— Вот и хорошо. А о чем вы там шушукались с Машей на заднем сидении, пока мы ехали?
— О том, что мы ходили с тобой в стрип-клуб и что я там видела. А потом про секс-шоп. Маша охала и широко раскрытыми глазами слушала мои рассказы.
— Я так и догадался. Про специфические подарки не рассказывала?
— Нет, конечно. Мне хочется посмотреть на её реакцию, когда она это всё увидит. Слушай, а что ты будешь делать с Иркиными фотографиями?
— Ничего. Уберу куда подальше. Выкидывать их нельзя, они подотчетные.
— Ну и правильно. Мало ли Сергею потом понадобятся в разговоре с Иркой.
Во как. Раньше она её Ириной называла, а теперь Иркой. Сразу поняла, что Ирка обыкновенная потаскуха и заслуживает именно такого обращения. Так, нам уже надо поторапливаться. Тут ехать всего ничего, но следует пораньше приехать, чтобы хоть немного осмотреться на месте.
Погода была солнечной и обещали плюс двадцать один. Поэтому я спросил Солнышко:
— А не одеться ли нам в одежду YSL, как на съемках клипа в Ницце?
— А что, — подумав, ответила Солнышко., — давай так и сделаем.
Только мне пришлось прицепить две свои Звезды, чтобы я соответствовал своему бюсту. А также все наградные планки и орден Почётного легиона. Он красиво смотрится на фоне белого пиджака. Мы увидели себя вместе в зеркале и рассмеялись.
— Ну, что, — спросил я, улыбаясь, — опять топить меня будешь, как в Ницце?
— Не, ну правда, очень спешно было на катере, — ответила Солнышко, вспомнив забавный момент съёмок на Лазурном берегу Франции.
Вот такие веселые мы и вышли из дома. А потом сев в машину, мы поехали в школу. По дороге мы поймали «Маяк» и услышали машин голос, поющий мою «Осень».
— Смотри-ка, — сказал я довольным голосом, — нашу Машу всё крутят по радио.
Сразу после неё мы услышали себя и свою песню «Дельфин и русалка». Да, опять вспомнилось море и Ницца. А ещё вилла, которую я куплю через месяц. Я посмотрел на Солнышко и мне показалось, что она тоже думает о ней.
— Ты тоже виллу в Ницце вспомнила? — спросил я у подруги.
— Да, — сказала она удивлённо. — Опять мысли читаешь?
— Просто сам о ней подумал и, посмотрев на тебя, догадался. Только о вилле никому не говори. Сразу возникнут вопросы, откуда у нас такие деньги.
— Конечно, буду молчать. Я же понимаю, что такие вещи нужно держать в секрете.
А вот и наша школа. Даже издалека виден какой-то крупный предмет, стоящий слева от входа и накрытый чём-то белым. Значит это он, мой бюст. Солнышко тоже его заметила и улыбнулась. Мы оставили «Волгу» возле въезда в школу, зарытого воротами, и пошли пешком. Это я на территорию своего Центра могу себе позволить в любое время въехать на машине, а здесь хозяин не я и правила другие. Какие-то люди уже стояли на ступеньках школы и разговаривали между собой. Заметив нас, таких нарядных, стали махать руками, призывая подойти к ним. Как оказалось, это были фотокорреспонденты из московских газет, которые приехали освещать это неординарное в жизни столицы событие. Их было пятеро и одна из них была ещё совсем юная девушка с фотоаппаратом, которая, видимо, только недавно закончила институт и стала работать в газете.
Наше появление у них вызвало ажиотаж и они принялись нас фотографировать. Нам пришлось немного попозировать, а потом они стали задавать свои вопросы.
— Андрей, ы поздравляем вас орденом Почётного легиона, — начала своё интервью именно девушка, которой все остальные уступили право первой задать нам вопрос и которая сказала, что она работает в «Пионерской правде». — Расскажите, как вы его получили и за что.
— Я спас семью Ротшильдов, — начал отвечать я, — от нападения банды неонацистов. Это были шесть террористов, которые уже неоднократно взрывали и убивали мирных граждан и не только во Франции. Я их разоружил и сдал полиции. А через два дня меня наградил этим орденом сам президент Валери Жискар Д’Эстен в Елисейском дворце.
