В Bugatti Озана стоял лёгкий, но отчётливо читающийся аромат искусно выделанной кожи и чего-то терпкого. Должно быть, благовония или масла.
— Ты почему не пристегнулась? — задевает, что он мне тыкает. И гонит. Ох, как он гонит!
— Пожалуйста, можно помедленней. — наконец, решаюсь попросить я. Даже не представляю, как выбираться из этого приземистого, спортивного автомобиля. Надеюсь, не придётся тем же способом, что и при "посадке". Слишком цепкие и грубые у Озана руки. А ещё потные. Бррр!
— Можно, если не родишь прямо здесь, — строго и немного высокомерно басит он. Удивительная щедрость. Неземная просто.
— Мужу сообщила?
Вот так вопросик! Сама разберусь, кому и что я должна сообщать, дядя.
Не нравится мне этот Озан. И никогда не нравился. Хотя, внешне неплох, даже слишком, наверное. Но вот глаза — орлиные, даже нет, это взгляд коршуна — хищный, дикий, словно, выслеживающий жертву и сулящий ей адовы муки перед смертью.
— У меня нет мужа, — нехотя призналась я. Ну не врать же? Уверена, что личные дела работников лежат у него в кабинете не на самой дальней и пыльной полке. Если захочет — узнает обо мне всю поднаготную. Если ещё не знает.
На мой ответ он что-то проворчал себе под нос по-турецки, кажется, выругался и резко вильнул вправо.
— Странные вы… европейские женщины…
Ой, вот только не нужно мне тут морали читать!
— Вообще-то, у меня есть жених. — посчитала я нужным уточнить. Причём достаточно жёстко. Пусть думает, что хочет.
— И почему он тогда на тебе не женился? — брови мужчины поползли вверх. Удивление творило с его хищным взглядом чудеса перевоплощения.
— Он пока не может. — почти прошептала я. Но этот, видимо, и слухом обладал, как у хищника. Потому что легко и без напряжения уловил моё чуть живое признание.
— Сильно занят, наверное? — съязвил он. — Если до сих пор не женился, вряд ли и дальше соберётся. Поверь мне на слово.
Щёки полыхнули дружеским дуэтом ярости и внезапной ненависти. Мерзкий тип.
— Он в коме, — я постаралась, чтобы голос звучал ровно и безэмоционально. Нечего каждому открывать душу. То, что я чувствую по этому поводу пренадлежит только мне и Виталику. Ну и совсем немножко отцу. Но на последнем слове голос слегка дрогнул.
— И давно?
Даже не извинился. Козлина!
— Давно. — не стала вдаваться в подробности. Да и ответила, скорее, чтобы отвязался.
И, к моему глубочайшему облегчению, мы уже достигли парковки клиники.
— Спасибо, что подвезли. До свидания! — я дёрнула рычажок на двери, желая поскорее избавиться от этого типа.
— Не стоит торопиться прощаться, Злата. Я пойду с тобой. — голосом, не терпящим отказа поставил меня перед известностью Озан.
— Не думаю, что это хорошая идея. — я уже выбралась из машины, но острая боль внизу живота чуть не согнула тело вдвое, нехило подкосив ноги. И опять меня подхватили эти грубые руки.
— Тебя не примут.
Да неужели? Если только ты не посодействуешь этому! — молча выплюнула я.
— Всё в порядке. Я договорилась с акушеркой и…
— У незамужних иностраннок не принимают роды, Злата.
— Но… Я же…
— Ты им говорила, что не замужем?
— Не-ет… — вот теперь внутри меня началась самая настоящая паника.
— Так и думал. Местный менталитет. И они не спросили, разумеется. Для арабов это как закон — беременна, значит замужем. — Озан, подхватил меня под локоть и повёл в сторону главного корпуса. — Не переживай, я помогу.
— Что значит "поможете"? Не нужна мне помощь! Сама справлюсь! — почти задышала я свирепым огнём.
— Идём, говорю. Не на улице же рожать будешь! Да не бойся, Злата! — немного смягчился он. — Не собираюсь я брать тебя замуж. Просто скажу, что я-твой муж. Не переживай, сейчас договоримся.
Внутри всё переворачивалось, бунтовало и брыкалось от такого словосочетания. Но, остатки здравого смысла уговорили бушевавшую душу и сердце.
