Читать интересную книгу Преступление в Орсивале - Эмиль Габорио

- Странно.

- А главное, обратите внимание, что мокрые следы доходят только до двери гостиной.

Берта и Эктор испуганно смолкли и встревоженно уставились друг на друга. Им обоим пришла одна и та же страшная мысль: «А вдруг это он?»

Но зачем ему было выходить в сад? Не шпионить же за ними. Про окно они даже не подумали.

- Нет, это не может быть Клеман, - произнесла наконец Берта. - Когда я выходила, он спал и по сю пору спокойно спит.

Свесившись с кровати, Соврези слушал разговор этих людей, ставших его заклятыми врагами. Он проклинал свою неосторожность, хотя и понимал, что не создан для всяких коварных ухищрений.

«Только бы они не догадались, - думал он, - проверить мой халат и поискать туфли».

По счастью, эта элементарнейшая мысль не пришла им в голову, и, успокоив друг друга, они разошлись. Однако, уходя, оба уносили в душе тревожную неуверенность.

В ту же ночь у Соврези опять был чудовищный кризис. После краткого просветления страшная гостья горячка вновь затуманила его разум призраками бреда. На следующее утро доктор Р. объявил, что опасность велика, как никогда; по этой причине он отправил в Париж телеграмму, в которой извещал, что дня на два-три остается в «Тенистом доле».

Болезнь обострялась, но течение ее становилось все более и более непонятным. Множились самые противоречивые симптомы. Ежедневно открывалось нечто новое, рушившее все предвидения и предсказания врачей. А причина была в том, что всякий раз, когда Соврези становилось лучше, он вспоминал сцену у окна, и облегчение оборачивалось ухудшением.

Соврези ничуть не ошибся: Берта действительно в тот вечер приходила просить Эктора.

Через день мэр Орсиваля собирался съездить вместе с семьей в Фонтенбло и пригласил графа де Тремореля присоединиться к ним. Эктор сразу принял приглашение; для поездки намеревались заложить четверку лошадей в легкую на ходу коляску, а править ею должен был Треморель; поскольку г-н Куртуа весьма - и не без оснований - доверял умению и навыкам графа по этой части.

Однако для Берты была невыносима даже мысль, что он проведет весь день с Лоранс, и она умоляла его отказаться от прогулки. Можно найти сколько угодно отговорок, говорила она. Да и прилично ли будет принять участие в увеселительной поездке, когда жизнь друга находится в опасности? Поначалу Треморель был решительно против. Однако просьбами, а главное - угрозами она переубедила его и не отстала, пока он не пообещал немедленно написать г-ну Куртуа письмо с извинениями.

Слово Эктор сдержал, но ее тиранией был сыт по горло. Он устал все время подчиняться ее воле, быть несвободным до такой степени, что не мог ничего задумать, сказать, пообещать без молчаливого разрешения ревнивой женщины, не желавшей отпускать его от своей юбки. Цепь эта становилась все тяжелей, оскорбляла его, и он начинал понимать, что сама она не спадет: рано или поздно ее придется порвать.

Он никогда не любил ни Берту, ни Дженни, да, вероятно, раньше вообще никого не любил и только теперь по-настоящему влюбился в дочь орсивальского мэра. Поначалу его прельстил миллион, который должен был стать ее свадебным венком, однако постепенно Эктор поддался трогательному очарованию, исходившему от Лоранс. Его, пресыщенного жуира, покорили прелесть, простодушная невинность, искренность и красота этой девушки. Он женился бы на ней, даже если бы она была бедна, подобно тому как Соврези женился на Берте.

Однако Треморель боялся бросить вызов Берте и решил пока смириться и действовать хитростью. На следующий день после сцены из-за Фонтенбло граф заявил, что он скверно себя чувствует, назвав причиной нездоровья отсутствие прогулок и физических упражнений, и с той поры каждый день два-три часа катался верхом. Но путь его лежал недалеко - до дома г-на Куртуа.

Первое время Берта не видела ничего подозрительного в этих прогулках графа де Тремореля. Он уезжал на лошади, и Берта была спокойна, точь-в-точь как доверчивый муж, полагающий, что он огражден от любых сюрпризов, поскольку его жена выезжает на прогулки только в экипаже.

Однако через несколько дней, внимательней присмотревшись к Эктору, она заметила в нем как бы тайную радость, которую он пытался скрыть под видом приятной усталости. Все его существо прямо-таки лучилось счастьем. Подозрения Берты росли с каждой новой поездкой. Стоило ему выехать за ворота, как ее начинали мучить сомнения. Куда он отправился? Уж не с визитом ли к ненавистной Лоранс?

Ревнивые предчувствия не обманывали Берту, и однажды она убедилась в их справедливости.

