Мне нечего добавить к сказанному. Разве только то, что с 1963 года и по сегодняшний день Вячеслав Онищенко работает в Московском научно-практическом центре спортивной медицины. Заслуженный врач России, заслуженный мастер спорта по альпинизму, мастер — по скалолазанию. До сих пор ходит на восхождения, ежегодно участвует в лыжных чемпионатах мира среди врачей на дистанции — внимание! — 25 км вольным стилем и 55 км — классикой. И не просто участвует, а неизменно побеждает. Двадцать раз уже выигрывал!
В ОДНОЙ СВЯЗКЕ. МИША
После триумфального завершения первой советской гималайской экспедиции наши имена несколько лет произносились слитно: Бершов- Туркевич (как, например, Григоренко-Пригода) и воспринимались многими как некое единое целое. Мы действительно были таким целым — альпинистской связкой, напарниками, хотя более разных людей трудно представить. И жили в разных городах — Туркевич в Донецке, я в Харькове. Миша — на шесть лет младше, в нашем тандеме он олицетворял, с одной стороны, темперамент, артистизм с элементами фейерверка, с другой — тактический расчет, стремление просчитать все варианты развития событий. Я как старший и более опытный стабилизировал движение в заданном направлении, упирая на подготовку, тренировку и здравый смысл. Миша в юности занимался гимнастикой — растянутый, отлично координированный. Растяжку, другие специальные упражнения, полезные для скалолазания, я у него перенимал. Как и умение настроиться — партнер одно время увлекался йогой. В общем, каждый заимствовал у другого то, чего самому не хватало. Миша, например, не любил кроссы, лыжные гонки — монотонная, однообразная работа давалась ему с трудом. Он по жизни был спринтер, а не стайер. Может, потому жизнь отмерила ему такую несправедливо короткую дистанцию?
Миша считал, что альпинизм — такой особенный спорт, где счет не на секунды, метры или килограммы. Говорил: у нас другое измерение. Мы оба жили в том, другом измерении, принадлежали ему душой и телом. Там наши взгляды, вкусы, цели, симпатии-антипатии совпадали стопроцентно. Оба специализировались на технически сложных восхождениях, любили непростые маршруты, требующие не только отточенной техники, но и работы мысли. Оба пришли в альпинизм из скалолазания. Собственно, мы и партнерами стали сначала в скалолазной связке. С 1977 года успешно выступали на чемпионатах СССР, ВЦСПС. Ну а когда прозвучало магическое для каждого восходителя название Эверест, бросились наверстывать то, чем никогда прежде не увлекались — необходимые для Гималаев высотные восхождения. Об этом во всех подробностях я уже рассказал в предыдущих главах. Уточню, что при отборах на Эверест за нас с Туркевичем было и то, что маршрут на высотный полюс избрали технически сложный, требующий не просто выносливости, а именно надежного техничного лазания. Плюс по всем параметрам отбора мы показали высокие результаты.
Наш звездный (в буквальном смысле — под огромными южными звездами) час пробил на Эвересте вечером 4 мая 1982 года, когда потребовалась помощь застрявшей наверху первой двойке. Чтобы, оказав ее, за пятьдесят минут «сбегать» на вершину, нужны были отличная форма, техническая подготовка, колоссальная мотивация. Плюс абсолютная уверенность, что мы как связка способны на это и сделаем Гору. Знали, что шанс единственный. Пройдя в альпинизме немалый путь, могу сказать: не так уж часто бывает, что сложение сил, технического мастерства, характеров партнеров дает такой результат, как у нас с Мишей. Мы же это взаимное попадание в «десятку» воспринимали как данность. Тандемом поднимались от успеха к успеху и казалось, так будет всегда.
Много и успешно ходили с Туркевичем после Эвереста. В следующем, 1983 году в составе сборной Украины на первенстве СССР заняли третье место, взойдя на вершины Далар и Кирпич 5-Б категории трудности. Сборная была представлена двумя городами. Как дань нашим гималайским заслугам три места выделили Донецку и столько же — Харькову. Позже стали выступать своей командой — как сборная альплагеря «Эльбрус». Дважды становились чемпионами Советского Союза, в 1984-м (Чатын) и в 1986-м (Ушба). На первенстве страны-1985 завоевали бронзу восхождением на пик Свободной Кореи. Мы были ближе, чем братья. Я упоминал уже, что за все годы восхождений срывался трижды. Впервые — на Эль-Капитане, где меня страховал Майкл Ворбуртон. Дважды — на Кавказе, в связке с Мишей.
