Когда Жоржетта с извинениями мило улыбнулась слуге, Дунли сразу объяснил ей, в какой спальне находится лорд Эверод.
Какие все-таки восхитительные простаки эти мужчины!
Проснувшись, Эверод прежде всего заметил, что его правая рука испачкана запекшейся кровью. Эти небольшие пятнышки наглядно подтверждали, что часы, проведенные им с Маурой в беседке, не приснились ему. Были и другие свидетельства: следы девичьей крови Мауры обнаружились и на внутренней стороне его бедра, и на рубашке, которой он вытирал свой детородный орган после извержения семени.
Эверод поспешно отбросил рубашку и велел Дунли приготовить ванну. Лишив Мауру невинности, виконт не чувствовал за собой вины. Может быть, он и подвел ее к этому, но окончательное решение она приняла сама. На прощание она нежно поцеловала его в губы и пошла к дому. Ну, черт побери, если уж она сама не сожалеет об утраченной непорочности, он тем более жалеть не станет!
Эверод вышел из ванны освеженный и собрался выкинуть на сегодня Мауру из головы. Что-то он в последнее время совсем забросил клубы и друзей. Амурные похождения никак не влияли на его распорядок дня, и теперь он решил несколько дней не видеться с Маурой. Если ей будет так уж его не хватать, она сама, возможно, придет к нему.
Виконт мурлыкал что-то себе под нос, когда услышал тихий скрип двери. Вот уж кого он совсем не ожидал увидеть у себя в спальне, так это леди Уоррингтон.
— Черт возьми! Как вы сюда попали?
Мгновенно заметив, что из одежды на виконте одни панталоны, Жоржетта неторопливо вошла в комнату.
— Должна признать, что без малейшего труда. Дунли поверил, что ты нанял меня на сегодняшний день.
Она двинулась в глубь комнаты, обходя Эверода, но он повернулся вслед за нею, не спуская с Жоржетты глаз, словно вдруг обнаружил в комнате ядовитую змею.
— Нет, Эверод, честно: мне очень хочется узнать, чем ты занимаешься с женщинами, которых нанимаешь за деньги?
— В шашки играю, — насмешливо бросил Эверод, а про себя обругал последними словами камердинера, который впустил в дом единственную женщину, которую виконт готов был задушить собственными руками. — Дунли это даром не пройдет. Я хорошо плачу ему как раз за то, чтобы он не впускал в дом кого попало. — Виконт адресовал Жоржетте презрительную усмешку. — Если вам интересно, какого я о вас мнения, скажу, что уличных шлюх я ставлю выше вас, леди Уоррингтон.
Она вздохнула и покачала грудями, чтобы Эверод мог их как следует разглядеть.
— Тихо, тихо, милый мой. Если ты не забыл, вкусы у меня весьма извращенные: жестокость в мужчине только возбуждает меня. — И она хотела было погладить его, но Эверод перехватил ее руку.
— То-то и оно. Поэтому вы уйдете прямо сейчас. — И, преодолевая ее сопротивление, потащил Жоржетту к двери. — Я с большим удовольствием наподдам тебе под зад, и ты вылетишь прямо на мостовую.
Жоржетта впилась зубами в его руку и таким образом вновь обрела свободу. Она проворно подбежала к двери и захлопнула ее. Эверод немного опоздал: она уже заперла дверь на замок, а ключ опустила к себе за корсаж.
Его мачеха оперлась о косяк и злорадно засмеялась.
— Тварь продажная! — Эверод с силой ударил кулаком по двери рядом с ее головой. — Как тебе только удается так долго морочить отца? Я-то разглядел тебя насквозь, когда мне было пятнадцать лет!
— Уоррингтон меня боготворит. Я выполняю любой его каприз, и он обращается со мной как с королевой, — ответила Жоржетта, и ее голубые глаза загорелись торжеством.
— А ты тем временем тайком укладываешь в постель всякого мужчину, какого тебе заблагорассудится, — сказал Эверод дрожащим от отвращения голосом.
Лицо Жоржетты смягчилось, на нем промелькнуло что-то похожее на боль.
— Когда-то я захотела тебя, Эверод. Ты был таким красивым мальчиком! Когда твой отец привез меня в поместье, ты тоже на меня засматривался. Ты мечтал обо мне по ночам, оставаясь один в своей спальне? Поглаживал свой член, а яички тем временем становились твердыми в предвкушении скорого освобождения… и тебе хотелось, чтобы ты, а не твой отец драл меня в тот миг?
Эверод задрожал от ярости. По крайней мере, ему самому хотелось думать, что это была ярость. Когда он в последний раз стоял так близко к Жоржетте, она довела его до того, что он задрал ее юбки, пока она расстегивала его панталоны. Сгорая от похоти, она раздвинула бедра, и он предал своего отца, ни на миг не задумавшись о последствиях. Жоржетта умела вести себя так, что у мужчин ум заходил за разум. Не попадись они тогда на глаза Мауре и отцу, интересно, как глубоко запустила бы в его тело Жоржетта свои ядовитые когти?
Если знать, где искать, на его спине до сих пор можно было обнаружить слабые отметинки, оставленные ее ногтями, когда она извивалась и содрогалась в его объятиях. Его детородный орган зашевелился, когда Эверод ясно представил себе, как неистово он входил в нее. Напуганный тем, что может возбудиться, виконт отодвинулся от Жоржетты подальше.
— Что тебе нужно, Жоржетта?
Поверив, что ей удалось взять над ним верх, она перешла в наступление.
— Я предлагаю перемирие, Эверод.
— С чего бы это вдруг?
— А почему бы и нет? — Она изящно повела плечами. — Нам нет нужды лгать друг другу. Ты же знаешь, что, если бы Уоррингтон не узнал тогда о нашей взаимной любви, ты бы доныне приходил в мою спальню.
Эверод откровенно рассмеялся такой самоуверенности.
— Ты была моей первой возлюбленной, Жоржетта. С тех пор у меня в постели побывали другие — и красивее, и бойчее, и, уж конечно, умнее тебя.
Эверод тут же подумал о Мауре, вспомнил, как сладко и легко она вздыхала, вздрагивая в его объятиях. За одну ночь с Маурой он охотно отдал бы тысячу ночей с искушенной Жоржеттой, вместе со всеми ее макиавеллиевскими приемами соблазнения.
— Мне теперь трудно даже припомнить, чем ты вообще меня тогда привлекла.
— Ты об отце думаешь? — спросила Жоржетта, предполагая, что она понимает Эверода. — Мы были неосторожны. Он мог бы так никогда и не узнать о нашем свидании.
Бесстыдно придвинувшись к нему, она прижала нос к груди Эверода и глубоко вдохнула. Из горла у нее вырвался тихий возглас наслаждения. Он схватил ее за плечи и оттолкнул. И тут же почувствовал ее язык на своем соске.
— Нет, Жоржетта, — холодно сказал Эверод. — Я говорю не об отце, а о тебе и о том, что ты сделала со мной… и с моей семьей.
— Конечно, — отвечала она с печальной миной. — Ты во всем винишь меня.
Эверод зажмурил глаза, силясь не выйти из себя.
— Мне жаль тебя, Жоржетта. Просто не понимаю, как твоей племяннице удалось остаться такой бесхитростной, если ее воспитывала такая властолюбивая дьяволица.