Читать интересную книгу Искушение Данте - Джулио Леони

Данте резко вырвал рукав и проговорил ледяным тоном:

— Что же прекрасного в этом балагане?

Теребивший его человек, кажется, не уловил презрения в его голосе и, опять вцепившись поэту в рукав, с прежним воодушевлением воскликнул:

— Это борьба ангела и дьявола… Ангел хочет вырвать человеческие души из дьявольских когтей. Смотрите!

Кое-как освободив рукав, Данте нехотя начал смотреть.

В центре сцены какой-то юноша поддерживал сзади тряпичную куклу, отдаленно напоминавшую обнаженную человеческую фигуру. На передней части головы куклы было грубо намалевано человеческое лицо: два вытаращенных глаза, два черных пятна вместо ноздрей и полный зубов рот, оскалившийся не то в улыбке, не то в усмешке, не то в безмолвном крике. Кукловод был единственным существом на сцене в обычной человеческой одежде. Слева от него по сцене прыгали, извергая проклятья, несколько актеров в ярких халатах, страшных масках и с увешанными красными тряпками вилами в руках. Справа же несколько ангелов в белых туниках с золотыми крыльями на спине распевали с лицами блаженных идиотов какие-то песнопения на изуродованной латыни.

— Ангелы пытаются вырвать из когтей дьяволов душу умершего человека! Смотрите! — снова воскликнул человек, стоявший рядом с Данте.

И действительно, актеры в левой части сцены оживились. Несколько демонов окружили тряпичную куклу и стали тыкать в нее вилами, проткнув ткань в нескольких местах. Из дырок посыпались опилки. Голова куклы болталась в разные стороны.

Тем временем ангелы заголосили с удвоенной силой и начали подпрыгивать, шевеля картонными крыльями, словно намеревались взлететь. Своими неуклюжими движениями они так не походили на Божьих посланников, что Данте сразу представил себе стаю гарпий, слетающихся к трупу. При этом и дьяволам, и ангелам следовало поторопиться, потому что из оказавшейся в центре их внимания тряпичной куклы с минуты на минуту грозили высыпаться все опилки.

— Смотрите! Семь смертных грехов борются за душу этого несчастного, но Семь добродетелей не отдают им ее! — возопил сосед Данте, видимо знающий все тонкости подобных представлений.

— А зачем добродетелям спасать от преисподней эту тряпичную куклу? — спросил соседа поэт, заинтересовавшийся взглядами простого народа на добро и зло.

— А затем, что он исповедовался в своих грехах! Он раскаялся!

— И это его спасло? Ему стоило немного поплакаться, как все небесные силы бросились к нему на помощь?

— Конечно! Если Ангелу будет угодно… Сейчас все решится. Этот бедняга или вознесется, или канет в Ад! — пояснил сосед, указывая на два разрисованных полотнища по краям сцены.

Данте проследил, куда он показывает пальцем. Оказалось, что это не просто разноцветные тряпки, а грубые картины, нарисованные неумелой рукой. С одной стороны был изображен вход в пещеру, выходящий на пустынную равнину, усеянную обломками скал и колючими кустарниками. Из входа вылетали языки красного адского пламени.

С другой же стороны полотнище было выкрашено в нежно-голубой цвет. По этому фону были беспорядочно разбросаны белые пятна, изображавшие облака, а в верхней части было нарисовано несколько концентрических кругов, уводящих взгляд куда-то в бесконечность. Видимо, именно туда пытались воспарить подпрыгивавшие ангелы. У бедной куклы, которую разрывали на части ангелы и демоны, был такой идиотский вид, словно она не может понять, куда ей лучше отправиться.

Данте прищурился, чтобы разглядеть, что же нарисовано в самом центре концентрических кругов. Это был какой-то цветок. Что-то вроде белой розы.

— Это Рай, мессир! — счел своим долгом пояснить сосед поэта, заметивший, куда тот смотрит. — Видите круги? Это пути звезд!

Простолюдин, кажется, был очень горд тем, что помог приору разобраться в хитросплетениях интриги представления.

— А почему в центре небес цветок? — ледяным тоном спросил его Данте.

— Да там же сидит сам Бог!

— А почему все-таки цветок?

— А почему бы и нет? — фыркнул сосед Данте.

Поэт отвернулся, раздраженный его развязными манерами.

