— А знаете кто акционеры ФРС?
— Это так важно?
— О! О ключевой вопрос. Дело в том, что из порядка двухсот тысяч акций, выпущенных при первичном размещении, шестьдесят пять процентов оказались в руках банкирских домов Старой Европы. Если мои источники не врут, то это семья Rothschild, прежде всего лондонская и берлинская их ветка, парижский дом Lazard, итальянский банк Sieff и гамбургский дом Warburg.
— Вы уверены?
— Настолько, насколько вообще можно быть уверенным в таких делах. Оставшиеся 35 % были разделены между четырьмя банками, которыми владеют дома Моргана и Рокфеллера[1].
— Интересно, но, к чему вы это говорите?
— Вы не припомните, кто не так давно выдал Германии кредит для погашения репараций? Тот самый, который вы даже в руках подержать не успели.
Гинденбург скрипнул зубами, промолчав.
— Не открою вам великой тайны, если расскажу, что революцию в России также финансировали. В частности — Лев Давидович выступал этаким «расчетным счетом», через который нам поступали деньги из City bank, который контролировал Рокфеллер, и из финансовых структур Моргана.
— И вы так легко об этом мне говорите?
— Мы были готовы сотрудничать хоть с дьяволом, чтобы свергнуть ненавистный царизм. Романтическая увлеченность, которая сыграла с нами дурную шутку.
— Шутку? Разрушение собственной страны — это трагедия, а не шутка!
— Это так. Но я не об этом. О процентах. Развязанный Свердловым красный террор привел к обширному ограблению населения. И все эти средства ударно выводились за рубеж. Формально — на нужды мировой революции. Фактически они оседали в основной своей массе на счетах тех же самых выгодоприобретателей. Львиная доля — в финансовых структурах того самого Рокфеллера и Моргана. Напрямую, в виде золота. Хотя был еще вывоз антиквариата и куда уходили деньги от его продажи мне точно не известно. Или вы думаете, я структуру Коминтерна просто так постарался придушить? Через нее до сих пор продолжали утекать деньги из страны. Это была ТАКАЯ дыра в борту нашего корабля, что и утонуть недолго.
— Много денег ушло?
— Намного больше десяти миллиардов рублей золотом. Точно оценить потери невозможно. Никто ведь толком не вел документацию. Даже после захвата документов Коминтерна мы можем только предполагать. У Феликса есть более точные числа, так что могу путать. Но там точно больше десяти миллиардов.
— В революцию, надо полагать, они вложили сильно меньше?
— Разумеется. Опять же, точных сведений у меня не было. Но вряд ли там было больше пятидесяти миллионов. Потом она уже была на самоокупаемости и платила проценты.
— И зачем вы в это впряглись?
— Я? Потому хотел утвердить в России общество социальной справедливости. Но я от денег был очень далек. Те же, кто все это проворачивали, вряд ли верили в успех революции. Маркс и его последователи не верили в победу революции в России. Страна то насквозь правая. Как тут левые могут победить? Но оказалось, что норманны, если будут достаточно организованны и решительны, могут многое завоевать.
— Какая дрянь…
— Революцию не делают чистыми руками, — пожал плечами Фрунзе. — Россию воспринимали как ресурс. Завертеть дела. Ограбить настолько, насколько можно. А потом заняться нормальной революцией в стране, которая намного лучше для этого подходила. Например, в Англии с ее развитым рабочим классом.
— И вы хотите сказать, что не были к этому причастны?
— Я об этом вообще узнал совсем недавно. В те годы шутили, что революция держится на еврейских мозгах, латышских стрелках и русских дураках. Вот я, видимо, этим дураком и был. Даром что молдаванин. И не я один.
— Допустим. А причем тут Германия?
— Вы знаете о том, что уже упомянутый мною Лев Давидович Троцкий, он же Бронштейн, незадолго до убийства эрцгерцога завез денег казначею "Черной Руки" Владимиру Гачиновичу?
— Думаете, что это как-то связано?
— За подробностями к Троцкому. Я тут могу лишь предполагать. Потому что никакого резона убивать им Франца не было. Очень глупая выходка.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Но убийство было лишь предлогом для начала войны.
— Разумеется. Выше я уже называл вам банкирский дом Варбургов? Помните?
