– Сконструируйте, – с усилием выговорила мисс Сью, – что-нибудь. Или вы умеете только свои дурацкие отбирающие волшебство железяки клепать?
– Это не железяки. И они не дурацкие. И потом, это была чистая фундаментальная магия. Я просто хотел показать, что возможно превращение магов в мудлов, а мудлов в магов…
Бывший фундаментальный маг осекся. Даже рука коллеги, трепетавшая у него на плече, не смогла отвлечь от мысли, которая его пронзила.
– Слушайте, Сьюзан, а ведь детям можно попробовать помочь. Если взять мою Тру…
Профессор не успел договорить по очень уважительной причине. Причина с сияющими глазами и воплем «Уинстон, ты гений!» одарила его оглушительным поцелуем.
Хрюква только хрюкнула от удовольствия.
* * *
Волшебный верблюд Рыжик кивнул и прислушался. Волна массового озарения по поводу одного цилиндрического устройства прошла полный круг по центральной части Первертса и теперь приближалась к кабинету ректора.
* * *
Югорус Лужж выслушивал отчет декана Чертекака о подготовке к экзамену с непростительной халатностью. Он не похвалил Развнедела за высокий средний бал успеваемости, не поругал за отставание в работе с отстающими, не дал ни одного ценного руководящего указания. Извиняло ректора только то, что он вообще не слушал декана.
В конце концов Лужж бестактно перебил подчиненного:
– А что будем делать с Мергионой и Сеном?
Развнедел замолк на полуслове «емость»[152], ловким движением мышц лица придал себе задумчивый вид и ответил:
– Тру…
Сметая на своем пути дверь, секретаршу Софью и друг друга, в кабинет ворвались: Сен, Порри, Мергиона, Амели, Мордевольт, МакКанарейкл, Клинч, Дуб, Харлей, Фора Туна, мадам Камфри, Гаргантюа… За их спинами подпрыгивали еще человек сорок.
– Труба! – закричали все они хором. – Нужно использовать Трубу Мордевольта!
– Как вы сами не догадались? – укоризненно добавила мисс Сьюзан.
Лужж закрыл лицо руками.
– Тру… Трудно сказать, – завершил свою мысль Развнедел.
* * *
Так у Сена и Мергионы появилась надежда. Мордевольт, подогреваемый энтузиазмом МакКанарейкл, брался за десять дней переделать свой зловещий агрегат так, чтобы тот не полностью передавал магию, а делил ее между стреляющим и стреляемым.
– Но я ничего не гарантирую, – предупреждал он. – Серьезных фундаментальных исследований внутренней структуры магии никогда не проводилось, будет ли она делиться, неизвестно…
– Не скромничай, милый Уинстон, – мурлыкала мисс Сью, и Мордевольт на некоторое время переставал произносить слова «фундаментальный» и «внутренняя структура».
Не верящий своему счастью Лужж извлек из тайника в Астрале припрятанную им полгода назад Трубу (да-да, ту самую грозную двенадцатиствольную Трубу Мордевольта) и отдал свой кабинет под лабораторию. Стены и окна он укрепил мощными противовзломными заклятиями типа Бронятанка, а для вящей неуязвимости снабдил секретаршу Софью Паркер полным комплектом боевых канцелярских заклинаний.
Русалка, пребывавшая в скверном расположении духа после давешней ректорской взбучки, принялась методично расшвыривать незваных (и некоторых званых) посетителей выкриками:
– Онвышел! Вы-что-не-видите-люди-работают! В письменном-виде-втрех-экземплярах!
Кроме экспертов по технологиям Мордевольта и Гаттера, мисс Паркер и лужжевские заклятия пропускали внутрь только их помощников: Черную Руку, Хрюкву и Филимона. Всех остальным, в том числе Лужжу, доступ был закрыт.
В этот день произошло еще одно событие, определившее облик Первертса на долгие годы. Дубль Дуб вступил в должность помощника завхоза. Количество мусорящих учеников к вечеру уменьшилось вдвое.
А число учеников, обратившихся к мадам Камфри, выросло вчетверо.
5 июня 2003 года
10 дней до экза…
Утром Сен подскочил ни свет ни заря, ни побудка ни подъем и тут же принялся расталкивать соседа.
– Нет, – проговорил Порри, не открывая глаз, – так мы только обмотку спалим.
Гаттера можно было понять. Полночи они с профессором Мордевольтом пересчитывали расчеты, перечерчивали чертежи и звонко, с удовольствием, ругались. Но «можно» не значит «нужно», и Аесли безжалостно продолжил:
– Вставай, лентяй! Смотри, вот ошибка в схеме!
