С каждым словом во мне все обрывалось, падало вниз. Мне было неимоверно жаль его. Остаться без матери так рано… Да, мои родители тоже погибли, когда мне было всего пять. Мирно ехали на работу в одном автобусе с террористом, завербованным студентом с самодельной взрывчаткой. В том кошмаре никто не выжил… Я стараюсь об этом даже не думать, не вспоминать, иначе боль разъедает, как кислота ржавый металл.
Но от меня никто не отказывался… Меня любили, холили, лелеяли… После их смерти всю ответственность по моему воспитанию взяла на себя бабушка. Я росла в любви.
— Вот такой у меня охренительный бэкграунд, — заключает Ян, вставая со стула. — Тебя это не пугает?
— Ты в этом не виноват, — тихо произношу и тоже встаю. — Конечно, мне все равно. Я люблю.
Подойдя к нему близко, обхватываю руками, крепко обнимая. Мне хочется поддержать его, но я не знаю как. Наверное, слова тут лишние.
Он без слов понимает меня и мои терзания, сжимает в знак благодарности.
— Слушай… У меня еще один вопрос назрел, — вспоминаю, с наслаждением вдыхая его ставший таким родным запах.
— Ммм? — Ян бормочет мне в макушку. Его плечи чуть напряглись, эти разговоры давались ему нелегко.
— Почему после нападения, ты прошел мимо меня в универе, словно не знаешь?
— Ну, помнится, наша встреча на парковке окончилась весьма своеобразно.
Я пристыженно молчу, вспоминая, как хлестала его букетом по лицу.
— Прости… Я так и не извинилась. Я же думала все сплетни твоих рук дело. У меня тогда в глазах помутнело от ярости и ненависти.
— Я так и понял. Правда позже. Собственно, тогда у меня уже начала от тебя крыша ехать, и мне это не нравилось. Решил, что мне все эти сложности не нужны. Только ненадолго меня хватило. Как ни пытался тебя игнорировать, все равно постоянно на тебя пялился. Пока ты не видела. На экваторе каждый второй около тебя крутился. Кулаки дико чесались.
— И ты всех разогнал… — вспоминаю эпизод на танцполе.
— Самую малость.
Про древний слух, что Ян якобы причастен к изнасилованию школьницы, даже не стала спрашивать. Ну бред же. Вряд ли у него были проблемы с противоположным полом, вон и Карельская, красавица универа, за ним бегала.
Я ему верю. И верю, что он не способен на такую подлость.
Остаток дня мы болтаем, рассказываем истории из детства. Много смеемся. Хоть от некоторых его историй плакать хочется. Но Ян рассказывает все так, что места для грусти почти не остается. Не пытается разжалобить.
На следующий день потрясающая яхта с ослепительно белым парусом рассекает гладь океана. Ян стоит у штурвала, в одних только шортах. Легкий ветерок дует в лицо, развевая волосы. Он слегка загорел, озорная мальчишеская улыбка ему очень идет, разительно отличает его от привычного хмурого и мрачного образа.
Мой нос немного обгорел, поэтому я теперь набрасываю на голову соломенную шляпу. Впрочем, ветер ее постоянно срывает, удержать невозможно. Подол моего белого сарафана тоже все время норовит взлететь, но я уже давно махнула рукой. В конце концов, кроме нас, на яхте никого нет, с таким же успехом мы могли ходить и без одежды.
— Иди сюда! — Ян машет мне рукой, приглашая к штурвалу. Стоит у него босиком, широко расставив ноги. — Хочешь попробовать?
— Я даже не знаю, — вмиг испугалась я. — А вдруг у меня не получится, и нас унесет куда-нибудь…
— Да куда нас унесет? — смеется. — Ветра почти нет, а мотор я несильно включу. Я буду рядом. Ну, давай же.
Что я, собственно, теряю? Когда я еще попробую управлять потрясающей шикарной яхтой?
С такими мыслями я решительно приближаюсь к штурвалу…
Это были замечательные два дня полного уединения. Мы плавали, загорали на палубе и ныряли с масками, когда рядом, будто птицы, плавно и величественно проходили манты. Иногда попадались другие яхты или катера, обычно около атоллов. Некоторые дружелюбно махали. Широко улыбаясь, я махала им в ответ.
