Читать интересную книгу Летние обманы - Бернхард Шлинк

— Ты правда хочешь ехать домой уже завтра?

— Завтра очень-то рано возвращаться мне незачем, так что выехать можно не с самого утра. Позавтракать хорошо бы в девять. Ты не против?

Внучка кивнула. Но она, конечно, была недовольна и своей бабкой, и итогом этих двух дней.

— Неужели ты сейчас вот ляжешь и заснешь, как будто ничего и не было?

Она засмеялась:

— Даже если что и было, все равно я засну, как будто ничего не было. Понимаешь ли, в молодости ты или спишь, или бодрствуешь, а в старости появляется третий вариант — ночи, когда не спишь и не бодрствуешь. Странное такое состояние, и один из секретов сносной старости — уметь примириться с этим состоянием. Ну, хочешь, пойди погуляй по городу, я разрешаю.

Она поднялась в своей номер и легла. Уж конечно, всю ночь проворочается, будет то засыпать, то просыпаться, вспоминать, думать и снова то засыпать, то просыпаться. Но она заснула сразу и до утра ни разу не проснулась.

Потом они пустились в обратный путь той же дорогой, бежавшей вдоль изгибов и поворотов реки. Эмилия, уразумев, что расспросы ни к чему не приведут, ни о чем не спрашивала. Но ждала.

— Все было не так, как я тебе рассказывала. Он не бросал меня. Это я его бросила.

Вот и весь сказ. Но пришлось продолжить ради внучки:

— Когда мы прощались на вокзале, я знала, что он скоро вернется, знала и то, что ни написать, ни позвонить он не сможет. И я могла бы дождаться его возвращения. Но родители пронюхали, что нет у меня никакой студенческой практики, и свистнули Хельмуту. Попросили привезти меня домой, он и привез… Боялась я жизни с Адальбертом, боялась бедности — он-то в ней вырос, вообще бедность никогда его не пугала, — боялась его мыслей, которых не понимала, боялась разрыва с родителями. А Хельмут был из моего мира, вот и удрала я в свой привычный мир.

12

— Почему же ты рассказывала мне совсем не так?

— Я думала, что все это было не так. Даже вчера еще, когда говорила с Адальбертом.

— Разве можно…

— Можно, Эмилия, можно. Я не вынесла, поняв, что приняла неправильное решение. Адальберт говорит, никаких неправильных решений в жизни не бывает. Значит, я не вынесла, что приняла то решение, какое приняла. Да разве я вообще принимала какое-то решение? Меня тогда словно неудержимо повлекло, сперва к Адальберту, потом, еще сильнее, — в мой прежний мир, к Хельмуту. А когда я не нашла счастья в своем прежнем мире, с Хельмутом, я не смогла простить Адальберту, что он не догадался о моем страхе, не рассеял этот страх, не успокоил меня. Я чувствовала себя брошенной, а память потом все это соединила в той сцене, когда он простился со мной на вокзале.

— Но это же все-таки было твое решение!

Ну что на это ответить? Что это ничего не значило, так как в любом случае ей пришлось бы — да и пришлось — всю жизнь расхлебывать кашу, которую она заварила, приняв тогдашнее решение? Или сказать: она вообще не понимает, что значит принимать решения? Когда Хельмут привез ее домой к родителям, как-то само собой стало ясно, что они поженятся, и так же само собой получилось, что пошли дети, а потом начались его измены — тоже как-то сами собой. Появились обязанности, ради которых она и жила на свете, надо было их исполнять. Какие уж тут решения!

Она с досадой пожала плечами:

— А какое решение я должна была принять? Может, не заботиться о детях? Не ходить за детьми, когда они болели, не говорить с ними о том, что им интересно? Не водить их к театр и на концерты, не подыскивать школу получше, не помогать готовить уроки? С нами, внуками, у меня тоже были обязанности…

— Обязанности? Гак, значит, ты с нами все только но обязанности? И дети тоже были для тебя только обязанностью?

— Нет, я, конечно, люблю вас, я…

— Говоришь так, как будто и любовь для тебя — просто еще одна обязанность!

Нет, в самом деле, Эмилия слишком часто перебивает. Однако и ответить ей… ну что ей ответишь? Они ехали уже не по дороге, а в густом потоке машин на автобане. Эмилия вела машину быстро, куда быстрей, чем два дня тому назад, когда они ехали в тот город, — лихо, рискованно.

— Поезжай помедленнее, если можно. А то мне страшно.

