Читать интересную книгу Ночь над прерией - Вельскопф-Генрих Лизелотта

На следующее утро Кинги увидели автомобиль, который уже чуть свет ехал внизу со стороны агентуры. Стоунхорн, который с Квини стоял у загона для лошадей и уже зануздал себе для поездки Пегого, пошел в дом, Квини — за ним. Он достал оба своих пистолета, которые были еще полностью заряжены, и надел один на себя.

— Живым меня больше не возьмут.

Квини смотрела в землю. Она не хотела показать своего страха.

Стоунхорн вышел с женой на лужок перед домом. Автомобиль свернул с пустого шоссе на дорогу, ведущую вверх. Теперь было видно, что только один человек был внутри.

«Форд» остановился, и наружу вышел Эйви.

— Хэлло!

— Хэлло, — ответила Квини.

— Надо кое о чем поговорить. — Врач подошел ближе. — Есть у Кингов несколько минут для меня?

Стоунхорн показал рукой, что Эйви может зайти в дом. Врач последовал знаку, вошел в помещение и сел на краешек кровати. За ним вошла Квини. Стоунхорн остался стоять на пороге.

— Квини, — начал врач, — ну, как тут у вас дела? Через несколько дней начинается ваш последний школьный год. Вы уже подготовились к отъезду в художественную школу?

— Я остаюсь здесь.

— Именно на этот ответ я и рассчитывал. Когда вы ждете ребенка?

— В начале апреля.

— До этого еще далеко. Наверное, вы можете сдать экзамен на бакалавра на три месяца раньше, чем остальные. Вы же лучшая ученица.

— Я могу сдать его и годом позже, как делают многие. На эту зиму я останусь здесь.

— Вы это обдумали?

— Я сказала.

— О'кей. Вы знаете, что ваше решение вызовет много неприятностей?

— Не для меня.

— Вы должны, по меньшей мере, подать заявление!

— Для этого у меня есть время, бумага и шариковая ручка.

— Вам известно постановление об обязательном образовании?

— Я думаю, вы напишете мне справку, док. Так я предполагала.

— Дитя мое, Эйви не всемогущ. Это же уже много раз доказано. Джо, что вы на это скажете?

— Ничего.

— Это немного. Загляните как-нибудь ко мне мимоходом, а?

— Нет.

— Будьте благоразумны, Джо. — Эйви претендовал на доверие. — Вам известно так же хорошо, как и мне, что вы в нездоровом состоянии. Стимуляторы, которые вам так любезно вводили, скоро перестанут действовать. Мы должны о вас позаботиться.

На лице индейца отразилась такая ненависть, что врач испугался.

— Замолчите вы, Эйви. Эти слова, что вы говорите, я уже в третий раз слышу. Прежде чем я их услышу еще раз, я буду стрелять. Мне не надо больше никаких врачей.

Эйви сидел на краю кровати и сжимал и разжимал кулаки, словно душил кого-то.

Наконец он поднялся.

— У вас будет справка, Квини. Я дам ее сейчас же нашему шефу по школам, Эве Билкинс, а вам — копию. С мисс Билкинс я надеюсь договориться. Она учительница и ей наплевать на обязательность и план, а тут мне поможет Кэт Карсон: у нее язык неплохо подвешен. Значит, решено… бай!

Он посмотрел на часы и заторопился. Квини проводила его до автомобиля.

Когда Эйви достиг внизу шоссе и его автомобиль на глазах стал уменьшаться и наконец совсем исчез, Стоунхорн повернулся к жене:

— Ты из-за меня собираешься здесь остаться? Ты мне совершенно не нужна.

— Ты меня гонишь прочь?

— Тебя нужно гнать в школу! И тебе не стыдно теперь отказываться?

— Мне не стыдно.

— Все это болтовня.

— Это не болтовня, и я хочу от тебя слышать другие слова, Стоунхорн. Я знаю, что делаю.

— Ты знаешь, что делает любящая жена, но я об этом не хочу ничего слышать. Получай своего бакалавра, я требую этого от тебя.

— Ты это действительно о том, чтобы я стала бакалавром, или речь о том, что ты не хочешь видеть меня? Тогда так и говори.

— Мне не нравится твой тон. Это не ты. — Стоунхорн пошел к лошадям.

Квини побежала вверх по склону, чтобы набрать дров. Когда она уже занялась этим, подошла бабушка и помогла ей. Квини работала с опущенной головой, скрывая стоящие в глазах слезы.

Когда в маленькой печке затрещал огонь и блюдо из поджаренной на жиру муки — довольно безвкусная еда — было готово, все трое поели, не говоря друг другу ни слова. После еды Стоунхорн закурил сигарету, которая пахла иначе, чем другие его крепкие сигареты, и на исходе дня Квини заметила, что пачка, которую он, должно быть, носил с собой, уже наполовину пуста.

