традиции, и Красный Крест, и завет Иоанна Крестителя воинам: «Никого не обижайте».
– В 1754 г. в битве у Фонтерай лорд Гай, командир английской гвардии, крикнул командиру французских гренадеров графу д’Отрошу: «Пусть ваши люди стреляют!» – «После вас!» – ответил француз, и залп английских мушкетов повалил первую линию гренадеров Франции. Так воевали встарь. А теперь пацифист Черчилль блокадой обрекает все население Германии на голод. Он же подвергает ее террористическим бомбежкам, а пацифист Эйнштейн дает в руки пацифиста Рузвельта бомбу, «пацифически» истребившую население Хиросимы и Нагасаки.
Дилетанты-стратеги, невежественные в военном деле, но изощренные в партийно-политической борьбе и поэтому обладающие резиновой совестью, ухватились за Людендорфов термин «тотальная война», и войны пошли путем тотальной свирепости. Однако словами «тотальная война» первоначально определяли войну всеми силами. Это значит: не только солдат и матрос в бою должны добывать победу, но и машинист на паровозе, и рабочий у станка, и рудокоп, и чиновник, и учитель – словом, все должны, каждый в своей области, способствовать достижению победы и все должно быть жертвуемо для победы – богатство богатых, скудность неимущих, знание ученых, дарование писателей, самаритянство женщин.
Но понятие «война всеми силами» подменили другим: «война всеми средствами». Масоны переняли у иезуитов безнравственный принцип «цель оправдывает средства», и вершители судеб современного человечества, стремясь к целям якобы высоким, повелевают применять на войне средства низкие, от которых «земля дрожит, звезда падает» – эти слова говорил Атилла, гордясь учиненными кровопролитиями.
Но после Атиллы на протяжении тысячелетия войны были войнами – воины рубили, кололи, стреляли, выполняя свой суровый долг, и Суворов убежденно мог говорить чудо-богатырям: «Бог нас водит. – Он нам генерал». Русские двести лет воевали против турок, но ни в тех, ни в других не создавалось ненависти. Теперь же не долгом, а ненавистью исполнены воины, сражаясь, и сатанинскою ненавистью вдохновляются стратеги на низкие, не воинские предприятия, по привычке. именуемые войной.
Ненавистью полон мир и в дни мира, и в дни войны. Ненависть расовая – цветных народов против белых, ненависть неравенства – ненависть голодных к сытым, сытых к пресыщенным, ненависть доктрин – доктрин красных, розовых, полинявших и белых и, наконец, ненависть ради ненависти, ненависть Зла ко всему, что Добро или что выглядит Добром, – вот двигательная сила политики мира, и политики сосуществования, и политики конфликтов. Когда Рузвельт в Тегеране провозгласил тост за казнь 50 тысяч «лишних» германских офицеров, виновных в том, что они – офицеры противной стороны, то он, тогдашний диктатор полумира, сравнялся в динамике ненависти с диктатором другого полумира, Сталиным, делателем больших и малых «ежовщин».
Всененависть порождает парадоксальные противоречия между материалистическим сознанием людей и народов и идеологическими чувствованиями тех и других, и в наш век материализма народы берутся за оружие ради торжества тех или иных идей, а все виды материализма – диаматный, экзистенциалистический, капиталистический и т. д. – стали своего рода идеализмами, добиваясь всемогущества не только в мире материи, но и в духовном мире.
В наш век интернационалов, ведущих к космополитизму, национализм превращается в неудержимый шовинизм, и, наряду с собирательными процессами паневропеизма, панамериканизма, панарабизма, бурным кипением выявляются процессы распада в виде политической и вооруженной борьбы народов и народиков за свои национальные домогательства.
В наш век безбожия стали возможны и религиозные войны, потому что безбожие сделалось как бы религией. И в то время, как одни, чуя в себе Глагол Божий, готовы бороться и умирать за свое «верую», другие с яростью готовы умирать за свое «не верую». Социалист Жорес сказал: «Война есть варварская форма прогресса». Две всемирные войны способствовали прогрессу тех, кто не воевал, – народы Азии и Африки стали освобождаться от колониальной зависимости, но воевавшим государствам, побежденным и победителям, эти войны причинили регресс – моральный и материальный. Скифская тактика «сожженной земли», возрожденная в Соединенных Штатах во время войны Севера и Юга, когда северяне, борясь за благополучие чернокожих южан, дотла уничтожали благосостояние белолицых южан, – тактика «сожженной земли» стала научным, техническим способом применяться с 1918 г., когда немцы, отходя на линию Зигфрида, разрушали все, что поддавалось молоту, топору и динамиту. Во Вторую мировую войну англичане, уходя с континента, разрушают европейские порты на Ла-Манше, а в Бирме, отступая перед японцами, сжигают полгосударства. Немцы в 1944 г., уходя из Северной Норвегии, не оставляют там камня на камне. Величайший из скифов – Сталин – разорил утраченные в 1941–1942 годах территории, и то же самое там же проделал Гитлер, отступая в 1942–1943 гг. А в 1945 г. в Европу из СССР ворвалось 5 миллионов мстительностей, 5 миллионов буйств, 5 млн. пар хищных рук, 5 млн. глоток, жаждавших «шнапса», 5 млн. похотей, искавших женщин.
Когда случится война, из Евразии двинется моторизованный Чингисхан, замыслы которого уже воспеты в большевистских стихах: «Сожжем Рафаэля, разрушим музеи, растопчем искусства цветы». И этому разрушению Запад противопоставит свой богатый опыт, почерпнутый в вандальском уничтожении Монте-Касино, и Дрездена, и Хиросимы. Война может разрушить сотни миллионов жизней и всю жизнь, много культур и все культуры, созданные десятками поколений…
Идеологическая исступленность нашего века и повсюду разлившаяся ненависть создали стиль современной войны – войны низменной, предельно ожесточенной, апокалипсической.
И где-то запишется: «И увидел Бог все, что они сделали и вот худо весьма. И был день, и была ночь. День последний».
Измерения войны
Испокон веков война происходила на двухмерном пространстве – на поверхности земли, а иногда на такой же двухмерной поверхности моря. Театр войны измерялся в длину и ширину. Но в этом веке он приобрел и третью меру – высоту, а на море – высоту и глубину. Глубинные действия своей потаенностью сделали в военное время мореплавание опасным не только для бойцов, но и для не бойцов, а также для мореплавателей, никакого отношения к войне и воюющим, не имеющим: бедствия, причиняемые войной, распространились и на избегающих войну.
Но высотные действия – воздушные – еще в большей степени увеличили губительность войн. На поверхностном театре войны всякий удар может быть удержан контрударом или фортификацией. Но в высотном пространстве метеорная скорость удара крайне ограничивает возможность отражения его, а удержание его фортификацией невозможно: военные инженеры не считают облака подходящим материалом для фортификационных оборонительных сооружений.
Во все времена воюющий народ чувствовал себя в безопасности за спиной своего войска, если доверял ему. Теперь нет смысла доверять в этом отношении войску земному и воздушному: они бессильны предотвратить удары вражеской авиации по населению в тылу щита-фронта. Слово «фронт» потеряло свой жуткий смысл – жутко стало на всей территории воюющего государства. Слово «воин» потеряло свой мужественный