Резко крутанув руль, Эмилия свернула на правую полосу и встроилась между двумя неторопливо пыхтевшими грузовиками.

— Ты довольна?

Она чувствовала усталость, засыпать не хотела, но все-таки задремала. Ей приснилось, что она, девочка, семенит, держась за руку матери, в каком-то городе. Дома и улицы ей знакомы, хотя город явно чужой. «Это потому, — подумала она во сне, — что я еще маленькая». Поду мать-то подумала, но спокойней на душе от этого не стало: они шли и шли, и ее все сильней одолевало уныние и робость. И вдруг — большая черная собака с большими черными глазами! Вскрикнув от ужаса, она проснулась.

— Что с тобой, бабушка?

— Да приснилось тут…

Промелькнул дорожный указатель — скоро они приедут. Когда она заснула, Эмилия опять перешла на левую полосу.

— Отвезу тебя, и в путь.

— Куда? К родителям?

— Нет. Зачисления в университет не обязательно дожидаться, сидя дома. У меня есть кое-какие деньги, вот и слетаю в гости к подружке в Коста-Рику. Я давно собираюсь заняться испанским.

— Но вечером…

— Вечером поеду во Франкфурт, поживу там у приятельницы, дождусь подходящего рейса.

Она подумала, надо бы что-то сказать, — поддержать Эмилию или предостеречь. Но что сказать, сообразить с ходу не удалось. Правильно поступит Эмилия или неправильно? Решение Эмилии просто великолепно, но об этом-то как раз она не могла сказать внучке, не поняв, правильное это решение или нет.

Приехали. Эмилия собрала свои вещи, и теперь уже бабушка провожала внучку. Они шли к остановке автобуса.

— Спасибо тебе! Если бы не ты, я бы не выздоровела. Если бы не ты и поездка эта не состоялась бы.

Эмилия пожала плечами:

— Пустяки.

— Ты во мне разочаровалась, верно? — Найти бы такие слова, чтобы все ими передать, тогда бы опять все стало хорошо. Но слова не находились. — У тебя все получится гораздо лучше.

Подошел автобус, она прижала к себе внучку, та обняла ее, потом, войдя в автобус, Эмилия долго пробиралась в самый конец. И пока автобус не скрылся за поворотом, стояла на коленках на заднем сиденье и махала в окно.

13

Лето еще порадовало погодой. Под вечер часто налетали грозы, и она, устроившись на лоджии, смотрела, как собирались темные тучи, налетал ветер, пригибая деревья, и падали первые капли, сперва редкие, но вскоре сливавшиеся в сплошную стену ливня. Холодало, она укутывалась в плед. Иногда она засыпала под шум дождя и просыпалась лишь поздней ночью. Наутро после грозы воздух был пьяняще-свежим.

Она все дальше уходила на своей ежедневной проулке и уже строила планы новой поездки, однако решиться на нее пока не могла. От Эмилии пришла открытка из Коста-Рики. Родители девушки не простили бабке, что та отпустила их дочь в путешествие. Хотя бы взяла у Эмилии адрес франкфуртской подруги, тогда они успели бы отговорить дочь до отлета, успели бы остановить… В конце концов она сказала, что не желает больше выслушивать все это, и если они не прекратят эти разговоры, то пускай больше к ней не приезжают.

Недели через две пришла бандероль от Адальберта. Ей с первого взгляда понравилась небольшая, переплетенная в черный лен книга, так приятно было держать ее в руках, поглаживать, разглядывать. Понравилось и название: «Надежда и выбор». Но, если честно, ей не хотелось знать, что думает Адальберт о надежде и выборе.

Она предпочла бы узнать другое — танцует ли он все так же прекрасно… Конечно да, иначе и быть не может. Надо было ей тогда, придя к нему, не уходить так скоро, побыть еще немножко, надо было включить радио, и они бы опять танцевали и, танцуя, вышли бы на ту террасу, и он, обняв одной рукой, вел бы ее так уверенно и легко, что ей снова казалось бы — она парит над землей.

Перевод Галины Снежинской

Примечания

1

«Привет, флейта!» (англ., исп.) — Здесь и далее примеч. пер.

2

Нежничать, говорить любезности (нем.).

3

В принципе (англ.).

4

«Бар у пруда» (фр.).

5

Колледж в городе Уильямстаун штата Массачусетс, США

6

Люберон — горный массив на юге Франции.

7

Букв, «двойной риск» (англ.) — под этим выражением подразумевается правовой принцип, согласно которому человек не может быть дважды привлечен к ответственности за одно и то же преступление.