Эрл вздернул своего жеребца на дыбы и с криком взмахнул мечом, призывая к себе тех из гвардейцев, кто мог еще сражаться. Его увидели и услышали. Воины стали стягиваться к своему королю — кто верхом на конях, кто пешком, хромая и спотыкаясь. У некоторых, как заметил Эрл тотчас, не было при себе оружия. На ходу они рыскали глазами вокруг — высматривали оружие павших товарищей.
Эрл ничего не говорил. Все было ясно и без слов. Да и времени на произнесение речи не оставалось — уже можно было рассмотреть гримасы кровожадного задора на лицах врагов. Да и силы следовало бы поберечь.
«А мое войско? — мелькнуло в голове короля. — После моей смерти оно будет обезглавлено… Кто сможет вести воинов за собой? Иврид? У него недостанет для этого ума. Бранад? Он привык подчиняться, а не повелевать. Об остальных генералах и говорить не стоит. Слишком неопытны, слишком мало видели крови… А значит, не знают цены жизни…»
Он заглушил в себе колебания. Сигнал к общему отступлению был дан. И основная часть его войска уходила в укрытие, через холмы, к Вороньему лесу. И, следовательно, шанс хоть как-то спасти положение еще оставался. Наткнувшись на укрепления, враг, вполне возможно, и остановится…
Король обернулся на север. В последний раз. Только для того, чтобы убедиться в том, что его приказ исполнен.
На четыреста шагов к северу, у склонов холмов, темнели несколько колонн конных рыцарей. По развевающимся знаменам король узнал корпус генерала Бранада.
— Ах ты, ублюдок! — закричал Эрл, понимая, что Бранад его не услышит. — Отступать! Уходить! За холмы! За холмы! К лесу! Ублюдок! За неисполнение приказа — смерть! Ты забыл? Ты забыл, ублюдок?!
Он снова затрубил в рог. Он, конечно, трубил отступление, а не атаку. Но знамена корпуса Бранада колыхнулись — и вытянули полотнища на север. Бранад повел своих рыцарей на выручку королю.
И на свою погибель.
Однажды сэр Бранад уже нарушил приказ своего командира и был приговорен к смерти. Эрл — тогда еще не король Гаэлона, а простой рыцарь Горной Крепости Порога — вызвался привести приговор в исполнение. Он победил Бранада, но не отдал его жизнь Темному Харану. А, как позволяли обычаи, взял жизнь приговоренного себе. Бранад воспринял свою участь как и должно — с того момента он ни на минуту не забывал, что жизнь его принадлежит Эрлу. Потому что Эрл позволил ему жить.
Это случилось три года назад в Серых Камнях Огров, во дворе замка Полночная Звезда. Поэтому ничего удивительного не было в том, что в Дарбионском королевском дворце, куда вместе со своим господином Эрлом перебрался Бранад, об этом событии мало кто знал. Но тем, кто знал, было странно — почему это Бранада, заслужившего в великой битве в Предгорье Серых Камней рыцарское звание, а спустя два года за верную службу получившего генеральскую золотую цепь, редко-редко когда можно было увидеть в Дарбионе. Казалось бы, глубоко и искренне преданного человека, человека, который обязан ему жизнью, король должен держать при себе — любому монарху так необходимы верные люди… Но сэр Бранад, в очередной раз вернувшись из дальнего похода, вскоре отбывал снова куда-нибудь в пограничные земли. Будто Эрл гнал его от себя.
А дело было в том, что Бранад приходился человеку, утвердившему ему смертный приговор, — сыном. Пусть незаконнорожденным сыном, бастардом, ублюдком, но — сыном. Кровью от крови, плотью от плоти. И в тот момент, во дворе замка Полночная Звезда, когда Бранад осознал, что смерть отступила от него и подарена ему вновь жизнь, он увидел в Эрле, с которым был одного возраста, отца… То есть ему потом стало казаться, что это случилось в тот самый момент, а на самом деле, скорее всего, черты Эрла проступили в потускневшем образе родителя спустя какое-то не очень, наверное, короткое время.
Эрл чувствовал отношение Бранада к себе. И мало-помалу эта ненормальность стала его раздражать. Он ведь (и это Бранад тоже понимал) даровал ему жизнь не по причине внезапно возникшей симпатии или жалости и не по доброте души. А потому что тогда это было ему нужно — чтобы повлиять на рыцарей Серых Камней Огров, чтобы добиться осуществления своих планов.
Какое-то время Бранад неотлучно находился при Эрле. В недобрые минуты терпел и несправедливые слова, и гнев, вызванный кем-то другим. Он, бастард, ублюдок, ради спасения родного человека пошедший на преступление и тем же родным человеком приговоренный к смерти, сам, видно, не до конца понимал — чего он ждал и чего хотел от Эрла. Он не желал быть королю ни другом, ни братом, ни слугой. Он желал быть ему — сыном.
Бранад ощущал себя привязанным к Эрлу незримой цепью до изумления странных отношений. Про которые никому не расскажешь. Потому что никто не поймет. А если и поймет, то не так…
Эрл же, чувствуя тяжесть этой цепи, просто не мог видеть Бранада рядом с собой. И, как это обычно бывает, теплое, родственное любви чувство, не находя отклика, постепенно стало перерождаться в ненависть. Вскоре Бранад понял, чего он хотел от Эрла.
Вернуть долг. Навсегда расквитаться. И покончить с потаенной, терзающей душу мукой.
— Вперед! — позвал сэр Бранад своих людей, воздев к небу руку, сжимающую меч.
— Но, сэр… — изогнувшись в седле, чтобы взглянуть в лицо генералу, пробормотал один из оруженосцев, — его величество дал сигнал к общему отступлению… Мы же все погибнем! А те, кто каким-то чудом останутся в живых… будут казнены за нарушение приказа короля!
Лицо Бранада пылало ликующей решимостью.
— Погибнет король — погибнет все войско, — сказал он. — Так лучше умереть в честном бою, чем сдохнуть загоняемыми все дальше и дальше вглубь своего королевства — как зайцы. Мы должны вытащить оттуда его величество, понимаешь ты это? Вперед! — снова крикнул он и ударил шпорами коня.
Эрл еще раз протрубил общее отступление в надежде на то, что генерал сэр Бранад все же изменит свое решение. Оборачиваться и проверять, произошло это или нет, у него уже не было времени.
— Занять круговую оборону! — скомандовал король, взмахнув над головой мечом. — Пешие чередуются с конными! Защищать друг друга и держаться плотнее! Быстро!
Они успели построиться до того, как до них добежали первые из атакующих. Все же это были королевские гвардейцы, а не охламоны какого-нибудь вассала, который больше внимания уделял собственному брюху, а не подготовке своих ратников. Гвардию же Эрл обучал лично.
Спешенных гвардейцев оказалось примерно столько же, сколько и конных — именно это имел в виду Эрл, когда отдавал приказ. Такое построение являлось наиболее выгодным в этих условиях — пеший ратник не даст вражескому копьеносцу сбросить всадника с коня или пропороть коню брюхо. А всаднику сверху удобнее размозжить башку копьеносцу, покуда тот занят схваткой со спешенным гвардейцем.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});