– Где? Это? Это не ошибка. Это… зеркало. Его тебе Канарейка подарила…
– Да, зеркало. Да вставай ты быстрее! Умойся, легче станет.
– А в зеркале я уже умытый…
– Сейчас Филимона напущу!
– Он только меня слушает, – промычал Гаттер, но все-таки сел на кровати. Филимон посмотрел на него с сомнением.
К приходу будильника Порри уже умылся, оделся и бурчал:
– Да чего ты гонишь старина, успеем. Времени еще полно.
– Да ты оглянуться не успеешь, как оно пролетит! – кричал Сен. – Счет идет на часы! На минуты! Осталось всего десять дней!
– Осталось целых десять дней, – поправил его Порри.
– Осталось целых 2 часа 13 минут, – уточнил будильник, разглядывая Смайлика.
– Вот видишь… Сколько?!
– Извиняюсь… 2 часа 12 минут. Долорес уже здесь.
– Кто?
– Злая председательница комиссии Минпросвета. Какой у вас странный кот.
– Кажется, я накаркал, – прошептал Сен. – Теперь счет и вправду идет на минуты…
– Хорошо, что не на часы, – заметил будильник. – Если б вы знали, как мы, часы, этого не любим. А на вашем месте я бы не очень доверял коту, который все время улыбается.
2 часа 11 минут до экзамена
Сен и Порри налетели на будильник с требованием подробностей, но тот только пожал стрелками:
– Я вам будильник, а не органайзер. Не задерживайте меня. И не будите во мне зверя. В лучшем случае это окажется кукушка.
Комиссию мальчики отыскали по шуму у дверей кабинета Лужжа. Злая Долорес оказалась высокой, статной и поразительно красивой колдуньей. «Надо же, – удивился Аесли. – А я думал, что злая председательница комиссии будет похожа на старую жабу»[153].
Впрочем, Софью Паркер министерская красота поразить не могла, отскакивая от толстого слоя защитных заклинаний.
– Не положжжжено! – шипела миниатюрная русалка-секретарша, выставив перед собой острые, как крашеные бритвы, коготки.
– Зашшшщекочччу!
– Девушка! – глубоким контральто[154] отвечала ей красавица. – Мне нужен ваш ректор, и вы меня не остановите.
– Онвышел! – метнула расшвыривающее канцелярское заклятие русалочка.
Председательница даже не пошатнулась.
– Вы еще Онвглавке попробуйте, – опасно улыбнулась она. – Он – не вышел! Он повстречал меня в коридоре и убежал. Где он еще может прятаться, как не тут?
– А правда, где Лужж? – спросил Порри у Харлея, который жался к стене, стараясь не попасть в поле зрения соперниц.
– Там, – в стиле Дубля Дуба объяснил профессор и вжался в стену еще на полсантиметра[155].
Сен огляделся. Кроме Харлея, в стены вжимались Мистер Клинч, призрак Слезайблинна Отравленник и… Бальбо. Увидев мальчика, летописец торопливо забормотал:
– О великий герой, твое бесстрашие не знает границ, но твое благоразумие должно не знать их же!
– Что чего должно не знать? – не понял Порри.
– Это он боится, что я полезу разнимать секретаршу и председательницу, – перевел с литературного на человеческий Аесли.
Разреженный воздух между Долорес и Софьей сгустился, и из него бесстрашно соткался Югорус Лужж с пергаментом в руках.
– Вот же ваш кракс-пакс-факс![156] – закричал он. – Здесь ярко-зеленым по светло-бежевому[157] написано: «15 июня»! И отойдите от двери! В ней заклятие с часовым механизмом, которое я настроил на 15 июня, потому что…
– Позвольте, профессор, – Долорес взяла пергамент и углубилась в чтение.
Как только назойливая посетительница перестала рваться в кабинет, секретарша, как ни в чем не бывало, откинулась на спинку и начала полировать пилкой чешуйки на хвосте. Софья Паркер отдала бы жизнь, защищая кабинет ректора, но защищать самого ректора в ее обязанности не входило.
Председательница улыбнулась и протянула документ ректору.
– А не переутомились ли вы на столь высокой должности, профессор? Здесь написано «5 июня».
Ректор вцепился в кракс-пакс-факс. На месте единички находилось аккуратное пустое место.
– Как же так? Было же 15-е… Чертовщина какая-то! Ничего не понимаю…[158]
– А что вы так волнуетесь, коллега? – наклонила безупречную голову Долорес. – Не сомневаюсь, учебный процесс у вас поставлен хорошо. За полгода развалить то, что оставил профессор Бубльгум, невозможно при всем желании. Или возможно? Экзамен в 10:00. В Большой аудитории. Преподавательский состав должен быть там же в девять.