Как-то вечером Эктор вернулся с веточкой дрока в петлице; ее сунула туда Лоранс, а он забыл вынуть. Берта спокойно взяла цветок, полюбовалась, понюхала и, выдавив улыбку, хотя внутри ее трясло от ровности и злости, заметила:

- Прелестная разновидность дрока.

- Мне тоже так кажется, хотя я в этом ничего не смыслю, - без тени смущения ответил Треморель.

- А не будет нескромным поинтересоваться, кто вам его дал?

- Ничуть. Это подарок нашего дражайшего мирового судьи папаши Планта.

В Орсивале любому было известно, что мировой судья, этот садовод-маньяк, в жизни никому, кроме Лоранс, не подарил ни цветка. Ложь Эктора была слишком вопиющей, и Берта не дала себя провести.

- Бы обещали мне, Эктор, что прекратите встречаться с Лоранс и откажетесь от женитьбы. Нет, нет, дайте мне закончить, оправдываться будете потом. Вы нарушили слово, обманули меня, и я просто поражена этим. Так вот, я долго думала и теперь заявляю вам: вы не женитесь на мадемуазель Куртуа.

И тут же, не дожидаясь ответа, она завела вечную песню покинутых или почитающих себя таковыми женщин. Зачем он явился сюда? Не зная его, она была счастлива в браке. Да, Соврези она не любила, но уважала: он был добр к ней. Не ведая божественных радостей подлинной страсти, она и не мечтала о них. Но появился Эктор, и она не сумела воспротивиться его чарам. Зачем он соблазнил ее, воспользовавшись тем, что ее неодолимо влекло к нему? А теперь, после ее падения, он собирается бросить ее, жениться на другой, а ей оставляет как память о его появлении здесь только стыд и сокрушения о непростительной вине.

Треморель слушал ее и не верил собственным ушам. Как! Она осмеливается утверждать, что он соблазнил ее, воспользовавшись ее невинностью, в то время как, все лучше узнавая свою любовницу, он иногда пугался ее развращенности. Открывал в ней такие бездны порочности, что временами спрашивал себя: да уж полно, действительно ли он ее первый любовник, а не, скажем, двадцатый?

Но она так твердо шла к цели, так жестко навязывала ему свою волю, что Треморель смирял себя и покорялся ее деспотизму. Однако он решил, что когда-нибудь при случае воспротивится ей. И вот такой случай настал.

- Да, - признался он, - я обманывал вас. Но вы же знаете мое положение: этот брак обеспечит мое будущее, и поэтому я женюсь.

Затем он повторил все прошлые доводы и поклялся, что Лоранс он ни капельки не любит, но ему нужны деньги.

- И вот доказательство: если завтра вы найдете мне невесту с полутора миллионами франков, я женюсь на ней, а не на мадемуазель Куртуа.

Он так осмелел, что Берта не верила себе. Уже столько времени Эктор был податлив, словно воск, что неожиданное упорство привело ее в замешательство. Она возмутилась, но в то же время испытала болезненное наслаждение, подобное тому, какое испытывают некоторые женщины, когда их повелитель колотит их, и ее любовь к Треморелю, начинавшая уже слабеть, запылала с новой силой.

К тому же на этот раз Эктору удалось найти вполне убедительную интонацию. А Берта достаточно презирала его и вполне допускала, что он способен жениться только ради денег.

- Значит, это правда, что все дело только в миллионе? - спросила она, когда Треморель кончил оправдываться.

- Да я уже сотни раз говорил вам это.

- Вы действительно не любите Лоранс?

- Берта, дорогая, я никогда не любил и не полюблю никого, кроме вас.

Треморель надеялся, что, убаюкав Берту клятвами в любви, сумеет обмануть, усыпить ее бдительность до дня свадьбы. Ну а что произойдет после женитьбы, его ничуть не беспокоило. Да и что такое Соврези! Жизнь сильного человека - это цепь порванных дружб. Кто такой друг? Тот, кто может и должен служить твоим интересам. Умение жить состоит в умении порывать с людьми, когда необходимость в них отпадает.

Берта стояла в задумчивости.

- Послушайте, - произнесла она наконец, - я не могу спокойно примириться с тем, что должна принести себя в жертву вашему будущему. Умоляю, дайте мне еще несколько дней,, чтобы я смогла привыкнуть к этому жестокому удару. Подождите - вы не смеете мне в этом отказать, - пока не выздоровеет Клеман.

Треморель и надеяться не смел, что она будет так покладиста и покорна. Мог ли он ожидать таких уступок, да еще так легко сделанных? Мысль о ловушке ему и в голову не пришла. Он был в таком восторге, так обрадовался, что это могло бы раскрыть Берте глаза, но она не обратила внимания на его радость. Он пылко поцеловал ей руку и воскликнул: