В СССР конструкторы боеприпасов начали решать эти проблемы еще до войны, но завершили разработку требуемого патрона лишь в военное время. Конструкторы Н. М. Елизаров и Б. В. Семин создали патрон образца 1943 года калибра 7,62 мм, занимающий по своим габаритам и мощности промежуточное положение между пистолетным и винтовочным патронами. Кинетическая энергия пули при длине ствола порядка 500 мм на дальности 1000 м – порядка 196 Дж, масса патрона – 16,2 г, масса пули – 7,9 г, масса заряда – 1,6 г.
В 1943 году патрон нового образца был принят на вооружение с пулями различного целевого назначения: обыкновенной, трассирующей, бронебойно-зажигательной.
В других странах в годы войны проводились аналогичные разработки. В 1942 г. немецкими оружейниками был отработан так называемый курцпатрон, полученный укорочением старой винтовочной гильзы – для уменьшения веса заряда и облегчения пули. А затем в Германии появились автоматы МП-43, МП-44 («Штурмгевер») и МП-15 («Фольксштурм»).
Принятый на вооружение в СССР промежуточный патрон образца 1943 года значительно облегчил решение вопроса по созданию более легкого и портативного стрелкового оружия. Конструкторские работы в этом направлении проводились по заданиям ГАУ и согласно Тактико-техническим требованиям этого военного ведомства. Первые конкурсные испытания различных образцов оружия под патрон образца 1943 года начались в апреле 1944 года.
Сергей Гаврилович Симонов возобновил отложенную на несколько лет работу над самозарядным карабином, но уже под новый патрон образца 1943 года. Внес в него ряд существенных конструктивных изменений. Серию карабинов по рекомендации Государственной комиссии направили в действующую армию – на фронт. После этого последовали доработки.
Вот тогда, когда Симонов уже окончательно доводил свой карабин, взялся и я изготовить такое же оружие своей конструкции под новый патрон образца 1943 года. Работал с интересом, с огромным увлечением. До сих пор помню, как протирал резинкой ватман до дыр, искал свои решения автоматики, крепления и отделения обоймы, размещения рукоятки перезаряжания. Тут-то мне и помог американский конструктор самозарядной винтовки Гаранд. Его опыт, идею подачи патронов в приемное окно карабина и автоматического выбрасывания пустой обоймы после использования последнего патрона я, только в иной вариации, заложил в конструкцию своей автоматики. Необычно разместил и рукоятку перезаряжания – слева. Было еще несколько оригинальных решений.
Предварительные испытания карабина на полигоне дали неплохой результат.
В это время на полигон приехал представитель Главного артиллерийского управления генерал-майор инженерно-артиллерийской службы Н. Н. Дубовицкий. Человек горячий, но, надо сказать, достаточно объективный и принципиальный. Он обычно возглавлял специальные комиссии по испытаниям тех или иных образцов стрелкового оружия. К сожалению, в некоторых случаях его импульсивность мешала объективной оценке той или иной работы конструктора. Думаю, так получилось и тогда, когда генерал решил лично провести стрельбу из моего карабина.
Мы наклеили мишени. Обоймы тщательно снарядили патронами. Прозвучала сирена – стрельба началась. Дубовицкий сделал одну очередь, другую, третью… Патроны кончились, и пустая обойма со звоном отлетела в сторону.
Вместо того чтобы вставить новую обойму и продолжить ведение огня, генерал положил карабин на бруствер и быстро стал искать что-то в траве. Мы поняли: он искал обойму. Я сказал ему, что этого делать не надо, так предусмотрено – обойма отстреливается. Дубовицкий резко махнул рукой:
– Я знаю. Только, думаю, и солдат так же станет поступать: начнет искать, полагая, что выскочила какая-то нужная деталь, и она может потеряться!..
Еще резче он высказался в отношении рукоятки перезаряжания:
– Конструктор, наверное, хочет, чтобы боец стрелял с закрытыми глазами?.. Эта ваша рукоятка во время стрельбы у меня все время перед глазом бегала, мешала.
И вот прозвучало окончательное заключение, обращенное уже ко мне лично:
– Ты, сержант, еще молодой конструктор. И если впредь будешь вводить подобные оригинальности в стрелковое оружие, то забудь к нам дорогу.
Понимаю: сказано, конечно, сгоряча. Можно было, как говорится, войти в положение, в настроение генерала: принят только что карабин системы Симонова, а тут вдруг вклинивается новичок со своим образцом и оригинальничает, требует к себе внимания. Лучше уж сразу отрубить: не пойдет. Так генерал и сделал.
Меня в тот момент захлестнула обида. Но из того урока, пусть в чем-то жестокого и несправедливого, я сделал необходимые выводы, позволившие в последующем поднять на новый качественный уровень мою работу уже над образцом автомата (АК).
Таким образом, мой карабин не пошел дальше опытного образца. Но чем запомнилась мне работа над ним, так это знакомством, считаю, с одним из интереснейших и самобытнейших конструкторов автоматического стрелкового оружия той поры – Алексеем Ивановичем Судаевым.
Я знал, что после снятия блокады Ленинграда в январе 1944 года Судаев сразу же приехал на полигон и одним из первых начал работу по созданию автомата под новый патрон 1943 года.
Весной и летом 1944 года я занимался в Средней Азии доработкой пулемета Горюнова. И хотя неоднократно приезжал в командировку на полигон, ни разу не встречался с Судаевым и не был с ним знаком.
И вот однажды осенью 1944 года, когда меня прикомандировали к конструкторскому бюро полигона, мы с ним, наконец-то, встретились. При весьма необычных обстоятельствах…
В отведенной мне для работы комнате стояла чертежная доска. На ней я делал контуры-наброски деталей карабина, отчаянно действуя карандашом и резинкой. И не заметил, как в комнате появился высокий, широкоплечий и немного сутуловатый офицер с майорскими погонами. Он стоял и смотрел на меня, растерявшегося, теплым, открытым взглядом. На кителе я увидел ордена Ленина и Красной Звезды.
– Что же это ты, товарищ старший сержант, без разрешения хозяина в его апартаменты вселился? – шутливо произнес он. – Ладно-ладно, не тушуйся, ты делаешь государственное дело – оружие для Победы.
Майор стал успокаивать меня, увидев, как я стал нервно поправлять гимнастерку под ремнем.
– Давай лучше будем знакомиться и, надеюсь, дружить.
При этом он крепко, до боли сжал мою руку. Мне даже показалось, будто она онемела. Но вскоре я забыл про боль в руке – ведь это был знаменитый Судаев. Оказалось, что меня поместили в его рабочую комнату и с той поры мы работали рядом, часто обсуждая какие-либо технические проблемы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});