Читать интересную книгу Крым-2. Остров Головорезов - Никита Аверин

Бандеролька остро пожалела атаманшу: это же с рождения та­кой психической атаке подвергаться — свихнуться можно.

Барин, кажется, обиделся, а может, внял мольбам.

—  Ладно, — сказала Пеева с досадой, — как папа решил, так и будет. Может, вы устали с дороги и хотите отдохнуть?

—  Пожрать мы хотим, — ответил Телеграф. — Ни разу не про­бовал кротятины.

—  Хорошо. Сейчас я вас размещу, вы пообедаете, а я схожу за доктором и найду вашу сопровождающую — Зяблика.

Бандеролька поняла, что Пеева хочет попрощаться с доктором, и возражать не стала.

Глава 15.

КТУЛХУ

Улицы Коктебеля были зловеще пустынны. Нет, понятно, час ранний — только-только взошло солнце, и всем порядочным горо­жанам (за исключением тех, кто мобилизован Союзом Вольных Городов Крыма и сейчас хлебает лаптем щи под Джанкоем) поло­жено спать, но ощущение было такое, что город вымер, причем до­вольно давно.

Конечно, после Катастрофы такое можно было сказать про любой из городов Крыма. Руины и обломки — вот что характери­зовало большинство населенных пунктов острова, но люди, жи­вучие, как сорняки, умудрялись как-то приводить эти руины в порядок, налаживать мирный быт, вешать занавески на выбитые окна, закладывать свежим кирпичом дыры в стенах, затевать какую-никакую, а все-таки жизнь. Как ни странно, для Пошты первым признаком цивилизации в незнакомом городе были дворники — казалось бы, мелочь, но если здесь озаботились чи­стотой улиц, то, скорее всего, тебе не перережут горло за понюш­ку табаку.

Коктебель же был похож на черно-белую фотографию самого себя. Все вокруг выцвело, выгорело под беспощадным крымским солнцем, утратило фактуру, стало плоским и ненастоящим, как театральная декорация. Дома стояли пустые и мрачные, ветер го­нял по улицам засохшие клубки перекати-поля, разросшийся на стенах плющ и дикий виноград имели темно-фиолетовый, нежи­вой цвет.

На первый труп отряд наткнулся еще на входе в город. Мумия, а не труп — иссохшийся, коричневый, весь сморщенный, в полу­истлевшей одежде. Не поймешь даже, мужчина это был или жен­щина. Профессор осмотрел тело:

—  Странно как-то, — сказал он. — Глаз нет совсем — ну ладно, птицы склевали. Но такое впечатление, что он не сам сгнил, а буд­то бы его... ну не знаю... в духовке запекли. Предварительно выка­чав кровь и лимфу. Следов разложения нет, гнили тоже. Странно.

И чем дальше продвигался отряд по улицам Коктебеля, тем чаще профессор произносил это слово. В одном из узеньких пере­улков, где неба не видно из-за смыкающихся над головой балко­нов, они нашли тела трех человек, судя по всему, семьи — папа, мама и ребенок лет пяти. У всех на лицах лежали дохлые осьмино­ги или что-то очень на осьминогов похожее — желеистое, с присо­сками. В руке мертвый отец семейства сжимал мачете, лезвие ко­торого покрывала засохшая голубая кровь.

—  Не нравится мне эта хрень, — пробормотал Воловик.

Три квартала спустя они снова наткнулись на голубую кровь —теперь уже на асфальте, совсем свежую, не успевшую засохнуть. На стенах домов тоже были странные потеки, больше смахиваю­щие на слизь — зеленовато-белую, как гной.

И пахло от стен и асфальта йодом и морем.

—  Что же здесь произошло? — потрясенно спросил мичман Зиняк, когда за следующим поворотом перед отрядом предстала поистине ужасающая картина: гора трупов, разорванных на ку­ски, — руки, ноги, головы отдельно — сваленная у ворот какого-то гаража.

—  Ужас, — прошептал профессор. — Ужас. Последние слова полковника Куртца.

—  Чего-чего? — переспросил Костя.

— Неважно, — сказал профессор. — Похоже, друзья мои, что в своих поисках мы достигли сердца тьмы.

—  Я знаю, что здесь было, — мрачно поведал матрос Воловик. —

Я слыхал от таком. От старых моряков. Мне боцман на «Адмирале Лазареве» рассказывал. Это морской народ. Твари из моря. Они иногда приходят с приливом. Их никто не видел. Точнее, те, кто их видел, уже мертвы и никому ничего не расскажут. Они остав­ляют такие следы. Рвут людей на части. Высасывают мозг через глазницы. Пьют кровь. У них есть щупальца. С присосками. Мо­гут высосать человека досуха за полминуты. Но я думал, что все это байки...

—  И зверь выйдет из моря... — опять непонятно забормотал Кайсанбек Аланович.