— Вам не было страшно?
— Нет. Я же коммунист, а передо мной были наши общие смертельные враги. Они пришли грабить и убивать женщин и детей. А теперь они предстанут перед французским судом и понесут заслуженное наказание за совершенные ими преступления.
— Корреспондент газеты «Комсомольская правда», — представился среднего возраста мужчина. — Скажите пожалуйста, вы действительно вчера цитировали Ленина перед вашим концертом.
— Да, — ответил я, удивившись, что до них так быстро дошла эта информация, если не предположить, что они тоже ночью слушали BBC. — Мы говорили о революции в музыке и крылатая фраза вождя мирового пролетариата была очень к месту.
Но тут из дверей школы вышла завуч и спасла нас от журналистов.
— Здравствуйте, Людмила Николаевна, — поприветствовали мы её хором, как привыкли это делать целых восемь лет подряд, хотя согласно теперешнему моему положению, это она должна была первой с нами поздороваться.
— Привет, ребята, — ответила она автоматически и смутилась. — Какие вы теперь уже ребята. Вы теперь звезды мировой величины, а Андрей вообще забронзовел и опять приехал с новой наградой. И какие же вы сегодня красивые, прямо как киноартисты.
— Для вас мы всегда останемся вашими учениками, а вы для нас учителем истории, — ответил я и заметил, что к нашему разговору внимательно прислушиваются корреспонденты. — А в этом костюме и платье от Ив Сен-Лорана мы только позавчера снимались в Ницце в клипе на нашу песню. Поэтому вы правильно заметили, что мы похожи на артистов кино.
— Вот я и говорю, что как с афиши иностранного фильма сошли.
В этот момент в ворота школы въехал фургон с надписью «Телевидение». И сразу после этого прозвенел школьный звонок.
— Всё, — сказала Людмила Николаевна, — сейчас все уроки у четвёртых и седьмых классов закончатся и все будут выходить сюда на торжественную линейку, посвящённую Дню пионерии и открытию твоего бюста с новой школьной вывеской. Никогда бы не подумала, что твоя школа, в которой ты, Андрей, ещё учишься, будет носить твоё имя и фамилию.
— А наши одноклассники выйдут? — спросила Солнышко.
— Ну куда же без них. Твой Дмитрий будет командовать смотром ваших фанатов. А вот и они.
Из дверей высыпали сначала четвёртые классы, а за ними Димка и наши одноклассники. Тут опять начались визги, писки и даже обнимашки. Девчонки обступили Солнышко и чуть ли не хором восхищались её нарядом и сумочкой. Всё золото она решила не надевать, оставила только кольцо с бриллиантом, часы и цепочку с кулоном на шее. А меня обступили ребята. Вот они, мои товарищи, сидящие в классе за соседними партами, за которыми мы с Солнышком уже давно не сидели.
Телевизионщики, которые припарковали свой фургон за углом здания школы, перетащили свою камеру поближе и поставили её прямо напротив центрального входа в школу, но пока её не включали. Видимо, кого-то ждали. Народ косился на них, но продолжал веселиться. Я иногда посматривал на свой бюст, возле которого только что произошла смена почётного караула. Новая вывеска тоже была закрыта белой тканью. Надеюсь, что её уже будет открывать завуч или Вась-Вась. С меня одного моего бюста хватит.
А вот и Маша выскочила и при всех чмокнула меня в щеку. Хорошо не в губы, у неё бы на это ума хватило. Но даже такой невинный поцелуй вызвал у всех возгласы удивления и, одновременно, зависти. Ну так, теперь и Маша звезда и ей многое можно. Вышел директор и мы с ним поздоровались. Мне он пожал руку, видимо, все уже решили меня воспринимать не как ученика их школы, а как члена ЦК и дважды героя Советского Союза, которому уже не крикнешь строго: «Кравцов, ты почему на урок опаздываешь?». Полтора месяца всего прошло, а как всё изменилось. Даже школа мне показалась какой-то маленькой, да и Солнышко чувствовала себя здесь тоже по-другому.
Из школьных динамиков раздались такие знакомые слова песни:
Взвейтесь кострами, синие ночи!
Мы пионеры — дети рабочих.
Близится эра светлых годов.