— Скажи только слово, государь, и я все сделаю, — не выдержал Зверев.
— О чем ты, Андрей Васильевич? — не понял царь.
— О супруге твоей, Анастасии. Все знают, по Божьему промыслу стала она твоей супругой, половинкой твоего сердца, любовью твоей единственной. Пять лет тому наведена была на твою семью порча смертная. Тебя я, как помнишь, от нее отчитал. С Анастасией обряда полноценного не получилось. Кто же меня к царице подпустит? Дозволь заговор от колдовства, князем Старицким и слугами его наведенного, сотворить, и она исцелится. — О том, что одним из соучастников смертоносного чародейства был Алексей Адашев, князь при Данииле благоразумно промолчал.
— Ох, княже, как же тебя земля носит? — покачал головой Иоанн Васильевич. — Завсегда ты в час такой попадаешь, когда душа вот-вот сдаться готова. Господь посылает нам испытания, дабы крепость веры нашей проверить. Диявол же по его попущению соблазны творит, чтобы сердце наше смутить и душу от света и Бога к мраку и безверию направить. Нет, Андрей Васильевич, и в сей час не сдамся я на посулы твои. Да, больна драгоценная моя Настенька. Но своей и ее души я тебе, кудесник бесовской, не отдам. На молитвы и милость Господа полагаться станем. Коли спасаться, так токмо Его благоволением, и никак иначе.
— Я всего лишь хотел помочь, государь. Я желаю добра.
— Когда диявол сокровища земные в обмен на душу предлагает, сие тоже добром кажется. Покуда из мира земного в царствие вечности не попадешь. — Иоанн покосился на Зверева черным недобрым взглядом, перекрестился. — Но Господь, хоть и всесилен, диявола не истребляет. Вестимо, нужен ему зачем-то. Видать, как раз для испытания веры в людях православных — как ты раз за разом мою веру пробуешь посулами чародейскими. На все воля Господня, и карать тебя за сие испытание я не стану. Прошел я его, бес, и на сем закончим. К делам мирским вернемся. Даниил Федорович, какое поручение я тебе давал? Ради чего рать поместную собрать дозволил? Отчего же ты, воевода, самовольно в епископство Дерптское вторгся и все его захватил?
— Прости, государь, но ради успеха ратного и для сбережения людей русских…
— Оставь, боярин, — отмахнулся Иоанн. — Нечто не догадываюсь я, как все случилось? Вот он, бесовский слуга, рядом стоит. Тоже, мыслю, про славу и успех сказывал. Клялся, что добра желает, хорошее дело пытается сотворить. Так было? Так, по глазам вижу! Я вот, видишь, испытание соблазном ныне прошел. А ты, боярин, не смог. Но ты не бойся, Даниил Федорович, карать тебя за сие никто не станет. Не отдавать же обратно землю, коли уж покорил ее и люди тамошние крест на верность мне поцеловали? Посему повелел я молебен благодарственный во всех храмах прочитать, за победу славную над схизматиками, ты же награду достойную за сие получишь. Диявол хитер, его не обманешь. Коли награду в юдоли земной смертному пообещал, грешник ее обязательно получит. Вот токмо какова плата опосля окажется, про то лишь после смерти узнаем.
— Прости, государь, — спохватился Зверев, сунул руку за пазуху, выхватил трофейный свиток и протянул правителю.
— Что сие значит? — Иоанн развернул грамоту, пробежал глазами. — О-о… Приказ об исполчении ордена. Стало быть, по мысли твоей, в ответ на сие и я рати встреч магистру Фюрстенбергу отправить должен. И тут уж война случится точно… Что же с тобой, Андрей Васильевич? Отчего тебе столь страстно желается войну меж Русью и орденом начать?
