— Они пришли под вечер, слуги графа. И они собирались забрать свою тысячу ливров. Они не интересовались погодой, как не интересовались вообще ничем, не связанным с их планом выемки. И объяснения отца их тоже не интересовали. «Раз у тебя нечем расплачиваться, будешь расплачиваться собой», — сказали они ему, прежде чем надеть силовые кандалы. Вилланская доля, отец Гидеон. Задолжавший графу отправляется ему в пищу. В фигуральном смысле, конечно, граф же не людоед какой-нибудь, а честный христианин…
— Дочь моя…
Но я не дала себя перебить.
— Граф хорошо понимает в экономике, и с должниками у него всегда порядок. С ним всегда все расплачиваются до конца, вопрос лишь в том, какой ценой. Отца забрали на специальную фабрику и разобрали, как и других вилланов, не поспевших отдать долг. Отлаженная и привычная процедура. Кровь сливают, внутренние органы и кости тоже идут в дело. Лимфа, желчь, желудочный сок… У графа много лекарей и лабораторий, ему всегда нужно сырье. И моего отца забрали. Больше я его не видела. Мать пережила его на месяц или два, потом болезнь взяла свое. А я… Мне повезло больше, чем им. Или меньше — как посмотреть. Когда графские слуги заковывали в кандалы отца, я попыталась им помешать. Двенадцать лет — не тот возраст, когда понимаешь основы вилланской экономики. Наверно, из-за возраста меня и пощадили — ударили беззлобно по спине палицей, да и только. Этого удара хватило чтобы расщепить мой позвоночник как трухлявую ветку. С тех пор я стала больше мебелью, чем человеком.
Отец Гидеон долго молчал, теребил пальцы, и очки беззвучно подрагивали на его узком лощеном лице.
— Вы… очень сильная девушка, — наконец сказал он, — И ваша история… Очень печальна.
— Она выдающаяся даже по вашим меркам, да?
— Да, — серьезно сказал он, — Даже по моим.
— Так как, она заслуживает стаканчика «Бароло»? — я прищурилась.
— Простите меня, но это исключено, — твердо сказал отец Гидеон, — Над ним я не властен.
— А как же наш уговор? — возмущенно воскликнула я.
— Простите, у нас с вами не было уговора. Вы просто рассказали мне историю. И я надеюсь, что как бы вам не было больно при этом, теперь вам стало на толику легче. И Господь в своей милости хоть на каплю убавит сосуд вашей скорби…
— Лучше бы он наполнил другой мой сосуд… Ладно, все равно это все чушь собачья. Раз вы не сдержали свою часть уговора, то и я не в накладе.
— Что вы имеете в виду?
— Вы ведь не хотите сказать, что и верно поверили всему этому?
Я с удовольствием расхохоталась.
— Так вы солгали мне?
— Вы слишком легковерны даже для священника! Разумеется, я выдумала это на ходу. Запах моря, гидропоническая ферма… Все это кромешная ерунда. А вы и купились!
Брови отца Гидеона неодобрительно задвигались.
— Это… Очень ловко с вашей стороны, Альберка, да только что вам выгоды лгать в такой ситуации? Ведь я не пытался у вас что-то выведать, напротив, дать вам успокоение и утешение, насколько в моих силах…
— О, не беспокойтесь, ложь — одно из невиннейших моих развлечений. А так как винцо вы все равно заначили, будем считать, что мы в расчете. Ну да не смущайтесь, отче, жить нам с вами под одной крышей еще дней пять, так что если я буду в благодушном настроении, может и расскажу вам более настоящую историйку. Эй, Клаудо, чего мой стакан пустой стоит? Наполни-ка его! И подвинь поближе терминал, у меня впереди много работы. А я терпеть не могу работать на трезвую голову.
Бальдульф заявился позже, чем я рассчитывала, лишь когда отец Гидеон, отобедав, удалился в свои покои чтобы провести очередную молитву.
— Святой отец ушел? — спросил он, заглядывая в комнату, — А, добро… Капитан Ламберт здесь, со мной. Не хотели заходить раньше, дело-то у нас, считай, тайное…
— Разведчики пожаловали, — обрадовалась я, — Хоть не с пустыми руками?
— Как сказать… Кой-чего выловили, а богат ли улов — тебе виднее. Ты при нас голова, Альби…
— Так заходите побыстрее! Жду не дождусь запустить лапы в вашу добычу.
Погода была сырая, к дождю, жилет Бальдульфа лоснился от отвратительно пахнущей уличной влаги, рожденной слепым серым небом Нанта, а доспехи Ламберта оказались украшены крошечными каплями повсеместно и сияли, точно инкрустированные мелкими ограненными алмазами.
— Собачья погода… — ругался Бальдульф, вытираясь старым полотенцем, — У меня от этого дождя чесотка по всему телу, как блох нахватался.
— Фонит, — безразлично сказал Ламберт, — Уж не помню, когда в последний раз осадки чистыми были.
— Верно, господин капитан. Нынче даже скотину от дождя прячут, иначе выедет ее изнутри подчистую в пару дней. Это мы живучие что крысы, и не такое переживем… Держите вот, оботритесь. Да вот из коробка черпаните пудры и по коже разотрите. Самую активную дрянь угомонит.
— Не обращайте внимания.
— Не боитесь радиации? — с интересом спросила я.
— Вроде того.
Капитан Ламберт был лаконичен, как прежде. Чтобы его разговорить требовалось нечто большее, чем огненный дождь. Впрочем, сегодня ему должен был представиться подходящий случай.
— Должно быть, вы стальной не только снаружи… Садитесь за стол, дело не ждет. Что вы нашли?
— Не много, — сказал Ламберт, — А как у вас успехи?
— Худо-бедно. Биография отца Гидеона начинает вырисовываться в тумане. Другой вопрос, что полезного она нам даст. Бальдульф, начнем с тебя. Что ты узнал?
Бальдульф что-то ворчал, смахивая остатки дезактивирующего порошка с седой щетины. Несмотря на свое военное прошлое он терпеть не мог приступать к делу без подготовки, и всегда сбивался с мысли, если приходилось говорить, срезав вступление.
— Ну… что… Долго бегал, да кое-чего нашел. Хотел найти сослуживцев нашего святого отца, да только не так это просто оказалось, как задумывалось. Сотня его, Вторая Конфланская, много где побывать успела, да только найти ее стариков не проще, чем сифилис у Папы Римского…
— Ими, случайно, не командовал маркиз, которого прозвали Упырем? — с интересом спросила я.
— А откуда ты… Ну да, было такое. Только схоронили его уж лет двадцать как.
— Неважно. Давай дальше. Жду не дождусь узнать, был ли наш святой отец столь же рассудителен и добродетелен, как нынче.
— Сперва я по своим ребятам клич бросил, много еще, кто жив, а у нас, в ветеранской среде, иной раз достаточно слово пустить, как все проясняется. Только служил святой отец в Испанской марке, графстве Конфланском, этот народец у нас редковат. В общем, пришлось повозиться, пока след выпетливал… Человек с полста поднял, пока докопался.
— Давай же к делу, Баль!
Бальдульф недовольно заерзал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});