— Конечно.
— И вы помните о том, как Макс Варбург опубликовал в контролируемых им берлинских газетах информацию о том, что объявлена мобилизация до того, как кайзер ее объявил?
— Разумеется. Скандал был знатный!
— А что вы знаете о том, что последовало из этого скандала? История о пропавших телеграммах вам известна?
— Что за пропавшие телеграммы?
Фрунзе грустно улыбнулся и поведал собеседнику о том, что телеграмма Николаю II о том, что Германия на самом деле не начинала мобилизацию, «затерялась» у министра иностранных дел Сазонова. Но кайзер подстраховался и дал личную телеграмму Николаю. И тот своим телефонным звонком главе Генерального штаба Янушкевичу приказал отменить мобилизацию. Однако ответная телеграмма Николая по какой-то причине не дошла до кайзера. Как и сведения о том, что Россия отменила мобилизацию. Поэтому, решив, что Николай молчит, потому что решил воевать, он таки объявил мобилизацию.
— … Как вам? Прелестно, не так ли? А вы спрашиваете, какое это все дело имеет к Германии?
Гинденбург ничего не ответил, мрачно смотря куда-то в пустоту.
Фрунзе же тем временем рассказал ему еще одну интересную историю о том, как в войну оказалась втянута Англия…
Германия не рвалась ввязываться в войну на два фронта. Особенно в условия вступления в войну Англии, которая бы без всякого сомнения обрезала ей всякое морское снабжение. Такая конфигурация была очевидной глупостью. Кто сам себя добровольно посадит в тотальную блокаду?
Так что затевать войну на два фронта Германия была в теории готова только если Англия гарантированно в нее не вступит. В самой Великобритании и сами не рвались в бой. Предпочитая выждать и постараться «срубить» проценты от этой драки на материке. Однако Уинстон Черчилль, без ведома правительства, мобилизовал Гранд Флит. А Герберт Асквит через Холдейна — армию. Что отрезал Англии дорогу к отступлению. Причем, что примечательно, перед тем премьер-министр Асквит уверял Вильгельма в своем миролюбии и нежелании Великобритании воевать…
Гинденбург молча слушал, поскрипывая зубами.
— И вот теперь мы получаем прекрасную картинку. Германия и Россия в руинах. И долгах, потеряв многие свои территории. Австро-Венгрии вообще больше нет. На ее месте горстка голодных оборванцев-лимитрофов. Франция и Англия надорвали свои экономики и в долгах. В чьих это интересах? Кто выгодоприобретатель?
— Твари… — процедил Гинденбург. — Столько миллионов людей положить…
— А теперь вернемся к тому, с чего начали. К национал-социалистам. Я вам очень настоятельно советую проверить мои слова. Но это даже не так и важно. Намного важнее то, кто финансирует этих «прекрасных ребят».
— Они же?
— Да. Насколько я знаю. Цель — развязать новую войну и вогнать всю Старую Европу в полноценное долговое рабство. Так как одной войны им не хватило. Для чего им нужны боевые хомячки. Германия жаждет реванша. Ее легко поманить опасной утопией, сулящей простые ответы на сложные вопросы.
Гинденбург промолчал.
— Кто из нас выиграл от минувшей войны? Германия? Россия? Ну или ладно, СССР. Кто? Что? И сейчас — начинает нагнетаться новый виток конфликта. Крики этих безумцев настолько абсурдны, насколько это только возможно. Потому что добрая третья Германии — это славяне германизированные. Причем самый, что ни на есть, хартленд: Бранденбург, Пруссия, Померания, Мекленбург и Силезия… Да и Шлезвиг-Гольштейн по сути. С кем они собрались воевать за жизненное пространство? Со своим же народом, только говорящим на другом языке?..
Незадолго до своей смерти там, в XXI веке Фрунзе обратил внимание на то, как ловко этот самый финансовый интернационал стравливал народы. Ну и «копнул». А потом ужаснулся тому, насколько масштабной была эта игра «в долгую» в плане долгового порабощения и ограбления. Понятно, в 1927 году они были еще далеко не так могущественны. Но очнувшись тут он не терзался иллюзиями, прекрасно понимая, с кем ему придется столкнуться, если выживет.