— Я так и не смогла туда войти.
Дуг и Черил получили разрешение посмотреть. Маленькая, чистая комната словно издевалась над ними. Аккуратно прибранный стол ничего им не сказал… впрочем, как и шлем с нейронным интерфейсом, который, очевидно, свалился на пол, когда Бен осел в кресле.
Дуг провел пальцем по рисунку на пресс-папье — бессмысленное сплетение глубоко выгравированных пересекающихся овалов с темными царапинами на поверхности, словно кто-то хотел стереть узор — и молча пошел к двери.
Дуг условился о встрече в санатории «Шейди Эйкрз», но только благодаря обаянию Черил им удалось уговорить лечащего доктора провести их в палату Боба Чернера. Правда, теперь они вовсе не были уверены в том, что эта такая уж блестящая идея.
Сначала предубеждение Дуга против подобных заведений поколебалось. Безупречно подстриженные газоны, оправдывая название санатория, лежали в тени старых дубов.[3] На траве играли солнечные зайчики, сумевшие прошмыгнуть сквозь густые кроны. Вестибюль оказался светлым и просторным. Яркий свет лился сквозь окна, лаская мраморный пол. Стены украшали жизнерадостные картины, висевшие по обеим сторонам лестницы.
А вот палата Чернера имела вид малоприятный. Единственной мебелью оказалась небольшая, привинченная к полу кровать без спинок. Маленькое оконце, прорезанное почти под потолком, было забрано решеткой. Стены и пол были обиты мягкой тканью.
— Дуг, — пробормотала Черил. Судя по дрожи в голосе, ее одолевали те же сомнения. — Да видит ли он нас?
Дуг вынудил себя присмотреться к больному. Он знал Чернера по работам, несколько раз они сидели рядом на симпозиумах. Чернер был живым, остроумным, с веселыми искорками в глазах. Человек, сидевший на кровати, тупо пялился в угол, равнодушный к появлению посетителей. Ни следа той, прежней личности. Марлевые повязки закрывали руины, которые, как им сказали, он оставил от своего лица.
На этом незнакомце была смирительная рубашка.
— Нет, — тихо ответил Дуг. — Вряд ли он нас узнает.
Он подступил ближе.
— Боб? Это я, Дуг Кэри. Нам нужно поговорить.
Судя по вспыхнувшим глазам, его услышали. А вот поняли ли? Трудно сказать.
— Боб, что с вами случилось?
Неловкое молчание нарушила Черил.
— Бесполезно. Вы знаете, что с ним сотворили.
Многократный электрошок. Но разве был у врачей выбор, когда Боб начинал буйствовать, едва кончалось действие транквилизаторов? Они боялись, что он может искалечить себя даже в смирительной рубашке: с такой силой он рвался на волю.
Но пока Чернер оставался молчаливым, инертным, пассивным.
Дуг сделал еще одну попытку.
— Должно быть, случилось нечто ужасное. Кошмарное. Но вы не одиноки. Мы знаем: что-то происходит со всеми исследователями нейронных интерфейсов. Многие погибли. Вы должны помочь нам остановить эту напасть.
Ничего.
Черил вздохнула и, подойдя к Дугу, пристально и внимательно посмотрела в глаза Чернера. Они были пусты. Безжизненны. Просто черные дыры души.
Борясь с бессильными слезами, Черил отступила. Неужели и Дуг так кончит? Да и она сама? Боже, лучше смерть!
Дуг вынул из кармана ручку и карманный календарь. Ему пришла в голову мысль, возможно, глупая, но других просто не возникало.
Он что-то нарисовал на внутренней стороне обложки и поднес незамысловатое произведение к глазам Чернера.
Первое мгновение единственной реакцией были вылезающие из орбит глаза пациента. Потом тот глубоко вздохнул, и тишину прорезал вопль такого первобытного ужаса, что Дуг едва не уронил календарь. Ткань смирительной рубашки распирали бугрившиеся мускулы. С губ летели брызги слюны.
Безумец взметнулся с кровати и, низко нагнув голову, словно взбесившийся бык, бросился на врага. Дуга спасло только то, что ноги Чернера затекли от долгого сидения: он споткнулся и, по-прежнему вопя, рухнул на мягкий пол. Глаза, еще недавно бессмысленные, налились бешеной яростью. Он отчаянно пытался подняться. Но тут дверь с треском распахнулась, и в комнату ворвались люди в белых халатах, грубо оттолкнувшие Дуга. Трое мужчин едва справились с бьющимся на полу человеком.
— Что вы наделали? — обрушился на Дуга санитар, вводя шприц для подкожных инъекций в шею Чернера. Тот выгнулся дугой от боли, но тут же обмяк.
Дуг беспомощно уставился на свой рисунок: переплетение овалов, скопированное с пресс-папье Бена Фейнмана. Должно быть, здесь и кроется разгадка. Они наверняка что-то означают. Но что?!
Происходило что-то очень странное. Например, она не помнила своей фамилии, хотя имя на водительских правах не вызывало внутреннего протеста. Очевидно, права в сумочке, лежавшей под столом, принадлежали ей, поскольку на них был ее снимок. Для того, чтобы прийти к этому заключению, понадобилось вынуть пудреницу и посмотреться в зеркальце.
В коридоре под дверью кабинета — ее кабинета? — переговаривались люди. Ни один голос не был знакомым. Зато и этот голос казался властным… непререкаемым. Как она могла слышать другие звуки, когда голос говорил столь громко?
Что же стряслось? Может, следовало спросить кого-то постороннего?
Правда, Шила не знала, о чем спрашивать. Открыла рот, чтобы сформулировать вопрос, но из глотки вырвался лишь неясный клекот. Умела ли она вообще разговаривать?
Шила не помнила.
Она вылетела из здания, неопределенно помахивая рукой в ответ на оклики коллег. У нее на уме было другое. Срочные, важные дела, которыми необходимо заняться немедленно.
Голос настаивал. Требовал.
Дуг весь взмок, пока работал старенькой газонокосилкой в своем маленьком дворе.
Еще три прохода, и он имеет полное право пойти в дом и выпить чего-нибудь холодненького. А вообще-то монотонность работы успокаивала. Механические движения давали простор воображению, освобождали мозг для решения проблем. Это гораздо лучше, чем просто сидеть в кресле и приказывать себе думать.
Дуг добрался до конца ряда и начал поворот. Разворачивая косилку, он случайно заглянул во двор Перельманов. Там, вольготно раскинувшись в шезлонге, возлежала Синди Перельман, в лифчике и коротких шортах, из которых выпирали бугрившиеся складки плоти. Дуг продолжал работать, старательно отводя глаза. Синди была хорошим другом и доброй соседкой, но видеть ее в этом экзотическом наряде он считал выше своих сил.
Дуг вернулся к невеселым размышлениям. В психушке им удалось напасть на след. Что же все-таки скрывалось за этим рисунком?
А Черил умеет одеваться. Не то чтобы он хоть на миг представил ее такой же расплывшейся, как Синди Перельман, но даже если Черил наберет хотя бы лишнюю унцию веса, все равно найдет что-нибудь поприличнее, чем лифчик и шорты.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});