В общем земском деле произошел новый раскол, вызванный действиями казаков и слабостью подмосковного правительства. Объединившиеся под Москвой служилые люди не смогли решить военной задачи освобождения Москвы от «литвы», не достигнуты были ими и общие цели земского движения. Впрочем, система управления, созданная в Первом ополчении, по-прежнему позволяла контролировать значительную часть городов и уездов Русского государства. В этот момент и возникло нижегородское движение Кузьмы Минина и князя Дмитрия Пожарского, перехватившее инициативу земского ополчения у подмосковных «таборов». После перехода нижегородского ополчения в Ярославль можно говорить о его открытом противостоянии с казаками. Роль же князя Дмитрия Тимофеевича Трубецкого оставалась неопределенной. Он разделял с Иваном Заруцким ответственность за всё, что делалось под Москвой, хотя в открытом противостоянии с новой земской силой, тем более в заговоре против князя Дмитрия Пожарского не участвовал. Конечно, дружественной позицию князя Дмитрия Трубецкого тоже назвать нельзя. Преобладающим оказалось стремление казаков Ивана Заруцкого помешать новому земскому движению. Князь Трубецкой, видимо, не имел самостоятельного выбора. Для создававшегося же сначала в Нижнем Новгороде, а потом в Ярославле ополчения был важен и обычный нейтралитет одного из главных воевод Первого ополчения.
Князь Дмитрий Тимофеевич настолько привык не проявлять своей позиции под Москвой, что когда ополчение Кузьмы Минина и князя Пожарского появилось у стен столицы, он не захотел (или опять не смог) объединиться с ним. Только угроза поражения от гетмана Ходкевича заставила подмосковные полки Трубецкого и земские полки Пожарского действовать вместе против общего врага. Дальнейшее освобождение Москвы связано уже с совместными усилиями двух ополчений (подробнее об этих событиях будет рассказано в очерке о князе Дмитрии Пожарском). На избирательном земском соборе 1613 года князь Дмитрий Трубецкой будет рассматриваться как один из претендентов на царство и соперник Михаила Романова. Но это уже не только его личная история.
* * *
Биография боярина князя Дмитрия Тимофеевича Трубецкого после совершения главного дела его жизни оказалась чередой триумфов и поражений. О его роли освободителя Москвы сказано в «Утвержденной грамоте» об избрании на царство Михаила Романова; боярский чин, полученный им еще от Тушинского вора, был признан новой властью, а сам князь Трубецкой оказался на почетном месте во время торжества царского венчания. Однако о том времени, когда он стоял во главе временного земского правительства, получал грамоты на доходы с Ваги и претендовал на избрание в цари, тоже никто не забыл. Под разными предлогами опытные бояре-царедворцы, прощенные «землей» и вернувшиеся в столицу, стремились сосредоточить управление при молодом царе Михаиле Романове в своих руках. Князь Дмитрий Трубецкой с его земскими заслугами представлял угрозу для тех, кто еще недавно поставил страну на грань национальной катастрофы. В Думу он, разумеется, был допущен; боярский чин принадлежал князьям Трубецким уже по одному их происхождению. В то же время еще один боярин князь Трубецкой — князь Юрий Никитич, некогда посланный боярами договариваться о кандидатуре королевича на московское царство, — оказался на службе у короля Владислава в Речи Посполитой. С ним московские бояре впоследствии спорили и страшно ругались. Показательно письмо князя Юрия Никитича Трубецкого, относящееся ко временам похода королевича Владислава на Москву в 1618 году. Оно адресовано «прежде бывшим православным хрестианом, ноне ж крестопреступником у великого господаря царя и великого князя Владислава Жыгимонтовича всея Руси изменником». Продолжавший держаться присяги королевичу князь Юрий Трубецкой вопрошал московских думцев, служивших, по его словам, «неприродным государям» (то есть царю Михаилу Федоровичу): «Положите на розсудок свой: хто на сем свете глупее вас и изменнее?» Вспоминал он и о временах «междуцарствия», впрочем, умалчивая о роли своего двоюродного брата князя Дмитрия Тимофеевича Трубецкого и упрекая бояр, что они, находясь под Москвою, «колько себе господарей обрали: королевича швецкого, Иваша Заруцкого, Проню Ляпунова, Митю Пожарского, Матюшу Дьякова и того детину, кой назывался сыном Ростригиным». В этом же ряду шел и выбранный из бояр царь: «…а потом выбрали меж себя своего брата Михаила Романова». Бояре отвечали князю Юрию Трубецкому и другим оказавшимся в Литве перебежчикам в стиле известных посланий Ивана Грозного, с гневом именуя Юрия Трубецкого «собакой и бешеным перескоком»[264].
Боярину князю Дмитрию Тимофеевичу Трубецкому было нелегко находиться при дворе царя Михаила Федоровича. Было время, когда от его воли зависела жизнь многих людей, оказавшихся в московской осаде. Кто-то из челобитчиков выпрашивал у него грамоты на поместья и вотчины, просил вознаградить земские заслуги и свое участие в боях ополчений. Оставались и те, кто сначала поддерживал его царские притязания, а потом присоединился к выбору Михаила Романова. Двусмысленное положение князя Дмитрия Трубецкого при дворе нового царя понимали многие, даже люди совсем далекие от участия в придворных интригах. Поэтому вскоре после царского венчания, осенью 1613 года, Трубецкому была поручена внешне почетная, но, как оказалось, безнадежная служба. Он должен был отправиться в военный поход, чтобы отвоевать обратно от шведов Великий Новгород. В разрядной книге о порученном ему деле говорилось: «промышлять над неметцкими людьми, чтоб Великий Новгород от немец очистить»[265]. При этом у князя Дмитрия Тимофеевича не имелось достаточного количества войска и никакого обеспечения кормами, которые он должен был взять с разоренного населения на пути из Москвы в Новгород. В довершение ко всему началось восстание казаков, которых тщетно понуждали отказаться от «воровства» и идти на службу к Трубецкому.
В расспросных речах стольника Ивана Ивановича Чепчугова и его товарищей, попавших в шведский плен в Новгороде в 1614 году, говорилось об обстоятельствах назначения боярина князя Дмитрия Тимофеевича Трубецкого: «…бояре и думские советники в Москве, бывшие прежде заодно с поляками и сидевшие вместе с ними в осаде в Москве, послали этого Трубецкого из Москвы больше из ненависти, чем желая сделать хорошее дело, потому что им надоело, что он получил большое уважение у всего народа за осаду и взятие Москвы; поэтому они искали случая и нашли послать его с небольшим войском в такие места, где он мог бы осрамиться»[266]. В итоге сначала князь Дмитрий Тимофеевич долго простоял, собирая войско, в Торжке, а потом выступил к Новгороду, где около Бронниц потерпел тяжелое поражение от шведского войска. Сначала даже не знали, выжил ли главный воевода, вынужденный отходить от Бронниц через леса и болота. Так и получилось, что «боярин Трубецкой потерял свое войско»[267], а вместе с этим — и ореол успешного освободителя Московского государства. Уже в конце 1614 года его имя с первых мест в перечнях бояр опустилось на десятое[268]. Подстерегли его и другие, личные потери. Одна за другой умерли его мать, княгиня Ксения Семеновна, в иночестве Капитолина, — 10 июля 1615 года, и первая жена, княгиня Мария Борисовна, — 6 августа 1617 года[269].
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});