— Клим, я жду, — напомнила о себе Даша.
— Я остаюсь.
Она растерялась. Чувствовалось, что девушка ожидала совсем другого ответа, а он как-то враз понял, что тянуть больше некуда, что их отношения давно себя исчерпали и просто непорядочно продолжать этот фарс дальше. Даша заслуживает лучшего отношения.
— Вик был прав, — сказала она с горечью, — я потеряла время!
Клим молчал, чувствовал: стоит сейчас заговорить — и все начнется по новой. Сначала ссоры, взаимные упреки, потом примирение и ощущение неправильности происходящего.
— Всего хорошего, Климушка. — Даша потрепала его по щеке, напоследок заглянула в глаза и ушла. Может быть — и насовсем. Втайне он на это надеялся…
Алиса Волкова сидела почти напротив, их разделял только бархатный язык подиума. До показа оставались считаные секунды, и Клим потратил их с пользой. Он рассматривал ее лицо, силился понять, что же в ней такого особенного, что зацепило его еще десять лет назади, как выяснилось, не отпускает до сих пор.
Алиса его раздражала, заставляла кровь быстрее бежать по жилам и сердце биться чаще. Заставляла ненавидеть ее и восхищаться ею. Он знал, что ненавидеть женщину — глупо, что это проявление слабости, но никак не мог это изменить. Алиса Волкова делала его слабым.
И ведь что в ней такого?! Ничего! Раскосые глаза, доставшиеся в наследство от вероломной печенежской прабабки? Высокие скулы, ямочка в основании шеи и клеймо в виде трилистника на пояснице?
Тогда, десять лет назад, его зацепила ее наивность и — как это называется? — непорочность. Тогда он стал первым. Пусть силой, пусть за деньги, но он первым узнал и про впадинку, и про клеймо. А она оказалась вовсе не наивной, а расчетливой и вероломной. И это зацепило его еще сильнее. И держало все эти годы, не отпускало ни на минуту. Ненависть сродни любви — от нее трудно избавиться и с ней невозможно нормально жить.
Алиса Волкова знала, что Клим на нее смотрит. Это было видно по ее напряженному лицу, по плотно сжатым губам, по чуть подрагивающим кончикам пальцев. А Климу хотелось встретиться с ней взглядом. Мазохистское, по своей сути, желание — ничего хорошего он в ее взгляде не найдет, только жгучую, острую как бритва неприязнь…
Начался показ. Под бравурную музыку на подиум выскочил сам Вильгельм Лойе, щупленький, невысокий парнишка, для подающего надежды модельера одетый слишком скромно, если не сказать просто — в черную водолазку и джинсы. И никаких тебе фенечек и финтифлюшек, пестрых шарфиков и вычурных рубашечек, так горячо любимых его коллегами по цеху. Клима это удивило и заинтриговало. На какое-то время он даже забыл про Алису.
Паренек толкнул короткую вступительную речь. Говорил он на удивление складно — еще одно очко в его актив. Клим терпеть не мог косноязычных недоучек из бомонда. Человек разумный должен уметь складно излагать свои мысли, на то он и венец эволюции.
Вильгельм Лойе тем временем закончил свое выступление, сдержанно поклонился почтенной публике. Публика вяло поаплодировала. Эту капризную даму складными речами не проймешь, ей подавай зрелища…
Модельер Алисе как-то сразу понравился. Симпатичный парнишка, совсем молоденький, еще не испорченный славой и вниманием. Видно, что он сильно волнуется, но держится молодцом, говорит красиво и искренне. Может быть, она не зря пришла на показ?..
Вильгельм Лойе был гением — Алиса поняла это сразу, как только по подиуму заскользили манекенщицы. Да, это был стиль «милитари», и цвет хаки тут явно лидировал, но Вильгельму Лойе удалось неосуществимое. В своих моделях он совместил агрессию и невероятную женственность, превратил унылую избитую тему в самую настоящую феерию. Как жаль, что здесь нет Зинон! Она бы оценила показ по достоинству. Даже несмотря на свою неистребимую любовь к черному.
Показ закончился, зал взорвался аплодисментами. Несомненно, это был успех. На подиум вновь вышел Вильгельм Лойе, взволнованный, с сияющими глазами. Он сумел создать чудесную коллекцию, но еще не научился почивать на лаврах со сдержанной снисходительностью мэтров. Мальчик радовался так искренне, что даже Алиса, не склонная в последнее время к сантиментам, поймала себя на том, что улыбается. Такому талантливому человеку, как Вильгельм Лойе, можно простить многое, даже его ужасный псевдоним. Нужно сделать все возможное, чтобы заполучить эту коллекцию максимально быстро, опередить конкурентов.
Алиса заставляла себя думать о работе и не замечать сидевшего напротив Панкратова. Она даже ни разу не взглянула в его сторону. Ну, может быть, один-единственный разочек, просто чтобы убедиться, что он ей не примерещился. Убедилась — не примерещился. А вот кресло рядом с Климом пустовало. Странно, куда же подевалась его сердечная подруга?
Добраться до Вильгельма Лойе оказалось неосуществимой задачей, сразу после показа его плотной стеной окружили желающие пообщаться с новорожденным чудом. От вспышек фотокамер рябило в глазах. Алиса подумала и решила не брать эту стену штурмом, отошла в сторонку, пригубила шампанское. Не стоит суетиться. Главное — она в числе самых первых узнала, что на небосводе российской моды взошла новая звезда, а о делах можно будет поговорить с представителями Вильгельма Лойе завтра. Можно самой, а можно выслать на переговоры тяжелую артиллерию в лице Ольгерда. От Ольгерда не уходил еще ни один договор.
Алиса почувствовала, что на нее смотрят, обернулась. Клим Панкратов не принимал участия в чествовании новорожденной звезды. Он потягивал шампанское и разглядывал Алису — нагло, бесцеремонно. Она сжала бокал, от напряжения по руке пробежала судорога. Как он смеет пялиться на нее?! После того, как он поступил с ней и с Зинон, он должен обходить их за километр. Он вообще не смеет попадаться ей на глаза! Жадный, бездушный ублюдок! Алиса отвернулась. Климу Панкратову нет места ни в ее жизни, ни в воспоминаниях. Его нет, он не существует.
На подиум вышла худенькая девушка, почти девочка. Еще одна восходящая звезда, только на сей раз эстрадная. Зазвучала музыка, девочка запела. Голос у нее был не то чтобы очень сильный, но приятный, задевающий какие-то потаенные струны в душе. Алиса постояла, послушала песню и решила, что пора уходить. Самое главное она узнала, коллекцию увидела, а все эти светские пляски не для нее. Уже поздно, а завтра рано вставать…
Никто не заметил, когда все началось. Дым, заклубившийся по подиуму, сначала приняли за спецэффект. Клим еще подумал, что это не слишком удачно в условиях замкнутого пространства. А потом девочка-певица зашлась кашлем. Потянуло гарью…