Читать интересную книгу Самый богатый человек из всех, кто когда-либо жил - Грэг Стейнметц

Фуггер не тратил времени на размышления, не прибегал к привычным тактическим уловкам, не притворялся старым и усталым и не выторговывал наилучшие условия. Он понимал необходимость оперативных действий – и стал самым щедрым спонсором Швабской лиги. Он сознавал, что его бизнес и сама жизнь будут под угрозой, если фон Трухзесс не разгромит бунтовщиков; те вполне способны вторгнуться в Аугсбург и изловить банкира. Но, разумеется, о коммерческой стороне сделки Якоб тоже не забывал. Купцы Аугсбурга накупили товара на сотни тысяч флоринов на весенней Франкфуртской ярмарке. Вследствие бунта дороги сделались небезопасными, следовательно, купленные товары никак не могли попасть в Аугсбург. Фуггер желал разогнать «мятежную чернь» и получить свою собственность.

Георг фон Трухзесс принадлежал к мелкопоместным дворянам. Он, среди нескольких прочих, выдвинулся и прославился благодаря этой войне, и его никак не назвать «неладно скроенной, но крепко сшитой фигурой» вроде тех, какими восторгался Энгельс. Он выглядел весьма внушительно – могучий торс, волнистые локоны, аккуратно подстриженная борода… В последующие месяцы он оказывался буквально везде, демонстрируя доблесть, хитроумие и целеустремленность, и никто из крестьянских вожаков не мог с ним сравниться. Фуггеру повезло, что именно этот человек возглавил армию лиги. Фон Трухзессу и раньше доводилось усмирять крестьян. В 1514 году он командовал войсками, подавлявшими мятеж «Бедного Конрада»[72]: почти две тысячи мятежников подверглись пыткам и тюремному заключению. В Меммингене, где умами владел манифест Лотцера, он мастерски тянул время. Когда крестьяне предъявили свои требования, он попросил уточнить отдельные положения. Когда это было сделано, он попросил новых разъяснений. Он назначал встречи ради того, чтобы договориться о будущих встречах. Так продолжалось несколько недель, и крестьяне постепенно раздражались. Однако Лотцер, сведущий в Писании, но ничего не знавший о двуличии благородных, все больше поддавался на обещания, которыми его «кормил» фон Трухзесс. Он составил конституцию, учреждавшую «христианское братство» во главе с крестьянами взамен принцев, епископов и банкиров. Разговоры о братстве побудили Леонгарда фон Экка, алчного канцлера Баварии, пошутить: «Крестьян с их братской любовью мне не нужно… Но я бы не отказался от толики любви Фуггеров».

Фуггер не испытывал желания делиться любовью. Отколовшаяся от основной массы в Меммингене группа крестьян расположилась у ворот Вайссенхорна, крупнейшей вотчины Якоба. У них были пушки, и городские стены подвергались обстрелу.

Возглавлял крестьян священник из маленького городка Лейпгейм по имени Якоб Вее. Он устал от пустой болтовни в Меммингене и был уверен, что переговоры и манифест Лотцера не принесут крестьянам желаемого. На собранные приходом средства Вее набрал шестьдесят повозок снаряжения и три тысячи бойцов и двинулся на север. Он шел к Ульму, оплоту Швабской лиги и центру региональной власти. Ткацкие станки Ульма производили даже больше текстиля, чем станки Аугсбурга; в городе вдобавок находилась самая высокая церковь в мире, местный кафедральный собор, и захват Ульма виделся чрезвычайно важной победой для крестьян. Но сначала, чтобы раздобыть оружие, Вее сосредоточился на малых целях. Дорога привела его в самое сердце владений Фуггеров – к замку Бибербах, где Фуггер укрывался в дни аугсбургского бунта. Замок сдался без боя, как и Пфаффенхорн, другая вотчина Фуггера. Следующим был Вайссенхорн.

Фуггер любил Вайссенхорн. Он щедро тратил на город с тех самых пор, как получил его от императора Максимилиана в 1507 году. Он ремонтировал дома, выделял средства на приобретение ткацких станков и проведение торговой ярмарки. Население Вайссенхорна насчитывало всего несколько тысяч человек. Но при содействии Фуггера Вайссенхорн сделался соперником Ульма, и новые жители прибывали туда каждый день. Тем не менее восставшие нашли сочувствие внутри городских стен. Гильдии поддерживали существующий порядок, но вот рабочие были за крестьян – по той же причине, по какой сами крестьяне собрались в Меммингене: они считали, что их беспощадно эксплуатируют, и хотели отомстить и добиться «лучшей жизни». На старой городской стене сегодня можно увидеть изображение: бургомистр встречает Вее у ворот. Священник озвучил простой выбор – сдаться или погибнуть. Бургомистр не испугался угроз и отказался сдаться. Вее вернулся к своему отряду и приказал выкатывать пушки. Едва крестьяне начали стрелять, гарнизон города открыл ответный огонь. При обычных обстоятельствах защищать Вайссенхорн было бы некому. Но когда крестьяне стали стекаться в Мемминген, Фуггер воспользовался затянувшимися переговорами, нанял солдат и отправил их в Вайссенхорн. Вскоре Вее сообразил, что Вайссенхорн не намерен следовать примеру Бибербаха и Пфаффенхорна. Наоборот, город отчаянно сопротивлялся. Пальба длилась целый день, но и к ночи крестьяне ничего не достигли. Их сторонники внутри сбрасывали со стен еду для мятежников. Но крестьянам требовалась не еда, а пушки помощнее. Не желая тратить боеприпасы впустую, они сняли осаду.

