Читать интересную книгу Проклятая книга - Дарья Иволгина

И Севастьян решился.

— Ребята, — заговорил он у костра и добавил слово, с которым новгородский торговый человек обращается к равному себе: — Товарищи… Все мы клейменые, не так, так иначе. Вам, наверное, неизвестно, но отец мой в Новгороде был богат и известен, а погиб по навету злых людей — был казнен как фальшивомонетчик. И мать моя умерла под пытками, а нас с сестрой пощадили — сослали в монастыри да тюрьмы. И хоть был потом мой отец полностью оправдан и имение ему возвратили, а пятно подозрения на мне осталось. Поэтому мне и поручили командовать вами…

Повисло молчание. О многом думали эти люди с изуродованными телами и изувеченными судьбами. Кивали клеймеными лбами, как бы отвечая собственным мыслям.

Потом заговорили все разом:

— Что же ты нам, батюшка, прежде об этом не говорил!

— Мы бы тебя как родного!

— От скольких бед вместе избавились!

— Мы-то сразу поняли, что ты из наших!

— Меня тоже по ложному приговору судили!..

— Ясно, почему ты до наших сердец ключик нашел!

— Свой свояка видит издалека!..

— Ну, тихо вы! — прикрикнул Иона строгим тоном. — Какой вам «свояк» мой боярин? Нашли своего, каторжные морды!

Все почему-то рассмеялись, и напряжение сразу спало.

Севастьян тоже хмыкнул.

— Ладно, это все дело прошлое. Князь Мстиславский хочет брать Вайсенштейн. Спрашивает, сумеем ли мы сделать новый подкоп? Подбираться к крепости трудно — местность ровная, как блюдо, видно издалека. Половину из нас перебьют из пищалей и луков, это уж как пить дать. Да и утонуть тут тоже дело нехитрое, болота непроходимые, гиблые.

— Верно говоришь, — подтвердили некоторые.

— Ревель возьмут и без нас, — продолжал Севастьян. — А не возьмут — на все Божья воля. Адашев Алексий, страдалец, правильно говорил: для чего нам уничтожать Ливонию? Нам с басурманами воевать надо да ереси в своей земле искоренять, а ливонские рыцари — христиане, как и мы, без малого наши братья. Орден почти умер. Мы с Ионой видели, как везут на казнь ландмаршала Беля — достойный был человек, упокой Господи его душу…

Он помолчал, помолился про себя. Его не торопили, не перебивали.

— Я так думаю, — снова заговорил Севастьян Глебов, оглядывая своих людей одного за другим, — помочь светлейшему князю Мстиславскому мы поможем. Но главная наша задача будет — в живых остаться. Падет замок — хорошо. Не падет — Бог с ним!

— Потери среди нас большие будут, — подал голос Лука Лукич. — Не обойтись без крови. Они вон как издалека нас всех обстрелять могут, ливонцы-то! Пока подбираемся к ним — многих потеряем…

— Я не могу взять всех на Москву, — продолжал Глебов. — Я уж и так, и эдак в голове вертел, братцы… Многие из вас осуждены и прощения в любом случае не получат, даже если и было оно обещано. Не хочу дурно говорить о начальниках наших, но… Вас на смерть отправили. Давайте так решим. Для начала выберем — кто уйдет на Запад, а кто, если Господь в живых оставит, все-таки вернется на Русь. Покажись, кто уверен в том, что на Москве ждет его казнь лютая или тюрьма вечная?

Больше десятка человек подняли руки. Только семь или восемь оставались довольно спокойными. Глебов кивнул, как будто ничего другого он увидеть не ожидал.

— Так я и думал. Кого смогу — отпущу под тем предлогом, что убит. Уходите за Ревель и дальше, ищите себе новой судьбы.

— Нам нигде теперь жизни не будет, — сказал здоровяк Медведь.

— В Англии очень нужны моряки, — вспомнил Иона. — У господина Флора там друзья остались… Вот бы им письмо написать, чтобы они, значит, наших-то ребят к себе взяли…

Поднялся дружный крик радости. Люди не верили в собственное избавление. Кто-то плакал, кто-то целовал Севастьяну плечи.

— Пустите, черти, — отбивался Глебов, — я ведь еще ничего не решил. Я ведь еще письма не написал… Да вас еще в Англии никто не принял, чему радуетесь?

Но его не слушали.

Чему они так обрадовались? — хмурился Мстиславский, который слышал шум, поднявшийся у глебовского костра. — Что он им пообещал? Царство Небесное в ближайшие дни и по сходной цене? Или славу на Москве, со звоном колоколов и царской милостью? Знать бы…

Конечно, князь Иван Мстиславский даже не догадывался о том, какой план состряпали хитроумные каторжане и их молодой командир.

