Нет, конечно же, можно было просто снять на пару дней хорошую квартиру - это проблемой не было, но если музыкант хочет пообщаться с русскими, ему нужен сосед. Юля и сама не знала, почему она так сильно захотела, чтобы Визард жил вместе с кем-нибудь из ее друзей. Может быть, закусила удила, может быть, потому что тогда они могли бы чаще видеться с ним?
"Да что за глупости? Пошли вон", - приказала таким мыслям обычно непробиваемая Крестова и оглянулась на Феликса, который так вольготно и беззаботно расположился на заднем сидении, вновь натянув очки и рассматривая город, пышущий зеленью и летней свежестью, которая по прогнозам метеорологов должна была скоро превратиться в ощущающую жару. Правда, обещали они сие уже давно, недели полторы, взволнованно говоря по телевизору, что в июне будет аномально высокая температура и засуха, но их прогнозы не подтверждались, и первый месяц лета дарил горожанам отличные, в меру жаркие дни, облаченные в шарфик цвета лазурного неба, сотканного из дуновений ветерка, и теплые ночи, ступающие на землю в своих звездных босоножках на плоской подошве аккуратно, даже с какой-то любовью. Эти ночи, опускаясь на пустынную набережную или на холмы западнее города, опирались своими прозрачными руками о тёплую землю, чтобы отдохнуть и послушать пение птиц, журчание воды или переговоры ловеласа-ветерка с очередной озорницей-звездочкой или со своей давней тайной любовью - стыдливой зарей, прячущейся за опушкой соснового бора на востоке. Свои босоножки ночь бросали вверх, и когда они оказывались в небе, касаясь облаков, то все звезды, украшающие их, распылились по небу - тут больше, тут меньше, блестя и подмигивая одиноким и не спящим усталым людям, глядящем на небо со своих окон и балконов, сжимая в своих ладонях не руку любимых, а пальцы безнадежности и ее сестры безысходности, тайно спускавшихся на землю вместе с ночами, находя отчаявшихся и мучая их - терзая во сне и наяву. Когда власть над миром вновь получали дни, увенчанные коронами из солнечных лучей, безнадежность и безысходность уползали, но грозили вернуться вновь. Правда, иногда и в темное время суток они уползали - если человек брал себя в руки и смело отгонял их, думая о хорошем.
Визарду кто-то позвонил по телефону - видимо, кто-то из родственников, как поняла Юлю, тактично не ставшая слушать разговор.
- А к кому ты его повезешь? - тихо спросила Юлю Марта, нагнувшись к ней.
- К моему другу. Зовут Стас. Живет в центре, на Советской, около собора.
- Какого? Николая Чудотворца? - припомнила Марта, которая вообще-то была почти что топографическим кретином и часто путалась в улицах и остановках.
- Да.
- Ух ты, - восхитилась Марта, - там есть классные дома. Представляю, какой из них может быть вид! Они же на холме стоят?
- Так и есть, - подтвердила Юля. - Вид - обалденный. Хочешь посмотреть?
- Хочу, - тут же согласилась скрипачка, забыв, что разговаривает с ненавистной сестрицей. Которой надо всегда говорить "нет". Если честно, так долго она не общалась с Юлей давным-давно, с детства, когда они вместе играли в куклы. У них были очень красивые куклы - отец привозил из заграничных командировок, когда пока во всей стране после перестройки и вереницы масштабных изменений во всех сферах жизни бушевала если не бедность, то что-то очень похожее на нее. У Марты в детском саду куклы были самые красивые, с кучей одежды и даже с туфельками и солнечными очками. У Юли куклы были точь-в-точь такие же - отец привозил им совершенно одинаковые игрушки и наряды. Любимой куклой, подаренной папой - тогда еще хорошим папой - у Марты была золотоволосая красавица с длинными ногами и тонкой талией, облаченная в бальное золотое платье с невероятно красивой вышивкой, которую девочка могла рассматривать часами. На голове нежно улыбающейся куклы сияла маленькая корона, которую можно было снимать, в ушах - крохотные сережки, на запястьях - изящные и такие же маленькие тоненькие браслеты. Ножки ее могли похвастаться - туфельками-лодочками, как и платье, золотыми. Марта называла любимую куколку Принцесса - без имени, просто Принцесса, очень осторожно обращалась с ней и никому не давала играть с ней в садике - если только подержать. Она очень обрадовалась, когда пришедшая к ней в гости Юля принесла эту же куклу и сказала, что она у нее тоже любимая. Юля так же сильно тряслась над золотовласой красавицей из пластика и тоже, как и сестренка, никому нее давала ее. Этот факт почему-то особенно умилял Константина Власовича. А однажды Марта во время игры, в которой две принцессы-сестренки спасались от злого короля и его слуг, предложила Юле поменяться куклами на время, чтобы злой король точно не отыскал принцесс, и та согласилась. Обратно они так и не поменялись.
- Скоро приедем.
- А твой друг пустит пожить неизвестно кого к себе в дом? - спросила Марта скептически.
- Да. Я уже договорилась.
- Когда??
- Когда ты выходила и покупала воду и мороженое, - отозвалась Юля. Мороженое неожиданно Феликсу понравилось. Ему вообще, по ходу, в русском городе очень нравилось.
- За моей спиной все делаешь? - недобро сощурилась подозрительная Марта.
- Опять говоришь глупости. Так получилось. Стас готов принять у себя в гостях иностранца.
- То есть он не знает, что Феликс - это один из Лордов? - изумилась Карлова.
- Пока нет. Но узнает.
- А он это... никому про него не расскажет?
- А ты? - в упор посмотрела на Марту Юля.
- Эй! - обиделась та и обожгла сестру взглядом, обозвав про себя дурой. - За кого ты меня принимаешь!
- За тебя и принимаю. Я доверяю ему так же, как и тебе, - ответила Крестова. Она говорила чистую правду.
На это у удивленной Марты не нашлось, что ответить. Ей всегда казалось, что сводная сестра как-то над ней изощренно издевается.
- Твой Стас живет один? - несколько смущенно спросила Марта. Феликс все еще разговаривал по телефону, отвернувшись к окну.
- Один.
- А комнат у него сколько?
- Три.
- А он нормальный? - осторожно поинтересовалась Карлова.
- Совершенно.
- И он точно не откажет?
Юле сестра вдруг напомнила отца, умеющего задать 100500 вопросов, чтобы удостовериться в простейшем. Она хмыкнула.
- Точно. Я же сказала, что мы уже договорились. Ему не в лом принять кого-то у себя. И, думаю, такому гостю он обрадуется куда больше, чем обычному.
В принципе, так и случилось. Поначалу, по крайней мере. Когда Марта, Юля и Феликс приехали к высокому красно-белому дому, окруженному более низкими, но не менее нарядными зданиями, расплатились с таксистом - это сделал Визард, истинный джентльмен, у которого были русские деньги - поднялись на лифте на восьмой этаж и оказались в большой светлой квартире Стаса, предпочитающего минимализм в обстановке, то первой реакцией хозяина квартиры, увидевшего лицо своего гостя, было неимоверное удивление.