На следующий день Вее обрушился на соседнее аббатство Роггенбург. Случившееся в Роггенбурге свидетельствовало о неорганизованности крестьянского восстания. Аббатство принадлежало богатому епископу. Однажды тот попытался изменить русло местной реки, чтобы пустить воду в обход Вайссенхорна и помешать грандиозным планам Фуггера. Епископ бежал, не дожидаясь прихода Вее, и оставил аббатство без присмотра. Крестьяне разорили церковь и уничтожили орган, разграбили имущество и опустошили винный погреб. Пьяный крестьянин надел епископскую шапку и встал перед алтарем, а его товарищи склонились перед ним в шутливом поклоне.

Когда аббатство оказалось в руках восставших, самые сметливые принялись искать оружие и сокровища. Прочие рыскали по винным погребам и кладовым. Набрав добычи, они подожгли аббатство. Гобелены, картины, книги в библиотеке – все сгорело дотла во имя социальной справедливости. Та же участь постигла страну в целом, а большинство поджигателей постоянно ходили пьяными. «Более пьяного и сытого народа едва ли доводилось видеть», – писал очевидец. Если бы не кровопролитие, вполне можно было усомниться, «взаправдашняя ли это война… война ли это крестьян или война выпивох».

Фон Трухзесс, располагая деньгами Фуггеров, избрал Вее и его отряд своей первой целью. Они напали на Фуггера. Теперь он сам состоял на содержании у Фуггера, а потому, прежде чем подавлять восстание в других местах, должен отомстить за эту дерзость. Узнав, что Вее вернулся в Лейпгейм, фон Трухзесс захватил город. Его псы обнаружили Вее в тайном подземном укрытии в задней части церкви. «Было бы лучше для всех, коли ты проповедовал бы слово Божье, а не призывал к восстанию», – сказал фон Трухзесс.

«Ты ошибаешься, – возразил Вее. – Я как раз и проповедовал слово Божье».

«Мне говорили другое», – коротко ответил фон Трухзесс. Солнце садилось над Лейпгеймом, когда солдаты отвели Вее на казнь. Священник прочитал молитву и покорно положил голову на плаху.

Фуггер, возможно, не хотел казни. Но он мог обосновать ее необходимостью в самозащите. Много таких людей, как Вее, желали перерезать банкиру горло. Так что голова Вее, посмевшего напасть на владения Фуггера, покатилась по траве, а Якоб получил свою первую жертву. Фуггер обвинял в раздувании войны Лютера, писал герцогу Георгу, что этот монах «есть зачинщик и главная причина восстания, беспорядков и кровопролития на немецкой земле».

Кровь лилась повсюду. История графини Маргарете фон Хельфенштайн показывает, какие драмы тогда разыгрывались и насколько была оправданной озабоченность Фуггера личной безопасностью. Графиня была внебрачной дочерью Максимилиана. Когда Фердинанд велел ее мужу оборонять замок Вайнсберг, она решила, что с супругом ей будет надежнее, чем дома, и тоже отправилась в замок. Граф Хельфенштайн истреблял всех крестьян, которых встречал на пути. Крестьяне преследовали его до замка и окружили укрепление утром пасхального воскресенья. Графу очевидно недоставало набранного на средства Фуггера войска. Крестьяне сумели перебраться через стены и захватили самого графа и его жену. Когда графиня взмолилась о пощаде, вожак мятежников, пекарь по имени Йаклейн Рорбах, прижал ее к земле. «Вот, братья, – сказал он, – Йаклейн Рорбах придавил коленом дочку императора». Граф предложил крестьянам выкуп – 60000 флоринов. Рорбах посмеялся и приказал прогнать графа сквозь строй, а графиню заставил смотреть, как ее мужа колют копьями. Наконец цыганка, примкнувшая к крестьянам, нанесла Хельфенштайну удар, оборвавший жизнь. Рорбах вынудил графиню надеть крестьянское платье и посадил на телегу с навозом, что направлялась в близлежащий город Хайльбронн. «Ты прикатила в золотой колеснице, а уезжаешь на телеге с навозом, – сказал он. – Передай это своему императору». Графиня прижала к груди малолетнего сына и принялась молиться. «Я много грешила, и такова моя кара», – бормотала она. Ее сын вырос священником, а сама она умерла в монастыре. Эрцгерцог Фердинанд поклялся отомстить: «Это злодеяние подлежит справедливому возмездию».