Трусит. Понимает ведь, что неспроста это всё, что ты либо догадалась, либо точно знаешь, и боится. Пока вы оба молчите, у него ещё есть шанс оставить всю эту гадость и грязь только внутри себя, а если откроете рот — она выплеснется наружу и измажет всё вокруг. И ничего уже не будет прежним. А Кир хочет, чтобы всё было как раньше.
— Это невозможно.
— Я знаю.
Когда я отвернулась от холодильника и кинула быстрый взгляд на Алексея Дмитриевича, выяснилось, что он, мягко улыбаясь, смотрит на рисующую Катю — дочка обнаружила в карандашнице восковые мелки и пришла в полный восторг, аж забулькала от него, — но, судя по горечи в улыбке, мыслями свёкор был не с внучкой…
— Нина ведь рассказывала тебе? Она говорила, что рассказывала.
— Рассказывала, — кивнула я, не очень понимая, зачем Алексей Дмитриевич сейчас заговорил об этом. Не похоже, чтобы он собирался защищать Кирилла… тогда зачем?
— Меня тогда, знаешь, что в чувство привело? — продолжал рассуждать свёкор, несмотря на то, что я отвернулась к плите и начала готовить овсянку. — Нина стала обращать внимание на других мужчин, кокетничать, за ней принялись ухаживать. И… мозги на место встали. Я представил, что она сейчас уйдёт, причём не просто от меня — к другому мужику. И почувствовал, что не хочу этого.
— Ревность взыграла, — хмыкнула я, вспомнив, как Кирилл признался, что приревновал меня к Косте.
— Да, она самая. Я вот к чему, Веруш… Если ты всё-таки примешь решение не рушить семью и дать моему дураку шанс, помни об этом. И вызывай у него ревность постоянно.
— Тётя Нина так делала? — удивилась я. Свекровь вообще не была похожа на роковую женщину, но мало ли…
— Делала, — подтвердил Алексей Дмитриевич. — Иногда невольно, но порой и специально. Всю жизнь мне расслабляться не давала. И я точно знал: если ещё раз загуляю, она тоже не станет никому отказывать. Это хороший стоп-сигнал… по крайней мере, в моём случае, а Кир всё же мой сын. Если не хочешь, чтобы твоя жена поступила с тобой так же, как ты с ней — не б… Ну, ты поняла.
— Алексей Дмитриевич, — я кинула быстрый взгляд через плечо, помешивая кашу, — свёкор сидел, прямой, как шпала, и серьёзно, сосредоточенно смотрел на меня, — вы честно скажите: а вам как такая жизнь, нормально? Всю жизнь ревновать, а Антонине Павловне — держать вас в тонусе. Вам… нравится?
— Нет. Никогда не нравилось. Но по-другому было никак — либо так, либо расставаться. А расставаться мы не захотели. И если ты не захочешь, то…
— Я поняла. Но, знаете… все эти эмоциональные качели не для меня. Может, Кириллу будет и нормально, но мне…
— Я понимаю, и мне очень жаль, — негромко сказал Алексей Дмитриевич с таким искренним сожалением, что я моментально устыдилась своего желания развестись с Киром. Где я ещё таких классных свёкров найду? — Я очень радовался за него, когда он на тебе женился. И пять лет всё хорошо было, и Катя у вас родилась… Жалко её…
Я промолчала. Мне тоже было жалко Катю, но…
Я никогда не верила в сохранение семьи ради ребёнка — потом этому же ребёнку в результате и будет хуже всех, когда он вырастет и поймёт, как сильно мешал родителям жить счастливо. Но я понимала резоны Алексея Дмитриевича, я на его месте тоже попыталась бы хоть как-то смягчить ситуацию, поговорив с кем-то из участников «конфликта».
Но одному его совету я всё же последую — пообщаюсь с Киром и расскажу ему правду. Не сегодня, конечно, надо ещё к этому морально подготовиться. Но вот через пару дней вполне можно…
56
Вера
Днём я попыталась поговорить с Хэнгом, но этот «гад» меня отшил, хоть и мягко — сказал, что на работе. Я, в общем-то, тоже была занята — гуляла с Катей и Алексеем Дмитриевичем, — но отвлечься на диалог возможность имелась. Однако я понимала, что не у всех так, и, фыркнув, пошутила, напечатав:
«Отлично! Я видела твой член, но при этом не имею понятия, кем ты работаешь».
Хэнг помолчал пару минут, потом прислал ржущий смайл и… да, то, отчего мне стало жарко, причём сразу везде.
«Я видел и того меньше, так что всё честно)))))»
Если это был намёк, то он удался — я действительно смутилась. Но, нет, всё-таки делать настолько откровенную фотографию я пока не буду. Наверное. И не потому, что не хочу — скорее, опасаюсь, — а потому, что непонятно как. Я почти всё время нахожусь с Катей. В одиночестве я только, если дочка спит, ну или в туалете. Но в туалете как-то неэротично. Хотя-я-я…
Меня так резко осенило, что я даже подпрыгнула. И нервно огляделась — не заметил ли кто, как я схожу с ума? Действительно ведь схожу — стою и придумываю, в каком ракурсе моя почти отсутствующая после похудения грудь будет лучше смотреться! И собираюсь послать эту фотку незнакомому парню, про которого знаю… Да ничего я про него не знаю! Откровенная фотография не считается.
Выдохнув, я зачем-то открыла диалог с Костей и написала уже ему, поинтересовавшись:
«Что ты делаешь, если чувствуешь себя так, будто сходишь с ума?»
Костя ответил минут через пять:
«Иду на тренировку и отрываюсь там по полной».
Я вздохнула и покачала головой. Нет, этот способ мне не подходит. Не считать же за тренировку забрасывание четырнадцатикилограммовой Кати на особенно высокую горку? Или готовку подряд салата, супа, второго и сладкого пирога? Хотя, если я проверну нечто подобное, Антонина Павловна мне этого не простит. Она слишком любит готовить сама, да и считает, что мы с Катей у них в гостях, поэтому должны по максимуму отдыхать.
И тут Костя написал вновь.
«Что-то случилось?» — поинтересовался он, и мне почудилось в этом кратком вопросе искреннее беспокойство.
Отвечать, что я думаю над тем, как повыгоднее сфоткаться обнажённой, я не стала, разумеется. Ответила кое-что другое, но и не соврала:
«Да так, хочу всё-таки поговорить с Киром. Но не знаю, в какой день лучше».
«В выходной», — тут же ответил Костя, и я, удивившись, спросила:
«Почему?»
«Потому что он успеет бухнуть и опохмелиться до работы».
Смеялась я до слёз…
57
Вера
Во время дневного сна Кати на этот раз Хэнг был занят, поэтому я оказалась предоставлена самой себе. И, немного посомневавшись, стоит ли вообще затевать подобное или лучше мирно подремать, пока Катя спит, всё-таки отправилась в ванную.
Если уж сходить с ума,