– Ни одного из них, – беззвучно шевеля губами, ролфи отрицательно покачала головой: – Нет, не их и не сегодня. За тобою долг, Морайг-Могучая, – ты помнишь какой. Ты же получила жертву – и не одну! А с тобою, повелительница Локка, мы в расчете, так что пусть долг будет за мной. Но никого, ни одного из них, слышите?!
Они слышали – боги всегда и все слышат, а кроме лунных богинь да безответного острова, слушать речи Грэйн было, в общем-то, и некому.
А едва лишь свет стал чуть более ясным и менее жемчужным, сзади бесшумно подполз шурианский змей. Впрочем, эрна Кэдвен успела почуять, как изменился ритм биения его сердца и отчетливее стало дыхание, когда последний рилиндар перешагнул свой Порог и беспамятство стало просто сном, а потому миг его пробуждения она не пропустила, и застать ее врасплох не удалось. А Джойн – та продолжала спать, чуть посапывая (не простудилась бы после холодного моря и поистине ледяного ручья!), теплая и безмятежная, она смотрела, верно, свои змеиные сны о змеином острове, а может, и о ком-то другом, что было Грэйн неведомо.
Он остановился слева и на шаг позади за ее плечом и стоял так тихо-тихо и молча, наверное, на остров свой смотрел. В холодном утреннем воздухе от шуриа растекались вполне ощутимые волны жара. «А все-таки интересно, – подумала Грэйн, мыском сапога тщательно стирая начертанные ею ночью на песке защитные руны. – Каково это – каждый день словно первый и последний? Похоже ли на нашу всегдашнюю готовность взвиться и загрызть – или все-таки нет?» А и впрямь – не сродни ли шурианская пресловутая «жажда жизни», о которой говорила как-то Джойн, отчасти ролфийскому бешенству – вечной погоне, вечной охоте, вечному бегу по серебряному следу, оставленному Морайг на зимних равнинах?
Грэйн выпрямила спину и расправила затекшие плечи. Потянулась, повертела туда-сюда головой с отчетливым хрустом в шее. Сейчас или встать и размяться – или к Джойн под бочок еще на час хотя бы, пока лежанка не успела остыть. Кроме того, недурно бы и еще кое-какие утренние дела совершить. И, скогти его Локка, долго еще этот змей-с-косами собирается стоять и молчать?!
– Ну вот, – словно подслушав ее мысли, хихикнул рилиндар прямо над ухом. – Я даже почти разочарован, хёлаэнайя. Просыпаюсь – и рунами оков по рукам и ногам не связан, и рун безмолвия у меня на горле ты не вырезала. Что же так?
– Извини, – сухо ответила ролфи. – Забыла. В следующий раз – непременно.
– Не доверяеш-ш-шь? – весело прошипел он.
Грэйн повернула голову и ответила широким оскалом на тонкую усмешку. И молча повела бровью, дескать, а ты как думаешь? Встав с камня, она протянула ему винтовку и кивнула в сторону тюфяка:
– Мы прямо сейчас пойдем? Если нет, я бы поспала еще часок.
– Нет, не сейчас. Скалы еще мокрые от росы, пусть ветерком обдует, – шуриа сладко потянулся. – Так что спи, если хочешь. А все-таки – неужто ты позабыла ваши специальные «шаманские» руны, а? – Элир подмигнул. – Даже неинтересно так: руки сгибаются, ноги двигаются, все шевелится…
«Знаем мы, что там у вас по утрам шевелится», – хмуро подумала ролфи и ответила зевком и клацаньем зубов. Затевать с утра пораньше еще одну словесную перепалку ей совершенно не хотелось. А Джойн сопела так сладко-сладко, а тюфяк и одеяло манили теплом… В общем, не то у эрны Кэдвен было настроение, чтоб переругиваться. «Пусть его зубоскалит, – решила Грэйн. – А я пока посплю».
А потом еще надо будет правильно заплести косу, и еще узнать, отчего же шмыгает носом Джойн, и… Самый пушистый, самый теплый утренний сон накрыл ролфи мягкой волчьей шкурой. Еще миг – и она уже спала.
Джона проснулась от запаха еды. Рядом уже принюхивалась к вкусным ароматам Грэйн.
– Р-рыбка, – мурлыкнула ролфи сквозь последние вуали быстро отступающего сна. – Фор-релька.
И точно! Джэйфф наловил в ручье рыбу и теперь готовил для своих женщин завтрак. Своих? От ощущения принадлежности конкретно этому мужчине Джона сразу же взбодрилась. Очень знакомо, можно сказать, незабываемо. Именно так она чувствовала себя с Брандом и Аластаром – покойно, уютно, защищенно. В аккуратных движениях читается: «Со мной ничего не бойся. Я тут. Я рядом. Я здесь».
«Еще один судьбоносный мужчина?» – подумалось леди Янамари.
Мужчины… Они приходят, становятся частью жизни, меняют жизнь женщины… Неважно, чем и как – детьми ли, заботами ли, странствиями или стремлениями, – но меняют навсегда. А потом… Мужчины могут уйти навсегда, как ушел Бранд. Но женщина на то и женщина, чтобы помнить и любить. Она для того и создана.
– Прекрасные форели ждут в гости прекрасных леди, – проворковал Джэйфф, откровенно любуясь румяными после сладкого сна лицами своих женщин, и решил-таки похвалиться: – В рыбной ловле шуриа нет равных.
И тут Грэйн и Джона, не сговариваясь, одновременно вспомнили про знаменитых карасей Эйккена.
– Джэйфф, – вкрадчиво прошелестела Джойана. – А не был ли ты в свое время… э… давно… знаком с неким эрном Янэмарэйном?
Барышни заговорщически переглянулись. Дескать, раз уж он всех знает, то чем змей не шутит?
Бывший рилиндар вопросительно приподнял бровь.
– Все может быть, все может быть…
Многозначительность его ответа при желании можно было мазать на хлеб как коровье масло. Понимай как знаешь эту кривоватую ухмылку на смуглом лице. Грэйн заерзала на тюфячке от нетерпения.
– Интересно, сколько же там карасей утащили рилиндары у эрна?
– Караси? – лукавый Джэйфф наморщил лоб: – Караси, говоришь? Много их было-то?
– Целый пруд, – хихикнула ролфийка.
– А пруд тоже выпили?
Смеяться вообще полезно, тем паче поутру двум молодым женщинам, только накануне избегнувшим смерти. А вот бывшие воины-повстанцы туманным утром обязаны быть суровы и сосредоточенны. Потому Джэйфф Элир насупил тонко очерченную бровь и пробурчал:
– Сколько там тех карасей? Слезы одни. На зубок хорошему отряду. Сплошные кости и никакого удовольствия.
Так вам и надо, злоязыкие барышни! Нечего приставать к доблестному рилиндару со своими глупыми вопросами. Караси! Ха! Три раза «ха-ха!».
Джэйфф как ни в чем не бывало снял с огня сковородку и протянул ее дамам, уже сидевшим напротив с тарелками в руках.
– Ну, что ж, в память о древних ролфийских карасях угощайтесь, милые. Помянем рыбок другими рыбками.
Джона бросила осторожный взгляд на Грэйн и подумала, что лукавый шуриа сам не знает, чем рискует. Судя по тому, какие глубокие морщинки образовались меж бровей ролфи, та уже мысленно слагает новую часть саги о Безумном Эйккене. И еще, чего доброго, скоро захочет ее исполнить. А ведь Элир не слышал, как поет эрна Кэдвен. Ролфи, они ведь тоже умеют страшно пытать врагов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});