Неужели Рай действительно похож на этот балаган? Или на публичный дом Моны Ладжи? Возможно, и эти паяцы только что оттуда!.. Круговые орбиты… Небеса… Меркурий, Луна, Солнце, Венера на третьем небе…

В этот момент один из Грехов, теребивший своими когтистыми лапами тряпочную куклу, внезапно развернулся, зарычал и скакнул по сцене в сторону зрителей, которые в один голос заорали от ужаса. Заорал и сосед Данте, а сам поэт вздрогнул, потому что свирепая маска демона очень походила на жуткую посмертную маску мастера Амброджо.

Возможно, все страшные лица чем-то походят одно на другое, а вот преступления очень сильно разнятся между собой. Наверное, надо было исследовать все пристанища порока и места, где грешат и совершают преступления! Составить карту. Нарисовать пахнущий серой план города греха!

Народ вокруг Данте по-прежнему толкался и хохотал над злоключениями тряпичной куклы.

Сладострастие принялось бесстыдно теребить ее между ног, а Чревоугодие тем временем делало вид, что набивает себе брюхо. Данте осмотрелся по сторонам, изучая лица людей.

Чем отличаются эти люди от тупой тряпичной куклы на сцене? Если бы Семь смертных грехов спустились с подмостков и отправились гулять по улицам Флоренции, они наверняка встретили бы множество людей с такими же пустыми глазами, как у этой куклы. А чем отличается Флоренция от преисподней, намалеванной на простыне у него над головой? Преисподняя ведь тоже круг! Обнесенный стенами город, полный кровожадных падших обитателей.

Данте с трудом отогнал тяжелые мысли. Вечерело. В мыслях поэта складывались фрагменты будущего произведения, словно куски незаконченной мозаики, которую выкладывал мастер Амброджо.

Надо продолжать расследование преступлений! Проникшие в город под чужими именами падуанские строители могут подождать! Тем более что из-за тупости начальника стражи они могли спрятаться где угодно. Надо еще раз повидать ученых мужей с Третьего Неба. Ведь именно в это общество уходят корнями оба убийства…

Но кто же этот загадочный убийца? И зачем он убивал? А главное — зачем он в обоих случаях убивал таким зверским образом?

Поэт давно искал ответы на эти три вопроса…

У Данте разболелась голова, но на него внезапно нашло озарение. До сих пор он искал что-то одно, позволяющее ему ответить на все три вопроса. Однако запятнавшим себя кровью человеком мог двигать Дьявол. Тогда между формой преступления и преступником могло не быть ничего общего.

Ведь одержимый Дьяволом человек может измениться до неузнаваемости! Как знать, что происходит у него в голове?!

До сих пор жестокость, с которой были совершены убийства, наводила Данте на мысли о каком-то культе нечистой силы.

А если убийцей двигали совсем другие мотивы? Что, если он — на свой извращенный манер — пытался закончить произведение, которое мастер Амброджо оставил незавершенным?

Глава XXI

Мне отмщение

В тот же день на заходе солнца

 Войдя в таверну, Данте сразу направился к столу, вокруг которого восседали члены Третьего Неба. По пути поэт осмотрел помещение и убедился в том, что все члены Studium сидят на своих местах и о чем-то вполголоса переговариваются. Среди них чувствовалось напряжение, на их хмурых лицах была написана озабоченность. Казалось, за одну ночь члены Studium постарели на много лет. Только Чекко Ангольери, кажется, чувствовал себя в своей тарелке и как ни в чем не бывало хихикал над чем-то со своим соседом. Данте в лишний раз убедился в том, что мудрецы приняли Ангольери в свой круг.

Даже Бальдо казался чем-то озабоченным и не подошел к их столу с прежним услужливым выражением лица. Сегодня он старался держаться подальше, и Данте пришлось звать его несколько раз, прежде чем тот принес вино.

Первый кубок вина поэт осушил одним духом.

Чекко Ангольери обратился к Данте своим обычным насмешливым тоном:

— Ну и как? Вы уже начали писать ваш «Пир»? Этот компендиум всех премудростей, о котором рассказывали нам?

Данте потребовал, чтобы ему наполнили кубок. Когда бывший крестоносец Бальдо выполнил его пожелание, поэт взял кубок в обе руки и некоторое время сидел неподвижно, стиснув зубы.

Потом он встрепенулся и сказал:

— Нет. Это произведение, которое совсем недавно казалось мне таким важным, за последние несколько часов утратило для меня всякий интерес. Теперь я думаю о совсем иной книге.

— О чем же будет эта книга, мессир Алигьери? — вмешался Веньеро.

— О том, что вы хорошо знаете. О путешествии.