— Я тоже про это слышал, — кивнул мичман Зиняк. — Их еще называют ктулками.

—  Ктулху, — поправил профессор. — Правильно говорить — ктулху, а не ктулку.

—  Тссс! — зашипел на них Воловик. — Нельзя произносить вслух! Они услышат и придут!

— А! — махнул рукой профессор. — Это уже, извините, детская страшилка. Очевидно, мы имеем дело с новой формой жизни, био­ценоз Черного моря после Катастрофы претерпел значительные изменения, о которых мы, к сожалению, очень мало знаем...

Его прервал странный звук, донесшийся с соседней улицы. Чавк. И потом еще серия — чавк-чавк-чавк.

А потом биоценоз Черного моря протянул над крышей гаража Щупальце размером с телеграфный столб — бледно-лиловое, усе­янное сотней тошнотворно-розовых присосок.

— Тентакль! — взвыл профессор. — Бежим!

Пошта, Зиняк и Воловик вскинули автоматы. Пули из «Тавора» и «калашей» с грохотом врезались в резиноподобное щупальце — и отскакивали, не причиняя твари ни малейшего вреда. «Если у этого осьминога, — мельком подумал Пошта, потянувшись за гранатой, — такая нога, то какого же размера он сам?».

Граната по пологой дуге пролетела над гаражом и взорвалась. В небо ударил фиолетовый фонтан, больше всего похожий на чер­нила. Но зловещее чавканье раздавалось уже со всех сторон, а гра­наты у Пошты, как ни прискорбно, закончились.

Отряд снова бросился бежать. Впереди бежал профессор, при­чем с таким видом, как будто знал дорогу. Матросы отстрелива­лись, Пошта держал в поле зрения запаниковавшего Костю.

—  Сюда! — махнул рукой профессор.

Он вывел их на набережную коктебельской бухты — и тут вы­яснилось, куда подевалось все население Коктебеля. Сотни, если не тысячи людей слонялись по каменистому пляжу, а вместо лиц у них были все те же кальмары, присосавшиеся к глазам, ушам и рту. Только эти кальмары, в отличие от виденных ранее, были живые и жадно пульсировали. Люди же бродили, точно зомби, ничего не видя и натыкаясь друг на друга.

В море раздался плеск, и над горизонтом взметнулось еще одно щупальце, больше всех прежних — диаметром метров пять и ме­тров сто в длину. Выгнувшись вопросительным знаком, щупальце, точно перископ подводной лодки, покрутилось из стороны в сто­рону и безошибочно указало на отряд Пошты.

Все это происходило в полной тишине, завораживающе­-гнетущей. Но Пошта почувствовал странную вибрацию в черепе, и волоски на затылке зашевелились — как тогда, в Советском, где погиб Штемпель, а мутанты-нетопыри обменивались ультразву­ковыми воплями.

Пораженные кальмарами-мозгоедами коктебельцы разверну­лись и почти организованным строем двинулись на отряд. Благо скорость передвижения у них была крайне низкая — из-за плохой координации движений.

—  И куда вы нас завели, профессор? — поинтересовался Пошта, меняя магазин в автомате.

— Тут рядом дом Волошина... — запыхавшись, ответил Кайсанбек Аланович. — Был такой хороший поэт, — пояснил он, упре­ждая очередное «чиво» от Кости. — И дом у него славный, почти крепость, можно отсидеться, пока твари не уберутся обратно в море. Только до него надо еще добраться.

— Ну ладно, — сказал Пошта. — Попробуем. Очередями не стре­лять, патроны экономить. Цельтесь не в голову — туда тяжело по­пасть, а в тазовую кость. С разбитым тазобедренным суставом даже эти твари не смогут двигаться.

Под канонаду одиночных выстрелов отряд медленно продви­гался по набережной. Стреляли только в тех зомбаков, что подби­рались слишком близко. Одного коктебельца по неосторожности подпустили почти вплотную, и кальмар, присосавшийся к его го­лове, внезапно отлепился и прыгнул, метнув реактивную струю чернил, прямо на лицо Воловику.

Если бы не Костя и его верный бумеранг — быть бы матросу еще одним источником протеина для морских гадов. Остро отто­ченный бумеранг рассек летящую тварь напополам. Завоняло страшно — как тухлыми яйцами.

Костя брезгливо подобрал изгвазданное оружие и пробормотал услышанное от профессора слово:

— Тентакли...

Пошта сделал себе отметку в памяти — поинтересоваться, что это значит.

Наконец, они добрались до пресловутого дома Волошина. Это оказался довольно-таки большой особняк на набережной, кото­рый, похоже, строился в несколько приемов. По крайней мере, ар­хитектурных стилей в нем было намешано много. Тут тебе и ше­стигранная башня из песчаника, и классическая коробка из кирпи­ча, и высокие стрельчатые окна, и пафосный фасад с колоннами, и балконы с наружной лестницей...