не плачущим голосом, докладывает на ближайший аэродром о сложившейся ситуации. Он говорит, что средства пожаротушения сработали, но огонь погасить не удалось. От специалистов следует совет: отключить подачу топлива в этот двигатель, перевести машину в пике и попытаться сбить пламя скоростным потоком воздуха.
– Но, сэр, – кричит лётчик, – от быстрого изменения давления, у пассажиров могут полопаться барабанные перепонки, будут болеть уши….
– Майкл, вы кретин! Гибнет самолёт, вы все можете умереть! Зачем вам тогда слух? Не думал, что вы такой болван, Майки! Быстро в пике! Не то я тебя в эфире расстреляю!
Между тем, в салонах испуганные люди бегут, пытаясь прорваться к пилотской кабине. Стюардессы едва сдерживают натиск обезумевшей толпы. На летательный аппарат начинает действовать дисбаланс: нос машины кренится вниз. В это время звучит сильный хлопок. Из ближнего к фюзеляжу двигателя, вырывается яркий сноп огня: горят оба мотора левого крыла. Салон наполняют новые отчаянные вопли пассажиров. Одна из бортпроводниц, по телефону, кричит командиру о том, что они не могут удержать толпу. Из кабины выскакивает почти обезумевший второй пилот. Секунд десять он, с перекошенным лицом, смотрит на вопиющую толпу. Затем выхватывает пистолет и палит в рыдающего упитанного толстяка. Это помогает, становится несколько тише.
Лётчик командует всем пройти на свои места и застегнуть ремни. Кто не выполнит приказ, будет расстрелян. Бывшие на ногах авиапутешественники поворачивают назад, намереваясь сесть. Из ниш, сверху, выпали кислородные маски и теперь болтались на шлангах. Но лишь немногие сидящие воспользовались ими. В это время самолёт наклоняется вперёд и начинает входить в пике. Хвосты пламени вырастают, но не отрываются от гондол двигателей. Я "вижу", как из прогоревших трубопроводов свободно истекает керосин и горящими ручейками подбирается к фюзеляжу. Раздались душераздирающие крики, люди схватились за уши. Казалось, что их проткнули спицами. Я прекрасно понимал и даже ощущал их состояние, и всё то, что испытывали эти несчастные.
Невозможно было без содрогания смотреть на происходящее. Неким образом я знал, что ожидает этих смертников, "видел" их страшную гибель. Скорость снижения машины нарастала. От резкого перепада давления некоторые пассажиры потеряли сознание. Остальная часть кричала уже ничего не воспринимая. Была только адская боль и чувство падения, когда сердце подкатывается к горлу. Сидевшие обезумевшие родители прижимали к себе перепуганных, плачущих детей и выли вместе с ними. В салонах образовались "свалки" из непривязанных людей.
Несколько человек затихли: остановились сердца. Астральные тела или, как мы говорим – души, двух женщин и трёх мужчин поднялись к потолку. В недоумении и со страхом взирали на происходящее, ещё не сознавая, кто они теперь! В этот момент появилось ещё несколько сущностей, но я заметил: они пришли извне. Это были те, в обязанности которых входит встреча новоприбывших в астрал душ. Они начали объяснять "новичкам" сложившуюся ситуацию, успокаивать их и отвлекать от происходящего. Ко мне никто из них не обратился: видимо, они знали, что я не умерший человек. Стюардессы, зажав руками уши, кричали вместе со всеми. Картина стала непередаваемой: некоторые мечущиеся путешественники, с перекошенными от ужаса, страха и близкого к невесомости состояния, лицами, стали не похожи на людей! Из ушей потекла кровь. Бросались в глаза кричащие, бьющиеся в судорогах дети и спокойные взрослые – мёртвые.
Всё было бесполезно: пламя не отрывалось и не гасло. Аэробус перешёл в горизонтальный полёт. Он летел теперь на двух моторахх. Их гул пока был ровный, согласный. Скорость резко упала, машина едва держалась в воздухе. Потерявшие рассудок люди, видя, что горящие двигатели не гаснут, продолжая зажимать уши, опять ринулись вперёд. И снова на их пути оказались остатки штата стюардесс, некоторые из них также лежали без памяти. Передняя часть летательного аппарата начала угрожающе опускаться.
Из кабины, размахивая оружием, вновь выбежал второй пилот. Но теперь, в связи с отсутствием надлежащей скорости, выровнять самолёт было уже нельзя. Толпа, помня предыдущее действие авиатора, давя падающих людей, хлынула назад. Лётчик, держа на взводе пистолет, шёл за ней. Мне показалось, что он уже ничего не соображал: был не в себе. Это стало его ошибкой. Пассажиры, крича, бежали от него в задний салон. В это время погас свет, но я "видел", что происходит в темноте. Теперь уже хвостовая часть машины начала опускаться вниз. Напрасно командир давил от себя штурвал. Нажимал на него, стараясь нажать хотя бы ещё чуть-чуть: опустить нос самолёта, выровнять аэроплан по горизонтали. Увы…. Рули высоты были повёрнуты максимально: реакции машины на действия пилота не наступало из-за отсутствия надлежащей скорости!
Отклонение назад дошло до такого угла, что люди уже не могли остановиться. Они бежали, падали, катились в заднюю часть погибающего лайнера. Наконец, он встал почти вертикально, как бы приостановился и начал беспорядочно падать в темноту. Работающие двигатели правого крыла раскручивали машину, заставляя её выписывать немыслимые пируэты. Пассажиры, словно мячи, летали по салонам, ударяясь о кресла, перегородки и стенки фюзеляжа.
Командир гибнущего корабля так и остался в позе пилота, отдающего вперёд штурвал: сердце не выдержало невиданного напряжения и переживаний за жизнь вверенных ему пилигримов. Сейчас он держался на ремнях безопасности. Второй пилот решил свою задачу проще: стоя перед толпой, выстрелил в рот и сейчас, со всеми, "порхал" в среднем салоне. Прочие члены экипажа тоже приняли смерть: в последний момент, они, помогая стюардессам, пытались успокоить в салонах людей!
Я покинул обречённый самолёт. Под ним был океан. Вертикальный удар о воду произошёл тогда, когда лайнер был в горизонтальном положении, а левая горящая плоскость была направлена вниз. К этому времени, в сознании уже никого не было. Машина развалилась на несколько частей. Какое-то время, обломки ещё держались на плаву, издавая хлюпающие и булькающие звуки. Затем всё погрузилось в воду. Появилось и начало разрастаться керосиновое пятно: в нём плавали трупы и некоторые предметы.
Над местом трагедии витало уже четыре-пять десятков душ. Они прибывали с каждой секундой. Криков недоумения становилось всё больше: почти все "умершие" не осознавали своего нового положения: перехода в другую реальность. Между ними суетились прилетевшие "волонтёры" астрала, успокаивая "новичков" и объясняя сложившуюся ситуацию. Они были крайне вежливы и терпеливы, десятки раз повторяя одно и то же. Последними появились лётчики и двое из прибывших сущностей, которые осмотрели руины самолёта и увлекли за собой тех, кто задержался возле своих останков. Затем, все быстро удалились.
Я, оставшись один, был поражён и раздавлен случившимся происшествием. Зачем мне надо было видеть гибель большого количества народа? Чтобы рассказать о данной аварии? А стоит ли писать о подобных вещах? К чему лишний раз будоражить воображение людей? Ведь для нормального человека это страшная трагедия: подобное даже и представить