Это же просто слова. Слова, Злата.
— Хорошо. Но только говорить будите Вы. Я такого не произнёсу. — гордо вздёрнула я нос. Как будто не Озан, а я делала ему одолжение.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Идём уже! Непокорная женщина! — усмехнулся он и подтолкнул меня в раздвинувшиеся двери.
Непокорная? Мерзкий мужлан!
Стиснув зубы и кулаки не то от вновь накатившей боли, не то от накативших обстоятельств, я вытерпела эту минуту, пока не закончились обе причины моего отупляющего дискомфорта.
* * *
К счастью, этот Озан хотя бы на роды не потащился. Тут же попрощался и, не дождавшись "Спасибо", избавил стены больницы от своего мрачного присутствия. Ну и правильно сделала, что не поблагодарила! Я, между прочим, тоже не дождалась от него "Извини".
— Злата! Милая, идём! — подскочила ко мне взволнованная Линдсей. И, как ни странно, её появление, словно, спровоцировало во мне запуск первой стадии родового процесса по-полной.
* * *
Девять часов невероятной боли и я справилась. Тело отключило почти все мысли, сосредоточившись только на главном — рождении нашей малышки. Даже Виталик в них почти не проскальзывал. Настолько было… трудно и тяжело. Едва удалось избежать кесарева и, как следствие, двойных расходов.
Всё… Теперь всё! Сейчас можно было расслабиться и только улыбаться, вдыхая запах такой маленькой, слегка пушистой головки нашей Милы.
Раньше мне не доводилось особо тесно общаться с новорождёнными малышами. Поэтому, все эти девять месяцев я переживала, что сделаю что-то не так. Не представляла даже, как держать такую кроху. Но материнские инстинкты сделали своё дело и я, счастливая и уставшая, как никогда, провалилась в безмятежный и сладкий сон рядом со своей малюткой.
Глава 66
Я немало удивилась, почему после таких адовых мук мой организм всего через пару часов перенастроился в светлое и радостное во всех отношениях состояние. Прямо сейчас встала бы и поехала домой со своей малюткой на руках. К нашему папе. И почему тут нужно провести целых три дня? Ерунда какая-то.
Но долго пребывать в радужных мечтах мне не позволили.
— Злата ханым, Вам цветы, — прилетела заботливая акушерка с огромной охапкой роз всех оттенков розового.
Ханым? Не слишком ли далеко ты зашёл, Озан бей? — внутренне скривилась я.
— Не нужно, Ясмин. Заберите их в ординаторскую, пожалуйста, — пытаясь скрыть раздражение, остановила я её и выдернула карточку из букета. — Слишком сильный запах для малышки.
— Конечно, конечно, вы правы. — и она поспешно скрылась.
А я зачем-то развернула этот плотный клочок бумаги. Знала же от кого столько вызывающе шикарный букет.
Поздравляю с прибавлением! Здоровья малышу и его прекрасной и милой мамочке!
Озан.
"Прекрасной"! "Милой"? Пфф!
Но не успела я толком возмутиться, как акушерка снова появилась на пороге, неловко теребя рукав халата и нерешительно потаптывая светло-серый кафель.
— Злата ханым, к Вам посетительница…
— Посетительница? Может, быть у девушки проблемы с английским? Ко мне мог прийти только один человек — мой отец. Но вряд ли он успел бы так быстро прилететь из Штатов. Не-ет… — Может быть, вы хотели сказать "посетитель", Ясмин?
— Нет, ханым, женщина говорит, чо она Ваша мать.
Внутри меня всё заклокотало. Зажгло, словно ошпаренное расплавленным железом.
— Пусть уходит. — сцепив зубы распорядилась я. — И попросите охрану, чтобы больше не впускали эту женщину внутрь здания.
— Хорошо, ханым.
Интересно, сколько Озан им доплатил? Слушаются бесприкословно. Даже не пытаются спорить.
Мой гнев, приправленный гостями ненависти и боли, кипел через край. Но убавлять огонь я не собиралась. Теперь, когда я сама стала мамой, моя враждебность по отношению к Алле умножилась на два. А когда я смотрела на мою крохотную дочку, сладко посапывающую во сне — она увеличивалась в сотни раз, в тысячи раз.