Происходящее похоже на сказку. И дальнейшее наше пребывание на вилле тоже. Мы беспрестанно занимались любовью, спали, нежились на солнце и плавали. Много разговаривали. Иногда я ловила себя на мысли, что все это кажется сном. А еще боялась, что нашему счастью придет конец. Боялась того, что так все гладко и волшебно было сейчас. Слишком все было идеально.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
К сожалению, неделя пролетела быстро. Мы вернулись домой.
Приземлившись, я, первым делом, отзвонилась бабушке. Заверила ее, что у нас все хорошо. По ее хитрому тону я поняла, что она меня уже и домой-то не особо ждет. Слова бабушки про меня и Яна оказались пророческими. Пока разговаривала, то и дело косилась на соседа, надеясь, что он меня не слышит. Но Ян с безмятежной улыбкой на лице ковырялся в телефоне.
Любопытство оказалось сильнее меня, я незаметно подглядела через плечо в надежде узнать, чем он там занимался с такой улыбочкой.
Все довольно просто. Сортировал фотографии с отдыха.
С облегчением выдохнула. Я и не подозревала, что окажусь такой ревнивой.
Получив багаж, решила позвонить и Злате, узнать, как у нее дела.
— Саша! — взволнованным голосом начала Злата. — У меня беда. Катастрофа!
Она громко заревела в трубку. Злата плачет только в действительно дерьмовых ситуациях. По моей спине пробежал холодок.
— Тише, тише! Что случилось?! Что-то с твоей бабушкой? — я застыла на месте. Ян взглянул на меня с тревогой.
— Н-нет… С бабушкой все в порядке. О, Господи… Я умереть хочу, — рыдает подруга.
— Злата, — севшим голосом ответила я. — Ты что такое говоришь, миленькая? Перестань… Прекрати плакать, расскажи мне нормально, что произошло.
— Витька Сомов… Урод проклятый… — сквозь всхлипы различаю слова, что падают на меня обухом. — Выложил наше с ним видео в интернет…
— Какое видео? — в затупе переспрашиваю.
— Такое… Хоум-видео.
— Хоум-видео? — продолжаю неистово тупить.
— Как мы занимаемся сексом! — Злата снова издает звук, похожий на вой.
Несколько секунд я ничего не отвечаю, пытаясь осмыслить услышанное. Приплыли.
— Может там невидно тебя, — растерявшись, бормочу какую-то чушь. У меня действительно нет слов.
— Там есть такие сцены… Мое лицо крупным планом… Я уже видела…
Она плачет, а во мне злость полыхает и на Сомова, и на подругу. Поглупела она рядом с ним, что ли?
— О чем ты думала, когда согласилась снимать такое видео, идиотка?! Где были твои мозги?! — ору, не выдержав. Лихорадочно оглядываюсь, но в аэропорту шумно. Всем плевать на нас.
Нет, ну что за дура!
Ян стоит рядом, хмурит брови, напряженно смотрит на мое потрясенное лицо.
— Я думала он меня любиииииит, — плачет эта бестолочь.
Я тяжело вздыхаю.
— Ты дома?
— Д-да… Планирую тут замуроваться до конца своих дней. — Попытка пошутить есть, значит не все так плохо.
Ох, и вляпалась ты, Злата!
— Держись, мы сейчас приедем, — бросаю ей и нажимаю отбой.
Растерянно смотрю на Яна, не зная, как сказать. Но по услышанным обрывкам фраз он и так все понял. Без лишних слов взял меня за руку и повел на парковку.
Глава 38
Подъехав к Злате, Ян выключил двигатель и посмотрел на меня.
— Подняться с тобой?
— Думаю, да, — робко ответила я.
Я не имела ни малейшего представления что делать в таких случаях, что приключился со Златой. Очень надеялась, что Ян подскажет, как можно выкрутиться из щекотливой ситуации.
— Идем, — он вышел из машины, плотно застегивая куртку. Непривычно, тут — ветреная зима.
Дружно входим в старый подъезд обычной панельки (мой дом точно такой же планировки лохматого года). Лифт не работает, поднимаемся на четвертый пешком. Злата ждет на площадке, в домашних пушистых тапках-зайцах, растянутой футболке и потрепанных джинсах.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Первое, что бросилось в глаза — подруга похудела. Скинула килограмм шесть-восемь, не меньше.
Розовый ежик уже отрос на пару сантиметров, теперь волосы торчат в разные стороны, краска частично смылась. Злата выглядит как домовенок Кузя. В дрожащих руках тонкая сигарета, подруга смолит на пропахшей кошачьей мочой и плесенью лестнице.