Читать интересную книгу Бирюк - Галина Валентиновна Чередий

возникло полное единство мнений. Оно и к лучшему. Не хватало мне открыть рот и ляпнуть что-то не то. И смотреть больше на Мариэллу у меня не было никакого желания. Как и мучить себя вопросами, за что и почему. Объяснить себе самой почему — это же вроде как в некотором роде оправдать. А я не хотела оправдывать ни ее, ни Гошку, ни этого, может быть, брата. И прощать не хотела. И ненавидеть тоже. Я их вообще никак не хотела в своих жизни и сознании.

Шум внизу вскоре стих. От Коли пришла эсэмэс: «Уехал. Скоро буду. Хочу».

Спустившись, я обнаружила, что в доме действительно не осталось никого, кроме меня и нескольких парней из охраны. От моего предложения накормить их ужином они отказались с суровыми лицами. Заглянув в холодильник, обнаружила, что там обычной еды хватает — домработница папина позаботилась, а особнячком стоит пакет с уже знакомыми мне баночками с питанием. Похоже, Коля, в отличие от меня, обалдевшей от всего вокруг, не забыл ничего. В том числе и особенностей моей нынешней диеты. Бесцельно слоняться по дому я не видела смысла. Перекусила и пошла разбирать в своей старой комнате книги и вещи. Подумалось, что вот лежит оно тут все мертвым грузом, никому пользы не приносит. Одних вещей, хороших, но уже мне не подходящих, сколько. Нужно все собрать и раздать кому-нибудь.

Навозившись и устав прислушиваться к звукам на улице, набрала ванну и уселась, пытаясь расслабиться. И осознала, что просто отгораживаюсь от мыслей, которые опять-таки пробудили слова отца и гадкие выпады Мариэллы. Хотя зарекалась не делать этого в отношениях с Колей. Похоже, не повезло мне с характером. Мнительная, чуть что неуверенная, хочу, судя по всему, слишком многого от жизни. Вот интересно, Гошка однажды устал от меня такой, или же Мариэлла правду говорила, и никогда он меня не любил. Совсем-совсем? Даже в самом начале?

— Ой! — взвизгнула, чуть не выскочив из воды, когда Коля коснулся моего плеча. — Господи, я вообще не слышала, как ты вошел! Напуга…

Осекшись, уставилась на него обнаженного.

— Подвинься, Сашк. — Я послушалась, и он забрался в воду ко мне за спину, тут же заставив откинуться на себя. — Не слышала, потому что голову себе фигней всякой забиваешь. По лицу же видно.

— Что с Мариэллой и этим… Павлом? — спросила я, с наслаждением расслабляясь на нем. Коля тут же накрыл ладонями обе мои груди и потерся лицом в изгибе шеи.

Боже! Каким же родным и обжигающим это ощущалось! Как будто мы так делали миллион миллионов раз. Как будто ничего уютнее я никогда и не чувствовала рядом с мужчиной. Да так и есть.

— Все идет как надо. Люди работают, дела движутся. Так что кончай тут голову себе заморачивать. — И он скользнул правой рукой по моим ребрам, вниз по животу, добираясь до развилки бедер. Мои ноги разошлись как сами собой, приветствуя его там, и он тут же обхватил меня внизу, чуть надавливая. — Мм-м-м-м… вот так, да. Открывайся мне всегда, малыш.

— Ох! А ты не… не стал бы на моем месте?

— Заморачиваться? Стал. Я так и делал. — Он просто держал свою руку между моих ног, не шевелил даже пальцем, только в мою поясницу упиралась его уже совсем твердая плоть, а я ощущала, как по телу снизу вверх начали катиться волны желания. Каждая следующая — чуть сильнее и горячее предыдущей. — Я, знаешь ли, Сашка, даже нормальным мужиком быть перестал после… перед тем, как тебя встретил. Я слышал, что отец тебе говорил. И думаю, он прав.

— Прав? — Новая волна, покатившая на этот раз от головы вниз по телу, была ледяной, и я дернулась, стремясь отстраниться. — То есть ты тоже ду… думаешь, что это нормально, когда мужчина изменяет, потому что это ваша натура и ничего не поделать, а женщина должна быть умной и просто… просто глаза закрывать?

Ну да, стать взрослой, так?

— По большей части и у подавляющего числа людей так и есть, Сашк. Только у всех этих людей совсем не то, что у нас с тобой.

— Нет?

— Нет, солнце, у нас все другое.

— В чем разница?

— Разница? — Он потерся носом о мой затылок, и по коже промчалось щекотное электричество. — Тут уж правильнее сказать, что ничего общего. Скажем, у всех отношения и обстоятельства, чувства с их правилами эволюции. А у нас иные масштабы. Любовь… ну, она бывает. Начинается и заканчивается. Я влюблялся — знаю, о чем говорю. И ты знаешь. А у нас… Ты ведь солнце мое. Солнце не может закончиться. — И он тихонько куснул меня за мочку уха.

— Очень поэтично, но не достоверно, — фыркнула, вздрогнув и отпуская недавнюю вспышку гнева. — Солнце очень даже может закончиться, и ученые утверждают, что однажды так и будет.

— Умная, да? Что они знают, ученые твои. Я говорю — не может. Уж не в пределах одной моей человеческой жизни. И не спорь! Я мужчина — мне виднее. Сказал — у нас все совсем другое, значит, так и есть. С самого начала.

— Да уж, — я передернула плечами и, слушаясь его легкого нажима, опять практически растеклась на нем. — Начало у нас было то еще.

Взяв его ладонь со своей груди, я поцеловала его костяшки, прошептав «спасибо». Никогда я не перестану чувствовать к нему благодарность. Что бы он там ни говорил. Как бы у нас ни пошло. Чем бы ни закончилось. Моя ему благодарность за возможность жить останется неизменной навсегда.

— Начало было не в том лесу, — он чуть толкнул меня пальцами в подбородок, заставляя откинуть голову ему на плечо, надавливая самую малость, стал обводить контур губ, и голос его мигом просел: — Но то все прошлое. Мы оба живые сейчас, Сашк. Ты — потому что я чудом подвернулся. Я — потому что ты оживила.

— Ну ты скажешь! Чудом подвернулся… — я попыталась возмутиться, но стоило ему слегка двинуть пальцами другой руки в низу моего живота, еще не погружаясь и не лаская, а только проникая между складками, и мои мысли и возражения испарились. Внутренние мышцы потянуло, сжимая и мучая пустотой там, где я хотела его переполняющего до болезненности присутствия. Я всхлипнула и, не выдержав больше неподвижности, толкнулась навстречу его прикосновению, делая его основательней. Открыто демонстрируя, насколько же в нем нуждаюсь.

И это поменяло все мгновенно. Коля, только сидевший позади меня расслабленно, весь словно в горячий живой камень обратился. Обхватил мой подбородок почти жестко, разворачивая к