Читать интересную книгу Понятие преступления - Анатолий Козлов

Во-вторых, способ совершения преступления теснейшим образом связан с деянием, порой максимально сливаясь с ним, но тем не менее являясь самостоятельным элементом, поскольку деяние как исполнение преступления отвечает на простейший вопрос – что совершается, а способ – как совершается и что используется.

Но при этом нужно более четко определить место иных сил (как правило, сил природы: наводнений, землетрясений, пожаров и т. д.) в структуре объективной стороны. «Но в данном случае возникает вопрос, если все это нельзя отнести к действию, то ни естественные и технические процессы, ни объективные закономерности природы и общества не относятся к объективной стороне состава преступления. В самом деле, они не есть действия, они – не последствия этих действий… Их нельзя отнести и к факультативным признакам объективной стороны состава преступления, поскольку указанные внешние силы, обстоятельства и предметы не являются способом совершения преступления, а тем более временем, местом или обстановкой».[455] Надо признать, что вопрос задан по существу, а вот его развернутый анализ нас не очень устраивает. Напрасно автор столь однозначно исключил технические процессы из способов совершения преступления. Если лицо использовало технический процесс для совершения преступления, поставило его на службу себе (например, умышленно использовало силу атомного реактора для его взрыва и соответствующего распространения радиации), то технический процесс здесь в чистом виде выступает в качестве способа совершения преступления, в данном случае – экоцида (ст. 358 УК).

Более точен автор (если принимать постановку им вопроса за его мнение) применительно к естественным процессам и закономерностям природы, они действительно не входят ни в деяние, ни в последствие, ни в причинную связь. Однако он поторопился не признавать их иными элементами объективной стороны. Попробуем разобраться в вопросе на конкретном примере. Однажды в одном из районов, если не ошибаюсь, Нью-Йорка на несколько часов было отключено электроснабжение, и моментально прокатилась волна погромов магазинов. В данном случае преступники обратили в свою пользу строго определенное время совершения преступления – время отсутствия электричества, т. е. мы можем отнести данное явление ко времени совершения преступления. Но наиболее значимым следует признать сущность использованного фактора – отсутствие освещенности улиц, отсутствие дежурного освещения в магазинах, отключение охранной сигнализации в них, что без каких-либо натяжек мы можем отнести к средствам (в итоге – к способам) облегчения совершения преступления, поскольку в такой ситуации ослаблена охрана объектов, уменьшена возможность поимки с поличным. Могут возразить, что приведен опять-таки пример технического процесса, точнее, его отсутствия. Готов согласиться с замечанием. Тем не менее аналогичная ситуация складывается и при наводнении, и при землетрясении, и при пожаре и тому подобных явлениях; достаточно только разложить их на сущностные признаки, используемые преступником при совершении преступления. В результате анализируемые силы могут выступать либо в форме способа, либо места, либо времени совершения преступления и нет ни малейшего смысла относить их к «действию».

Отсюда действие вне зависимости от того, составляет оно деяние-исполнение или способ, конечно же, представляет собой только телодвижение и ничего более, т. е. традиционно и правильно определено как активное поведение человека. При этом действие может быть представлено в виде одного телодвижения (что случается крайне редко), или нескольких телодвижений, или даже системы телодвижений.

При этом в качестве проблемы специалисты выдвигают идею, что рефлекторные или произвольные действия не являются криминально значимыми[456] (например, стоящий на остановке человек поскользнулся и в падении столкнул соседа под колеса автобуса). Мы не видим здесь никакой проблемы, данное поведение, как любое действие, причинившее вред, является криминально значимым. Разумеется, проблемы здесь возникают, но только относительно субъективной стороны; не случайно все сторонники анализируемой позиции включают в исследование объективной стороны элементы субъективной (сознание, волю, вину, мотивацию и т. д.), что не упрощает анализ, а лишь затрудняет его. Сторонников критикуемой позиции можно было бы понять, если бы они не выделяли вовсе субъективную сторону преступления, только в этом случае смешение понятий имело бы смысл. Однако все они параллельно с объективной стороной выделяют еще и субъективную; на этом фоне смешение в объективной стороне объективного и субъективного абсолютно неприемлемо.

