Мы откупорили еще одну бутылку. Цинга наделала самокруток из трубочного табака, и воздух наполнился запахом дыма и соли. Джек застучал по своим барабанам-бонго и запел. Песня была без слов — просто завывающая мелодия. Зараза поймала мотив и запела об океанских волнах, о криках чаек, о свободе добиться невозможного. Может, песня была и не шедевр, зато наша, и только наша.
Ром морским молоком наполнил мое горло. Я стояла и раскачивалась в такт песне, набиравшей обороты. Я закружилась вокруг костра, глядя на пляшущие языки пламени, и с каждым движением все заботы и тревоги таяли и таяли, и я уже не думала ни о коде, ни о других хакерских заморочках. Поймав ритм, я завертелась, что твой дервиш в трансе, — попробуй останови, как необоримый вирус в системе. За мной повскакали с песка остальные, и вот уже мы все кружимся в яростной пляске, поминальной пляске по тем, кто погиб молодым и не успел ничего сделать в мире. Мы бранились на чем свет стоит, мы посылали проклятия этому миру. Песня звучала все громче. Мы подпрыгивали так отчаянно, словно старались побороть земное притяжение, и затем бешено топали ногами по песку. Грог плясал лицом к лицу с Цингой, их обветренные, обожженные солнцем физиономии, казалось, излучали какой-то собственный свет, и эти двое все сближались, сближались, пока не повалились наземь, не сплелись и не откатились в темноту, откуда понеслись громкие звериные звуки.
Мэри с разбегу перепрыгнула костер, играя со смертью, — перепрыгнула удачно, но тут же простерла длинные кружевные манжеты, что закрывали пальцы, прямо над огнем, испытывая опасность, упиваясь риском, а когда они загорелись — конечно, они загорелись, — Мэри с радостным визгом воздела руки над головой, будто феникс — огненные крылья, и понеслась к морю. Я помчалась за ней и увидела, как морские волны погасили два пылающих крыла. Мэри обернулась и посмотрела на меня, и лицо ее пылало внутренним огнем. Она засмеялась, засмеялась так, что я тотчас ринулась в воду и вынырнула уже рядом с ней. Джек зашлепал по мелководью к нам, замедлил шаг, глядя, как мы сдираем друг с друга одежду, а потом скользящие, прохладные объятия моря завладели нами троими, и мы закувыркались в волнах, не разбиравших, кто где. И с каждым касанием оба моих любовника твердили: «Это безумие, но это наша судьба».
На следующее утро я проснулась на пляже, с чугунной головой и пересохшим ртом. Остальные валялись по всему пляжу голышом, безвольные, обмякшие, как водоросли. Над головой у меня заметалась птица. Снова и снова надрывное карканье, мелькают черные крылья. Один из наших сторожевых воронов.
Заслонив глаза от низкого утреннего солнца, я всмотрелась в горизонт. Там, вдали, на всех парусах несся корабль. Такой же, как наша «Месть», — будто вынырнувший из былых времен, из глубокой старины, и он мчался прямо к острову. Мчался так, будто спешил к родному берегу. Дело принимает интересный оборот, или я съем свою треуголку и закушу пробкой от рома.
Джек Рэкхем (1691–1720)Корабль показался на горизонте утром и неуклонно держал курс на остров, мозоля нам глаза. Тьфу-тьфу-тьфу, трижды сплюнем через левое плечо и постучим по дереву! Кракена на тебя нет, так и прет к нам! Чем ближе корабль подходил к острову, тем внушительнее выглядел, пока наконец мы не убедились, что он в три раза превосходит нашу «Месть». Вблизи он оказался шхуной под черными как ночь парусами, а на палубе толпились златокожие китайцы.
Ох и хороша же шхуна! Я возжелал ее, едва рассмотрел как следует. Да, чтобы на ней стояла наша команда и чтобы это мы поднимали ее ночные паруса. Я возжелал ее, как никогда, и ничего, и никого не желал раньше за всю свою жизнь.
Чья-то рука обвила меня за пояс и потянула назад, мол, хватит пялиться.
— Корабль вроде нашего, — вкрадчиво шепнула мне на ухо Энн. — Тоже старинный, Джек. Подумай головой, а?
Я обернулся к ней и галантно подмигнул.
— Что, уже успел хлебнуть рому? — спросила она.
— Кто знает, кто знает.
— Лучше отложи выпивку до тех пор, пока мы с ними не столкуемся.
Я кивнул. Она рассуждала разумно, и слова ее вернули меня с небес на землю. Ох уж эти пиратские мысли! Так соблазнительны, что стоит впустить их в голову, как от них не избавишься.
— Да, конечно, извини, не подумал, — согласился я.
Энн шутливо, но сильно, до синяка, пихнула меня кулаком в бок, а потом направилась к Мэри, которая, смешно наморщив свой прелестный носик, тоже смотрела на горизонт.
Мы выжидали. И только когда убедились, что шхуна действительно подходит к острову, что это не какой-нибудь тематический карнавальный круиз для туристов, которым захотелось адреналинчику — «Почувствуй себя пиратом!» — и не рыбачье судно, так вот, только тогда мы распределились по шлюпкам и поспешили на борт нашей «Мести», казавшейся совсем крошкой рядом с этим гигантом. Если чужаки хотят драться, сражение будет на воде, и никак иначе. Но кто знает, вдруг они окажутся друзьями, а не врагами?
Я застегнул коленкоровый камзол поверх полосатой рубашки и взялся за румпель. Я покачивался в такт и в лад колыханию волн и вдыхал соленый мускус моря.
— Поднять паруса, все, от носа к корме! — скомандовал я, и эти древние слова обожгли мне язык, как перец. Древние слова, которые когда-то произносили сотни тех, кто теперь мертв.
Мы стрелой мчались к левому борту судна. Меня вновь обожгло вожделение, я хотел этот корабль, и точка, но на этот раз я придавил в себе желание — так уминают пальцем табак в трубке. Пусть тлеет потихоньку.
— Крепи паруса! — приказал я.
Расстояние между нами и чужаками стремительно сокращалось. И вот я увидел, как на капитанском мостике — ноги широко расставлены — возникла фигура в щегольских алых шелках, особенно ярких на фоне черных парусов. Незнакомец указал на меня.
— Мы хотим присоединиться к вам, — с сильнейшим акцентом проревел голос, усиленный рупором, а потом повторил то же самое по-китайски.
— Они явились за нашим сокровищем! — рявкнул я, точнее, мое пиратское «я», а более благоразумная часть меня добавила: — А может, и нет.
Я поднял бутылку, но вовремя вспомнил, что пообещал Энн пока не пить.
Внезапно ветер стих, и паруса наши безжизненно повисли.
— Нет! — прорычал я и погрозил кулаком небесам, осыпая их страшными проклятиями.
Но не небо подвело меня и не судьба: паруса опустила моя команда, и она же приготовилась спустить на воду шлюпку. Я грозно нахмурился в сторону китайцев, но не успел отдать приказ, как Энн вперила в меня повелительный взгляд и прошипела:
— Успокойся ты! Остынь!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});