Несколько дней осады протекли довольно скучно. Из замка иногда постреливали. Ядра падали в ржавую воду и поднимали вонь и тучи отвратительных брызг. В ответ из русского лагеря тоже пускали снаряды. Один или два взорвались под самыми стенами, но тоже без толку, только булыжники немного поцарапало.

Мстиславский велел собирать порох, чтобы команде Глебова было чем взрывать стены. Солдаты в лесу уже валили тонкие сосенки, чтобы настилать гати — иначе к стенам было не подобраться с той стороны, где засело русское воинство.

Между тем съестные припасы заканчивались, и в войске царило мрачное настроение. Некоторые умельцы ловили белок и ставили силки на птицу, но накормить всех голодных едоков было невозможно.

Постепенно дорога к стенам замка росла. Готовились осадные лестницы, вязались из прутьев укрытия — чтобы защищать головы штурмующих хотя бы немного от льющегося сверху кипятка, смолы или летящих камней. Понятно, что от ядер такой щит не укроет, но все-таки с «крышей» над головой хоть чуть спокойнее.

Под покровом ночи, привязав к спине эти щиты, подобрались к стенам замка Вайсенштейн глебовские голодранцы.

Времени у них было в обрез, — и факелов решили не зажигать, копать на ощупь. Ночь специально выбрали безлунную, темную. Многие из Севастьяновых ребят умели видеть в темноте — качество, необходимое для вора и взломщика. Севастьян знал об этом уже довольно давно и теперь решил воспользоваться. Не все для злого дела сгодится, кое — что подойдет и для хорошего!

Лопаты шуршали в темноте. Выбивать камни не стали, чтобы не шуметь. Почва здесь мягкая, только корни растений приходится разрезать, и копать можно быстро и глубоко. Рыли под самое основание стен.

Изредка останавливались, прислушиваясь. На стенах Вайсенштейна ходили часовые. В ночной темноте замка не было видно, он, скорее, только угадывался, ощущался как сгусток темной материи, как громадина посреди пустого пространства. За замком местность шла наверх, снова начинались живые леса, полные дичины, с мягким мхом, зелеными листьями и травой. Но до этого леса следовало еще добраться. Замок преграждал путь надежно.

— По слухам, добра здесь припрятано видимо-невидимо, — шептал Лука Лукич, быстро перерубая корешки каких-то растений, — точно крот перетачивает зубами любые преграды в своем подземном царстве.

— Наверняка князь потому и хочет Вайсенштейн взять, — отзывались ему.

— А то, — уверенно отвечал Лука, который, естественно, все знал. — Точно говорю, братцы, здесь золотом все сундуки набиты. Только нам ничего этого не достанется.

— А может… — заикнулся кто-то.

Лука сердито стукнул лопатой о землю:

— Что ты будешь делать с золотом, если тебя убьют? Дурак, одно слово! На что покойнику золото? В гробу карманов нет! А и были бы — не про тебя роскошь, потому что тебя-то точно в гробу не похоронят! Скажи спасибо, если вовсе в землю закопать решат, а не бросят на съедение.

— Тихо вы, — прервал споры Глебов. Хоть молодой боярин и не намерен был погибать и с общего согласия берег свою жизнь, но отсиживаться в стороне, пока его отряд занимается подкопом, не стал. И за это подчиненные берегли своего командира еще больше, не по обязанности, но по сердечной склонности.

— Что расшумелись? — поддержал Иона.

— А все же взрывать кому-то придется, — задумчиво проговорил Медведь. — Здесь куда более сыро, чем под Феллином. Запал короче некуда, иначе просто погаснет.

— Да я останусь, — вздохнул Лука. — Я уж думал об этом и решил…

Все шепотом закричали на него и стали предлагать жребий, но Лука покачал головой.

— Помирать, братцы, страшное дело, но ведь неизбежное. И любому из вас это предстоит в свой час, уж поверьте. Я раньше не верил, что помру. Думал — это все для других, а уж я-то, Лука Лукич, буду жить вечно… Ничего подобного! Вот настал мой час, не лучше и не хуже любого другого.

— Погоди ты хоронить себя раньше времени, — заговорил было Медведь, — может, тебе выпадет отправиться в Англию…

— Э, — махнул рукой Лука, — меня на море укачивает… Дело решенное!

И никто больше не возражал.

Подкоп вырыли за ночь довольно глубокий, мину заложили — какую удалось собрать из остатков запаса. Поцеловались с Лукой и в рассветных сумерках начали по одному расходиться, держась под самыми стенами Вайсенштейна, чтобы их не увидели сверху из замка.

Глебов следил, как один за другим люди выбираются в лес. Они ступали по кочкам, след в след, пробуя путь длинными шестами. Ржавое болото колыхалось вокруг них, как плоское блюдо, но ничего не отражало. Небо было пустым. Луна так и не взошла. звезды скрылись, солнце готовилось появиться на плоском краю света, но никаких вестников вперед себя не посылало — если и протянулись уже из-за горизонта лучи, то они завязли в густом тумане.