– Вы простите, я так…
– Ты думаешь, мне неприятно, когда друг моего сына называет меня тетей? – засмеялась она. – Совсем наоборот. Нум, ты только посмотри!
Папа-вампир тоже обалдел, с минуту таращился на Дана, как на привидение, потом начал мять в объятиях, ничуть не считаясь с тем, что Дан не железный. Приговаривал он ровно то же: «Ты жив, как славно, мой мальчик, как хорошо, ты жив». Ну да. Он же оставался у герцогини, когда уводили Гая. И к нему она имела особенные претензии…
Вампиры были тактичны: к Гаю его не провожали, наобнимались, мама оросила его слезами, напричитались – ну как дома… Но по лестнице он поднимался один. Дверь была приоткрыта, и Дан не стал стучаться.
Зря он отказался от… от чего? выпороть герцогиню? убить? просто отлупить? Надо бы. Оставлять безнаказанным… А кто он такой, чтоб наказывать? Чья-то собственность? Черт.
Гай вроде бы спал. Глаза, лишенные ресниц, были закрыты. Он уже не напоминал обгорелое полено из костра, был покрыт волдырями ожогов, обильно смазанными какой-то жирной мазью. Ему и лежать-то больно, потому что сплошь все тело такое. Убивать. Безжалостно и не объясняя причин. Просто – для удовольствия. Для удовлетворения.
Терракотовые глаза приоткрылись и неожиданно засияли. Вполне узнаваемым голосом Гай произнес:
– Дан. Ты жив. Или мне мерещится?
Дан подошел к кровати.
– Не мерещится. Я жив. Ты как?
– Вполне. Как видишь, уже намного лучше. Еще дня три-четыре, и буду как новенький. Регенерация идет хорошо. Мама говорит, даже лучше, чем должна бы в моем возрасте. Ты чего?
Дан решительно снял куртку и закатал рукав.
– Я знаю, что свежая кровь усиливает регенерацию. Так что не стесняйся. Меня сейчас кормят как на убой и вообще… Пей больше, чем раньше, не бойся.
Родители все же пришли и теперь умиленно улыбались в дверях.
– И правда, сынок, – кивнула мама, – я ему приготовлю побольше сока и чаек заварю.
– Пей, говорю, – прикрикнул Дан, поднося руку к губам Гая. Мгновенно проходящая боль – и легкая эйфория. Папа Лит обнимал за плечи жену и блаженно улыбался, словно ничего лучше в своей жизни не видел. Мама просто сияла. А они и правда мне рады. Они безумно рады, что я жив. Ну и что поддерживающей терапией занимаюсь, тоже рады. Пей, дружище, я сроду анемией не страдал, даже когда в подростковом возрасте одну картошку с капустой ел и конфету «дунькина радость» считал редким деликатесом. Пей. Буду почетным донором Траитии. Вместо значка – клеймо, которое видят все, кому не лень: эльф Алир, неизвестно кто Нирут…
Гай все-таки оторвался от его запястья, благодарно улыбнулся.
– Я правда в порядке. Мне вовсе не так больно, как ты думаешь. Мама же дает мне лекарства, в том числе и обезболивающие. Нам, вампирам, легче: мы не привыкаем к наркотикам, хотя и помогают они нам не так эффективно. Мам, ну скажи ему.
– Он не поверит. Он же все меряет на себя. Дан, мальчик, Гай – вампир. Поверхностные слои кожи у нас сильно реагируют только на серебро. Эти ожоги неприятны, но никак не смертельны. Я даю ему опиаты, так что боль вполне терпима и большую часть времени он у нас просто спит. К тому же эта мазь тоже приглушает боль. Зато теперь он не будет так бояться огня.
Дан вспомнит хриплый крик Гая. Ну да, конечно.
– Вы осуждаете его за этот страх?
Папа засмеялся.
– Ну что ты! Гай еще совсем мальчик, естественно бояться нового… и неприятного. Я бы на его месте уже был совершенно здоров, понимаешь? Его регенерация еще достаточно медленна, вот лет через десять…
– Папа!
– Он знает, что ты еще мальчик, сын. Это разве мешает тебе, Дан?
– Нет, конечно. Это для вас он мальчик, а для меня – вполне взрослый.
– Как тебе удалось? – сменил тему тридцатишестилетний мальчик.
У Гая явно повеселели глаза. Кровь – потребность. Или все же удовольствие тоже? Гай как-то замалчивал этот вопрос, и именно поэтому Дан догадывался – не только потребность. Наркотики не одурманивают, спиртное не опьяняет… одно остается.
Дан рассказал о том, что произошло после того, как увели Гая. Продемонстрировал браслет и очень удивился реакции вампирской семейки. Они замерли и уставились на полосатый металл. Дан скромно выждал пару минут и деликатно кашлянул: типа, вы не забыли, что к браслету еще человек прилагается?
– Вот оно что, – понятно выразился папа-вампир, и мама-вампирша его поддержала:
– Значит, так…
Дан посмотрел на Гая: что он еще скажет, но Гай потрясенно молчал и таращился на браслет.
– А объяснить? – попросил Дан.
После весьма продолжительной паузы вампиры синхронно покачали головами, но заговорил папа:
– Нет, дружок, лучше тебе это выяснить самому. Он сам тебе расскажет, когда сочтет нужным. И что сочтет нужным. Я не хочу кормить тебя сплетнями.
– Одно могу добавить, – ласково улыбнулась мама. – Это изменит всю твою жизнь.
– Это я и сам понял, – усмехнулся Дан, – только не понял, в какую сторону.
– В лучшую, – дружно ответили вампиры. Дан разозлился и даже скрывать это не стал:
– Стать чьей-то собственностью – перемена в лучшую сторону? Интересная мысль. Быть чьей-то игрушкой…
– У тебя в детстве были игрушки? – перебил Гай. – Ответь, пожалуйста.
– Были, конечно.
– И как ты к ним относился?
Дан вспомнил плюшевого слона, которого обожал с первых лет жизни и до… а чуть не до пионерского возраста. Потом слон жил на шкафу, потом переместился в кладовку, а потом просто не попадался Дану на глаза, не исключено, что так в кладовке и лежит. Но воспоминания о нем сохранились. Дан слона любил, гладил, пытался кормить мороженым, не давал стирать, и мама отмывала его от мороженого дефицитным шампунем, спал с ним вот как раз до этого самого пионерского…
– Ну и что? – агрессивно спросил он. – Я любил свои игрушки, а друг мой все интересовался, что у них внутри и потому разбирал. Я не хочу быть игрушкой…
– Быть собственностью не значит быть игрушкой, – прервала мама Лит. – Гай неправильно выбрал пример.
– Правильно, – возразил Гай. – Я имел в виду отношение к игрушкам именно Дана. Разве ты не считал их своими друзьями, Дан? Мама… мама, открой шкаф.
Мама понимающе улыбнулась и достала из Гаева шкафа потертого и побитого молью лисенка. Игрушечного, естественно. Подразумевалось, что она не знает, что Гай все еще хранит любимую игрушку, но нашла она ее как-то подозрительно быстро, и Гай это понял и смутился.
– Я тебя понимаю, – сказал Дан, гладя лисью шкурку. Пуговичные глазки весело блестели. – И что, ты хочешь, чтобы с тебя стряхивали пыль и хранили в шкафу? Хочешь быть собственностью Нирута Дана?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});