проекта, я даже не сомневался.
Достоевский замолчал, ожидая очевидных вопросов.
— События 49 года, которые вы упомянули, это дело петрашевцев? — уточнил я. То, что не стал скрывать, это плюс.
— Так точно, — кивнул Михаил Михайлович. — Сам не участвовал, но общался. Провел несколько месяцев в Петропавловской крепости, потом был оправдан, но… Пятно на репутации осталось.
— Пятно на репутации — это брат? — я решил проверить своего инженера.
— Откуда вы знаете?
— Я много чего знаю, а списки по делу совсем не секретные. Так что вы скажете о Федоре Михайловиче?
— То же, что и раньше говорил на допросах, — Михаил Михайлович нахмурил брови. — Он был молод, он просто искал счастья, для себя и других, но не замышлял ничего дурного. И сейчас своей службой в 7-м Сибирском батальоне он искупает старые ошибки.
Я кивнул своим мыслям. Значит, следит за братом, не бросил — хороший знак. Ну, а свое мнение о петрашевцах и их преступлении я когда-то уже говорил Дубельту… Юнцы, попавшие в жернова межведомственной разборки.
В общем, примерный портрет новеньких я составил, и дальше, перебравшись в мой угол мастерской, мы уже общались на рабочие темы. Они рассказывали, над чем трудились, какие узлы для будущих машин прихватили с собой, я же показал им свой прототип… И неожиданно столкнулся с тем, что мои гости потеряли дар речи. Почти минута ушла на то, чтобы они пришли в себя и, наконец, рассказали, что же такого странного увидели.
И, как выяснилось, главная странность была в том, что так никто не делает. То есть тысячи людей по всему миру строят свои паровые котлы сотнями разных способов, но при этом каждый использует какие-то уже всем известные решения. Я же словно не слышал про них — и это было чистой правдой — и из-за этого наделал кучу ошибок, но в то же время сделал то, о чем раньше никто даже подумать не мог.
— Удивительная скорость вращения вала при таком размере машины, — осматривал мое детище Михаил Михайлович.
— И такая мощность даже без труб, — соглашался с ним Генрих Антонович.
Оказывается, в это время уже пришли к мысли, что удобнее не использовать один-единственный резервуар, а провести вдоль его стенок несколько труб и нагревать воду уже в них. Так называемый жаротрубный котел. Кстати, если бы мне хватило усердия, чтобы получше разобраться в котлах, что стоят на кораблях, то я мог бы и сам про это узнать.
— А зачем сразу несколько цилиндров? — Михаил задал новый вопрос.
— И почему чем дальше от котла, тем цилиндры больше? — добавил Генрих.
— Пар толкает первый поршень, — начал объяснять я. — Сдвигает его, но энергия ведь еще не потрачена до конца, и мы выпускаем пар во второй цилиндр…
— Но почему тот больше первого? — не унимался Генрих, и надо отметить, что в рабочих вопросах весь их пиетет как-то разом пропал.
— Пар расширяется…
— Откуда вы взяли, что он расширяется?
— В котле пар под давлением; чем дальше, тем оно ниже, значит, тем больше места занимает пар, — я уже сам начал сомневаться в своих словах, так удивленно на меня смотрели.
Удивительно, но подобные исследования пока еще никто просто не проводил, и та теория, которая без всякой пользы валялась у меня в голове, сейчас могла сойти за уникальное откровение. Впрочем, как я уже успел убедиться, откровения без опыта не работают.
А вот вместе с опытом… Уже к концу дня эти двое нашли причину, почему мою машину клинило. Оказалось, что дело было в низком давлении в котле. Из-за этого даже во втором цилиндре пару порой не хватало силы, чтобы правильно толкнуть поршень. Что уж говорить про третий… Потом мы спорили, что с этим можно сделать. Очевидное решение — добавить трубы и увеличить давление. Но и тут все было непросто. Я узнал, что современные стали не очень прочные и легко могут взорваться, стоит только переборщить в своих желаниях.
Получалось, что я смогу довести до ума свой котел, но его потенциал будет очень сильно ограничен, пока не появятся новые виды стали. А это еще лет тридцать… Может, с моим участием выйдет и меньше, вот только я пока даже не представляю, куда здесь копать.
— А если сделать больше труб? — мне все-таки пришла в голову очевидная, на первый взгляд, идея.
— В смысле еще больше труб? — Михаил, кажется, опять «сломался» от этой простоты. С моими инженерами весь день периодически так бывало, что я даже перестал обращать на это внимание.
— Больше труб, меньше их размер, соответственно, они смогут выдержать большее давление, которое будет двигать нашу машину, — пояснил я.
— Почему размер будет влиять на давление? — спросил Генрих.
Я мысленно прокрутил в голове одну из школьных формул. Давление — это килограмм на квадратный сантиметр. Меньше сантиметров площади — наверно, меньше давление. Я попробовал переложить формулу на что-то более понятное.
— Представьте крышу при штормовом ветре, — море навеяло свои ассоциации. — Чем она больше, тем выше шанс, что даже небольшой ветер сможет ее унести. То есть чем больше площадь, тем выше давление. А если это работает в одну сторону, то должно и в другую.
Мои инженеры переглянулись, у них еще точно были вопросы и сомнения, но зачем их задавать, если можно будет проверить все на практике. На этом мы и расстались. Михаил с Генрихом теперь будут дорабатывать котел, который, когда его доведут до ума, поможет нам запустить дирижабли, и, возможно, на тот же алюминий его хватит…
Я же смог освободиться для новых задач. Планеры и ракеты пока могли подождать, а вот с запуском пушек на железнодорожной платформе хотелось поторопиться. После услышанного разговора Тотлебена и Корнилова, когда они обсуждали постоянное появление новых вражеских батарей, я долго думал, что можно с этим сделать. А потом понял, что нужно есть слона по частям.
— Что есть? — удивленно спросил у меня оказавшийся рядом Вяземский. Что-то он зачастил в гости.
— Слона, — пояснил я, не добавив ни капли ясности. Все мысли сейчас были о том, что стоит получше себя контролировать и не болтать вслух все, что придет в голову. А то ведь в следующий раз можно выдать и что-то более опасное. Вот до чего доработался!
— А зачем