В 1983 году срыв случился на вершине Кирпич в районе Узункол на Кавказе. Сборная Украины идет на восхождение 5-Б категории трудности (сейчас это «шестерка») в рамках чемпионата Союза. Скальный маршрут. Лезу первым, Миша страхует. Скалы сухие, чистые. Подлезаю под карниз. Чтобы пройти его, забиваю крюк. Там глухая щель, кое-как забил, но что-то мне не по себе. А другие варианты не просматриваются. Лазанием не идется. Шлямбур бить — последнее дело. А вот за петельку придержаться — самое то. Если бы щель была нормальная. Навешиваю петлю и говорю напарнику: «Миша, не нравится мне этот крюк». Нагружаю — и он вылетает. Успеваю крикнуть: «Держи!». Пролетаю метра три до нижнего крюка, еще столько — ниже. Не касаясь стены, повисаю, прыгая, как мячик на резинке. Лететь с нижней страховкой страшно. Очень. Миша сверху: «Ну что, цел?» — «Да, все нормально. Иду дальше» — «А может, отдохни, я пойду?» — «Нет, я». Почему я пошел? Еще от Вила Поберезовского, с первых занятий на скалах знаю: сорвался — вернись и снова пройди маршрут. Это закон. Не только, кстати, альпинистов, но и гимнастов, акробатов, цирковых артистов. Сорвался — повтори свой номер, чтобы в сознании закрепилось: «Ты это можешь! Срыв — временная неудача». Мише не нужно ничего объяснять. Иду наверх. Все же забиваю крюк, делаю петлю и ухитряюсь пройти коварный карниз. Все, проехали. Идем дальше!
В 1984-м мы готовились выступать на чемпионате Союза за альплагерь «Эльбрус». Работали подменными инструкторами и одновременно акклиматизировались перед восхождениями на пик Щуровского и Чатын. Ведем группу разрядников на Чегет-Кара-Баши по маршруту 3-й категории трудности. Миша — инструктор, я ассистирую. Идем в связках, одновременно. «Тройки» (маршруты третьей категории сложности), как ни парадоксально это звучит, считаю самыми опасными. С одной стороны, надо страховаться, потому что есть куда улетать. С другой, если страховаться попеременно — за день маршрут не пройдешь. Поэтому страховка одновременная. Это надо уметь, а опыта пока маловато, его ребята-разрядники на «тройках» только еще набирают. Инструкторам (гидам по-нынешнему) это необходимо обязательно учитывать. Уже под самой вершиной — заснеженные скалы. Говорю Туркевичу: «Что-то мне не нравится. Давай внимательно». Сказал и иду дальше не оглядываясь. Это ни к чему, настолько мы друг друга чувствуем. Миша тут же — хоп! — петельку на выступ набросил. На автопилоте. Схоженность — это когда обходятся без слов. Раз я сказал, он что-то сделал для страховки. Готово? Готово! Идем дальше. Подхожу к не предвещающему беды камню, пробую — нормально. Нагружаю и тут же улетаю. Недалеко — метра три-четыре. Не травмируюсь. Вылезаю, дальше идем без происшествий. Когда спустились, собрались на обязательный разбор восхождения. Процедура отработана за десятилетия до мелочей. Первым Миша выступил, сказал, что группа совершила такое-то восхождение третьей категории сложности. Дальше участники по очереди делятся впечатлениями — мол, все хорошо. Я не выдерживаю: «Ребята, а все ли на восхождении было нормально? Никаких случаев? Почему не говорите, что сорвался один из участников группы?» Глаза опустили, не знают, как себя вести. Сам Бершов сорвался! Как об этом говорить? Пришлось расставлять точки над «і». Мол, это горы. Все может случиться. Для того и разборы, чтобы учиться. Желательно — на чужих ошибках. Да, произошел срыв, но без последствий, потому что страховка была грамотная. Но если бы Миша меня не поймал, улетели бы на километр, до самой Зеленой гостиницы. Первый имеет право на срыв, но дай Бог никогда этим правом не пользоваться…