— Орден умер, государь, — развернул плечи Зверев. — Нет его более, одна скорлупа, да гниль внутри. Даниил Федорович свидетель, не способны более драться с врагом потомки славных крестоносцев. Трусы и педерасты[26] там одни, а не люди. Безо всякого труда Россия ныне всю Ливонию занять сможет. Ни крови не прольется, ни расходов на припасы военные не понадобится. Один решительный удар — и твоя страна, государь, прирастет новыми владениями. Ты сможешь твердою ногою встать при море, получить новые торговые пути, свободный выход в Балтику.
— Истину ли глаголешь, бес? — приподнял брови Иоанн. — Давай-ка мы с тобой на то глянем. Даниил Федорович, подсоби…
Открыв доверху набитый грамотами шкаф, правитель всея Руси развернул одну с верхней левой полки, другую, третью…
— Ну, вот и она, подержи, боярин, сделай милость…
Адашев разложил желтый шуршащий пергамент на сундуке, прижал закручивающиеся края. Иоанн отступил, кивнул князю:
— Ну, Андрей Васильевич, подскажи, сделай милость. Коли ты купец ярославский али тверской и тебе надобно, допустим, из Вологды полотно льняное тыщу пудов и клинки шпажные тем же весом в королевство французское продать, а в ответ князю Сакульскому в Великие Луки кагор церковный для причастия пятьсот бочек доставить. Как ты сие осуществлять станешь?
Зверев склонился над пергаментом. Рисунок на нем был забавный и непривычный: отдельно торчащие пики, разбросанные тут и там пышные дубы, башенки, словно из сказки о спящей царевне, выглядывающие из норок песцовые мордашки. Но в целом достаточно внятно проглядывали очертания русских земель. Несколько рек и самые крупные города были даже надписаны.
— Ну, видимо, так… — Вынув косарь, Андрей кончиком клинка повел по синим линиям. — Загружу ладью в Вологде. Две тысячи пудов — это как раз ладья средняя получается… — Он немного подумал и уточнил на случай, если в вопросе имелся подвох: — Сами ладьи из Ярославля и Твери по Шексне через волок на Сухону перебросить можно. Волок там есть, я знаю. Далее по Сухоне до Великого Устюга, на Северную Двину, по ней до Холмогор. Был я там несколько лет тому. Огромный порт, сотня причалов. По Белому морю портов изрядно выстроено, Соловецкий монастырь все подходы к ним обороняет. В общем, море там открытое, плыви куда хочешь. Даже и до Франции.
— Да-да, я слушаю, — согласно покивал Иоанн.
— Из Франции с вином доплыву до Невы, по ней вверх, далее по Волхову, через Ильмень на Ловать, по ней до Великих Лук — и все, товар на месте.
— Да что ты молвишь, княже! — притворно всплеснул руками Иоанн. — И что же порты ливонские? Какая от них тебе польза?
— Е-п-р-с-т… — судорожно сглотнул Зверев, склоняясь обратно к карте и водя пальцами вдоль синих петель.
До него впервые в жизни дошла великая истина. Границы исконной Руси определялись отнюдь не местами расселения племен, наследием княжеских родов или историей завоеваний. Они определялись поймами рек! Три водостока. Первый — со средней Руси к Ильменю, дальше через Волхов и Неву в Балтику. Устье Невы новгородцы испокон веков держали мертвой хваткой и за всю свою историю ни разу никому не отдали. Помнится, Александр Невский даже имя получил именно за изгнание шведов с берегов Невы. Победа над орденом запомнилась событием второстепенным. Реки северной Руси стекались к Белому морю, которое удерживалось новгородцами не менее крепко. Нога чужеземца если и ступала на эти берега — то только на пути к скорым похоронам. Воды рек южной Руси собирались к Нижнему Новгороду, прикрывающему выход русских ладей в Волгу. Исключений Андрей увидел всего два. Река Великая несла воды в Балтийское море через Псков — но эти земли были порубежными, граница с врагом. Да еще Смоленск на утекающем к османам Днепре тоже являлся крепостью, охраняющей путь в русские земли. И, увы, не раз переходил из рук в руки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});