- Мы прошли полпути, - сказала она. - Может, немного больше. Нечисть всегда опасна. Сейчас, возможно, опаснее, чем обычно, из-за этой битвы, но она опасна всегда. Каждый шаг, который был здесь нами сделан, грозил нам гибелью.
- Наша первая задача - разыскать храм, - сказал Шишковатый, - и переговорить со священником, о котором мы слышали от дяди Чарлза. Мы не знаем, где этот Храм. Знаем, что к западу отсюда, но где? Чтобы его найти, нам, возможно, придется немало бродить наугад. Это увеличит риск. Если бы мы точно знали, где он, мы могли бы быстро туда добраться.
- Тихо! - прервала его Иоланда. - Тихо! Я что-то слышу.
Они замолчали и вслушались. Сначала ничего не было слышно, потом до них донесся стон.
- Это вон там, - сказал аббат. - Кто-то лежит в агонии. Может быть, один из тех, кто остался в живых после битвы.
Аббат быстро сделал несколько шагов вперед и остановился перед зарослью кустарников.
- Это здесь, - сказал он. - Кто бы это ни был, он здесь, в кустах.
Харкорт бросился к нему, схватил его за плечо и оттащил назад.
- Осторожнее, - предупредил Шишковатый. - Прежде чем подходить, сначала выясните, кто это.
Харкорт нагнулся и стал всматриваться в гущу кустов. Он увидел, что там сверкнули чьи-то глаза. Над глазами нависали всклокоченные брови. Густые черные волосы с запутавшимися в них репьями и сучками свисали по обе стороны худого и злобного лица, похожего на человеческое, с крючковатым носом и оскаленным ртом, где торчали огромные клыки.
Харкорт сделал шаг назад.
- Это гарпия, - сказал он. - Я знаю, это гарпия.
- Но она ранена, - сказал аббат. - Вон торчит стрела. Она страдает.
- И пусть страдает, - сказал Шишковатый. - Она приползла сюда умирать, так дайте ей умереть. Аббат нагнулся и заглянул в кусты.
- Это не по-христиански, Шишковатый, - сказал он укоризненно. - В тяжелую минуту мы оказываем помощь даже смертельному врагу.
- Ну, окажи ей помощь, - сказал Шишковатый, - и она уж постарается тебя прикончить, пока ты будешь этим занят. Отойди-ка подальше. Бога ради, отойди подальше.
Аббат не шевельнулся, и Харкорт, снова подойдя к нему, протянул руку, чтобы оттащить его назад. Но он еще не успел до него дотянуться, как гарпия выскочила из кустов и кинулась на аббата. Сбив его с ног, она распростерлась на нем, терзая его ноги когтистыми лапами, а клыкастой пастью подбираясь к его горлу.
Харкорт выхватил меч, но еще раньше, чем он сделал выпад, на гарпию бросилась Иоланда, высоко подняв свой кинжал. Кинжал опустился, снова поднялся и вновь опустился, из-под него брызнула кровь. Гарпия обмякла и свалилась с лежавшего на земле аббата. Иоланда, стоя на коленях, продолжала наносить удары. Харкорт осторожно оттащил ее и помог подняться на ноги. Аббат сел, и Харкорт опустился рядом с ним на колени. Сутана аббата была в крови.
- Ох, мои ноги! - задыхаясь, простонал аббат. - Они горят огнем там, где вонзились ее когти. И еще она укусила меня в плечо.
Шишковатый склонился над аббатом.
- Давай-ка посмотрим, что там у тебя, - сказал он.
- Она впилась бы мне прямо в глотку, если бы я ее не оттолкнул, продолжал аббат. - Если бы она впилась мне в глотку...
- Знаем, знаем, - перебил его Харкорт. - Только ведь она до глотки не достала. Покажи, что она тебе сделала. Он принялся развязывать на аббате пояс.
- У меня есть мазь, - сказал Шишковатый, - чтобы лечить раны. От нее будет сильно жечь, но тебе придется потерпеть. Гарпии питаются падалью, и ее пасть могла быть ядовита.
Он отошел и вернулся с баночкой мази, которую достал из своего мешка.
- - Теперь перестань голосить, - строго сказал он аббату. - Мы будем тебя лечить, а ты своими воплями нам мешаешь.
Сняв с аббата сутану, они увидели, что его ноги изодраны в кровь, а на плече из глубокого укуса сочится кровь.
- Держите его, - сказал Шишковатый. - Эта мазь жжется, как адское пламя. Держите его как можно крепче. Я должен как следует ее втереть.
Аббат вопил, визжал и бился, но Харкорт с помощью Иоланды держал его, пока Шишковатый втирал свою мазь. Когда аббата наконец отпустили, он сел, скривившись от боли.
- Могли бы быть со мной поласковее, - пожаловался он. - С людьми в моем сане нельзя обращаться так грубо. А ты, - он повернулся к Шишковатому, - мог бы не так стараться, никакой необходимости в этом не было.
- Я хотел покончить с этим побыстрее, - сказал Шишковатый. - Но мазь надо втирать как следует, иначе от нее не будет никакой пользы.
Харкорт натянул на аббата сутану и принялся снова завязывать пояс. Аббат оттолкнул его руку.
- Я прекрасно могу сделать это и сам, - сказал он.
- Сварливый у нас больной, - заметил Шишковатый. - Никакой благодарности за все, что мы для него сделали.
Иоланда подобрала кинжал, который уронила на землю, и вытерла его сначала о траву, а потом о свой плащ, уже давно не белый, а заляпанный грязью и весь в жирных пятнах. Теперь, когда к этому прибавилась еще и кровь с кинжала, он стал выглядеть особенно живописно. Подойдя к мертвой гарпии, Иоланда ногой перевернула ее на спину. Из тела гарпии торчал обломок стрелы.
- Ничего этого не случилось бы, - сказал Шишковатый, - если бы мы оставили ее в покое. Она бы все равно издохла. И нечего было ее трогать. Когда видишь змею с перебитым хребтом, не надо пытаться ее вылечить. Я ведь тебя предупреждал, - повернулся он к аббату. - Говорил, чтобы ты отошел подальше. Но ты со своей мудреной христианской этикой...
- С самого начала, как только мы отправились в путь, ты позволяешь себе отпускать ехидные замечания по поводу моих христианских чувств, огрызнулся аббат. - Вот что я тебе скажу - что бы ты ни думал о моей христианской этике, она куда лучше любой другой. И той, которой придерживаешься ты, в том числе.
- Я никакой этики не признаю, - ответил Шишковатый. - С точки зрения любой религии я совершеннейший безбожник, ведь я вообще ни во что не верю. Я только не могу понять, почему так изменились твои взгляды. В первый же день ты со своей огромной булавой набросился как бешеный на тот лесной бугор и сровнял его с землей, даже не зная, что это такое. А теперь очертя голову и невзирая ни на какие предупреждения кидаешься на помощь заклятому врагу, и больше того...
- Прекрати немедленно, - сказал ему Харкорт повелительным тоном. - Ты уже который день пристаешь к аббату. И без всякого повода, а просто чтобы его позлить. Не понимаю, что за удовольствие это тебе доставляет, но, ради Бога, прекрати.
- Все дело в том, что при этом он ничего такого в виду не имеет, сказал аббат. - Говорит, что не признает никакой этики, но это вовсе не так, хотя его этика временами выглядит довольно забавно. Хвастает, будто он безбожник, но он никакой не безбожник, и больше того...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});