Он лег в эту ночь вместе с Квини. Усталые, с издерганными нервами, лежали они рядом друг с другом.

Каждый старался показать, что он спит, и каждый делал вид, будто бы верит, что другой спит. Стоунхорн, казалось, долго прислушивался к чему-то, чего не было слышно.

В последующие дни Стоунхорн по мере надобности ездил с лошадьми на далекий водопой. Он связывал всех четырех вместе и ехал один, Квини оставалась. Она пыталась использовать время и рисовать, но образы и мысли у нее мешались. А пальцы с кисточкой, казалось, деревенели. Бабушка не ходила больше за водой на другую сторону к Бутам. Стоунхорн ничего не сказал, но она сама решила, что не стоит. Другие колодцы уже иссякли. Экономили. Воды только-только хватало для питья. Стоунхорн докуривал остаток своих странных сигарет. Второй пачки у него, кажется, не было. Он явно слабел. Щеки провалились, глаза глубоко запали, блуждающий взгляд стал горящим. Однажды, снова съездив с лошадьми на водопой, он сказал во время скудного обеда:

— Вода там кончилась. Надо срочно продавать или забивать…

Квини снова поехала на автомобиле в агентуру, чтобы достать там воды. Это была крайняя мера и на короткое время. Возможно, все же пройдет дождь и можно будет спасти лошадей. Квини приехала очень рано, задолго до открытия учреждений управления, чтобы никого не встретить. Но Эйви она обнаружила недалеко от его дома и поскорее подъехала к нему.

— Как дела? — спросил он опять из машины в машину.

Квини описала изменения в своем муже.

— По моему мнению, пройдет месяца три, пока он справится с этой проблемой — если только у него хватит сил на это. Не оставляйте его!

— Док Эйви, что же это такое?

— Вы можете себе это представить. Но держите язык за зубами. Новейшее, научное, бескровное. Во сне не приснится, очень болезненные стоматологические и другие медицинские процедуры без анестезии, шоки, инъекции и моральное истязание. — Он втянул голову обратно и поехал к своему дому.

В церкви шли молебствия о дожде, а дома бабушка молилась по-своему. Цены на мясо упали, потому что повсюду приходилось забивать скот. Если поднимался ветер, он поднимал пыль, которая набивалась в трещины на коже и поры, смешивалась с потом. У Стоунхорна были синие губы, а когда он что-нибудь делал, он тяжело дышал. Но он все-таки сделал навес в сосновой роще.

— Или ты отправишься в свою школу, или я уйду отсюда сам, — сказал он однажды ночью в хижине своей жене. — Два дня тебе на размышление.

ОГОНЬ

На следующее утро в агентуре было неспокойно. Многие индейцы-ранчеро, в том числе и отец Квини, приехали к мистеру Брауну, замещавшему шефа по экономике Хавермана, который все еще лечил свое больное сердце.

Животные гибли от жажды; на рынке индейцы-ранчеро получали далеко не закупочные цены. Ни колодцев, ни оросительных систем, ни пастбищ на хороших землях, как у соседей — белых ранчеро, у них не было. От мистера Брауна было ничего не добиться, кроме слов, которые не помогали. Службой здравоохранения были запланированы в резервации колодцы, но это для людей, не для скотоводческих хозяйств. Считалось, что оросительные системы не окупят себя в холмистой прерии. «Стоимость их превысит пользу», — уверял мистер Браун.

Но от отчаявшихся ранчеро было трудно отделаться.

В кабинете Евы Билкинс тоже доводы и контрдоводы — словно вороний грай.

— Остается лишь одно: я прикажу доставить ее с полицией.

— Не забывайте, Ева, что испытала молодая женщина.

— С таким мужем — да! Исключительно из-за него. Ей надо уйти от него. Он гибельно влияет на нее. Когда это у нас были затруднения с самой Квини? Никогда. Воспитанная в порядочной семье, пусть даже и в старомодных устоях, отличная ученица, единственная из нашей резервации принятая в художественную школу — это благодаря моим настойчивым хлопотам, — в восемнадцать лет уже заявившая о себе как о художнице, без пяти минут бакалавр — и вот вдруг катастрофа! За гангстера выйти замуж, да еще ребенка ждать от него, и теперь уходить из школы! Не может быть и речи об этом! Ни в коем случае! — Ева Билкинс помахала в воздухе письмом. — Пустая бумажка — эта справка! За этим Эйви нужен глаз да глаз. Его панибратство с индейцами противоречит служебным документам. Нужно его просто убрать отсюда. Ну и устроил он нам, возвратил этого бандита так скоро назад. Мистер Шоу с трудом выяснил это. И через год было бы ему рано, тогда и нашей Квини ребенок не помешал бы стать бакалавром. Но я буду действовать решительно, я прикажу доставить ее с полицией. Она в течение двенадцати лет подлежит обязательному школьному обучению. Я добьюсь подписи Холи!