– Хотите сливок? – спросила Лотти.
Хайден с трудом оторвал глаза от нежного овала ее лица и перевел взгляд на кувшинчик со сливками. К кувшинчику как раз подобрался черный котенок и, прежде чем Аллегра успела протянуть руку, опрокинул все сливки на себя. Безобразник тут же встряхнулся, и большая часть сливок оказалась на сюртуке Хайдена.
– Нет, благодарю, – пробормотал Хайден, наблюдая за тем, как облизывается черный разбойник. – Сливок, пожалуй, не нужно.
– Мы позаимствовали эти шляпки на чердаке, – сообщила Лотти, протягивая Хайдену чашку чаю. – Надеюсь, вы не станете возражать? Аллегра сказала, что эти шляпки принадлежали ее матери.
– Не все, – сказал Хайден, указывая на чепчик, надетый на голову Мирабеллы. – Если память мне не изменяет, этот чепчик когда-то принадлежал мне.
– Ты носил чепчик? – хихикнула Аллегра, прикрывая рот ладошкой.
– Носил, представь себе. Но это было бы еще не так страшно, если бы твоя прабабушка не настояла на том, чтобы меня нарисовали в этом чепчике, сидящим у нее на коленях. В то время у меня были длинные волосы, совсем как у тебя.
– А где этот портрет? Я его никогда не видела, – сказала Аллегра.
– И не могла видеть, – ответил Хайден; пробуя чай. – Когда мне было лет десять, как тебе, я стащил на кухне керосин, облил им этот портрет и сжег его во дворе.
– И правильно сделал, – понимающе кивнула Аллегра и вновь принялась натягивать на Мирабеллу кукольные панталончики.
– Не поделитесь ли вы с нами еще какими-нибудь воспоминаниями о своей юности? – спросила Лотти прикусывая булочку с кремом.
Хайден испытал огромное желание наклонить слизать с уголка ее губ остатки крема.
– Боюсь, что в те годы со мной не происходил чего-либо, заслуживающего внимания. Обычные мальчишеские проделки.
Гарриет поспешно запихала в рот большой кусок торта, надеясь на то, что Хайден не обратится к ней с вопросом, пока она будет занята делом. Увы, это ее не спасло.
– Скажите мне, мисс Димвинкл, – спросил Хайден, – как вам нравится здесь у нас, в Корнуолле?
Гарриет уставилась в свою чашку, покраснела и тихо пролепетала:
– Очень нравится, милорд. Просто не могу выразить словами, как я благодарна вам за то, что вы написали моим родителям и попросили разрешения, чтобы я у вас осталась. Ведь если бы вы приказали мне вернуться в Кент, я, наверное, просто ум… – Гарриет запнулась, перестала жевать и замолчала.
– Умерли? – договорил за нее Хайден, не дожидаясь, пока она проглотит.
– А у Лотти мама умерла, когда ей было всего три года, – неожиданно сказала Аллегра. – Был пожар, и она погибла в огне. Лотти ее совсем не помнит. Грустная история, правда?
– Правда, – согласился Хайден, искоса взглянув на жену. – Ужасно грустная история.
Аллегра отвернулась, покачивая на руках Мирабеллу словно маленькую дочку:
– Лотти говорит, я счастливая, что помню свою маму.
Хайден почувствовал подкативший к горлу комок.
– Ты в самом деле счастливая, – сказал он, впервые после смерти Жюстины заговорив с дочерью об этом. – Мама очень любила тебя.
Затем он неуклюже отставил стул и поднялся. Рыжий котенок скатился на пол и недовольно покосился на Хайдена.
– А теперь прошу простить меня, леди, – сказал Хайден. – Меня ждут дела. Надеюсь, после чая вы вернетесь к вашим урокам.
Трудно было понять, кто при упоминании об уроках почувствовал себя более виноватой – Аллегра или Лотти. Впрочем, Хайдену было сейчас не до этого, ему хотелось как можно скорее исчезнуть. А когда он выбрался из гостиной и широкими шагами направился в свой кабинет, его догнал дружный взрыв смеха.
Вскоре Хайден окончательно убедился в том, что спокойные времена в этом доме отошли в прошлое. Теперь целыми днями здесь царило оживление и слышался смех. Он доносился из классной комнаты, он доносился в открытые окна со двора, когда Лотти и Аллегра выводили котят в сад на прогулку. Часто он доносился и из гостиной, где Лотти читала вслух свои любимые готические романы о привидениях, вызывавшие больше смеха, чем ужаса.
Однажды Хайден застал под дверями гостиной Мегги и Джима, но не прогнал их. Ведь теперь у него самого не было места, где можно было бы укрыться от посторонних глаз.
Но еще больше, чем смех, Хайдену досаждала музыка. Теперь, когда двери музыкальной комнаты оставались открытыми, он никогда не знал, в какой момент привычная, установившаяся за последние четыре года тишина будет взорвана звуками рояля. Музыка делала жизнь Хайдена просто невыносимой. Когда Аллегра садилась за рояль, он все чаще старался сбежать из дома – в соседнюю деревню или просто в луга своем на жеребце.
Чем теснее сближались Лотти и Аллегра, тем острее становилось одиночество Хайдена. Как-то дождливым вечером он заглянул от скуки в библиотеку и замер от удивления. Его дочь… читала!
Аллегра сидела, уютно свернувшись клубочком в большом кожаном кресле возле камина, уткнувшись носом в книгу, а на коленях у нее устроилась Мирабелла.
Хайден остановился в дверях и невольно загляделся на дочь, опасаясь, что та заметит его присутствие и сразу же убежит.
На лицо девочки ложились отсветы огня. Только сейчас Хайден заметил, как начала округляться фигура Аллегры, как красиво стали лежать ее волосы, перехваченные голубой бархатной лентой. Он вспомнил, сколько времени тратила Лотти, каждый вечер расчесывая эти непослушные пряди, выглядевшие теперь гладкими и блестящими.
Изменилось и выражение лица дочери, оно стало спокойным и… очень красивым.
«Скоро она превратится в очаровательную юную девушку, – с неожиданной печалью подумал Хайден. – А ведь я всегда думал, что ей никогда не выйти замуж и женихов к ней придется загонять из-под палки»
Хотя первым желанием Хайдена было тихо повернуться и уйти, он все же не сдержался и негромко кашлянул. Аллегра вскинула голову, увидела отца и испуганно заморгала пушистыми ресницами.
– Папа? Не слышала, как ты вошел. А я вот… готовлюсь к завтрашним урокам.
Но когда Хайден направился к ней, торопливо спрятала за спину книгу, которую читала.
– Что ты изучаешь? – спросил Хайден, вытаскивая пухлый томик у нее из-за спины. – Историю? Латынь? Или географию?
Он поднес книгу к свету и сразу узнал в ней одно из тех дешевых изданий в бумажных переплетах, которыми забиты лондонские прилавки. Обычно это были романы, рассчитанные на людей, не привыкших к серьезному чтению.
– «Свет в башне», вот как, – он быстро перелистал страницы. – Похищение детей, убийства, привидения и все такое прочее. Очень поучительно. А это что? – он вытащил еще одну книжку, засунутую под локоть Аллегры. На цветной обложке был изображен пират с обнаженной шпагой в руке. – О, «Пещера ужаса». Не хотел бы я в ней оказаться.