Бездействие также в любой форме проявления традиционно понимается как пассивное поведение, несовершение действия. Тем не менее в теории уголовного права выделяют еще смешанное бездействие, в котором бездействие сопровождается каким-либо действием[457] (обычно это связывают с уклонением,[458] например, уклонение от военной службы путем членовредительства). Но здесь нет особенностей бездействия, поскольку речь идет о бездействии и его способе: само бездействие по отношению к военной службе остается чистым, обычным бездействием, но способ возникновения бездействия выражен в активной форме. Поэтому нет смешанного бездействия, по отношению к объекту вреда бездействие всегда остается бездействием и действие в таком случае ни при чем.

Правда, при этом возникает, на наш взгляд, одна проблема: может ли бездействие выступать в качестве исполнения преступления. На первый взгляд, в этом вопросе все обстоит благополучно, поскольку общепризнанным является то, что деяние выражено либо действием, либо бездействием – нет разницы между выбрасыванием на мороз новорожденного и не дачей ему пищи с целью лишения его жизни, и в том, и в другом случаях используются силы природы для причинения вреда. И поэтому сомнения по поводу господствующей позиции вроде бы беспочвенны. Однако автору этих строк уже много лет не дает покоя мысль – можно ли путем бездействия что-то исполнить, т. е. причинить вред общественным отношениям. Очень похоже на то, что нельзя, но в определенной части это вопрос причинения вреда и потому пока оставим его в покое и будем опираться на господствующую позицию.

По общему правилу бездействие не имеет криминального значения, поскольку нельзя наказывать за то, что человек ничего не делает. Социальную и криминальную значимость бездействие приобретает в результате возникновения двух дополнительных условий – лицо было обязано и имело возможность действовать. Г. С. Фельдштейн, например, по этому поводу писал, что бездействие вменяется только при нарушении обязанности действовать.[459]

Обязанность действовать создают несколько факторов. 1) Закон обязывает ту или иную категорию лиц действовать в нужном направлении. В качестве такового обычно выступают законы иных отраслей права, в которых прямо описаны те или иные обязанности тех или иных лиц (например, в ч. 1 ст. 124 УК прямо сказано: «лицом, обязанным ее оказывать в соответствии с законом…»). Уголовный закон лишь констатирует нарушение такой обязанности и устанавливает ответственность за него. 2) Подзаконные нормативные акты возлагают на тех или иных лиц должностные или профессиональные обязанности, в рамках которых действует данное лицо. 3) Моральные установления общества создают обязанности действовать. Это самая сложная проблема, поскольку мораль общества неоднозначна, носит чрезвычайно широкий характер, отсюда возникают чрезвычайно широкие возможности для уголовно-правового преследования. Чтобы этого не произошло, нужно максимально сузить круг данных обязанностей. Не исключено, что такую обязанность следует ограничить тем, что лицо само поставило жертву в опасное для жизни и здоровья состояние (ст. 125 УК). Некоторые учебники выделяют еще добровольно взятую на себя обязанность действовать в определенном направлении,[460] однако данная обязанность столь же добровольно может быть и прекращена, поскольку она не закреплена никаким документом. Да и пример, приведенный А. Э. Жалинским,[461] скорее свидетельствует о поставлении в опасное для жизни и здоровья состояние, нежели о добровольной обязанности и ее нарушении.

Второе условие, социализирующее бездействие, – наличие возможности действовать, заключается в том, что в данных конкретных условиях места и времени ничто (ни внешние силы, ни внутреннее состояние человека) не мешало лицу действовать в обязательном направлении. Традиционно теория уголовного права выделяет несколько обстоятельств, которые по общему правилу исключают возможность действовать: 1) непреодолимая сила в виде наводнения, оползней, схода лавин, лесных пожаров, тяжелой болезни человека и т. п.; 2) физическое насилие, абсолютно исключающее возможность действия лица (например, связывание сторожа на объекте охраны для облегчения хищения); 3) психическое насилие в условиях крайней необходимости, когда при защите более значимых общественных отношений причиняется вред менее значимым общественным отношениям (под угрозой убийства кассир передает деньги владельца магазина преступнику); 4) выполнение обязательного приказа (например, приказ военачальника должен быть выполнен беспрекословно, точно и в срок), за исключением явно преступного приказа. Очень похоже на то, что во всех остальных случаях возможность действовать не исключена и это условие социализации бездействия вступает в силу.