Читать интересную книгу Все укрепрайоны и оборонительные линии Второй Мировой - Валентин Рунов

Глава четвертая. Оборона на линии Сталина

Преступные заблуждения

Читатель помнит, что на удалении от 250 до 300 километров от государственной границы СССР, установленной в 1939–1940 годах, после присоединения к Советскому Союзу Прибалтики, Западной Белоруссии, Украины, Западной Украины, Северной Буковины и Бессарабии, по линии старой государственной границы также находилась линия укрепленных районов, которая условно называлась линией Сталина. В советские времена отечественные исследователи и другие авторы, описывающие начальный период войны, в один голос утверждали, что в начале 40-х годов укрепления этой линии были законсервированы, а их оборудование демонтировано. Поэтому о причинах быстрого прорыва противником укрепленных районов второй линии они просто предпочитали не упоминать.

Однажды мне в руки попались номера альманаха «Военно-исторический архив», в которых были опубликованы воспоминания В.А. Новобранца, который в 1941 году был начальником Разведывательного управления 6-й армии Юго-Западного фронта. Он, в частности, пишет:

«В связи с резким ухудшением обстановки на фронте наша 6-я армия начала по приказу отходить с промежуточного рубежа Красное — Рогатин на старую государственную границу на рубеж Новоград-Волынский — Шепетовка — Староконстантинов — Хмельницкий (Проскуров). Вся наша надежда была на укрепленные районы. Мы считали, что укрепрайоны уже заняты гарнизонами, которые, пропустив нас, достойно встретят немцев. А мы, отдохнув и получив подкрепление, перейдем в контрнаступление. Войска уже не выносили слова «отойти». Даже рядовые солдаты требовали прекратить отход и перейти в наступление. А мы, штабные, уповали на укрепрайоны…

Перед отходом на старую границу командарм приказал мне осмотреть Староконстантиновский укрепленный район, дать оценку старой укрепленной полосе и ее готовности к обороне. Предлагалось также выбрать место, где лучше расположить отходящие войска.

На машине я проехал Волочийск, Подволочийск, Староконстантинов. Еду, еду, внимательно осматриваю местность. И недоумеваю, досадую на себя, на свое неумение обнаружить ДОТы. Хорош, думаю, разведчик-генштабист!

Потеряв надежду найти укрепрайоны, спрашиваю одного старика:

— Дед, скажи, где живут здесь военные, прямо в поле, в земле?

— A-а! Це ж вы пытаете о ДОТах? А их уже давно нема. Усе зруйновано та передано в колгоспы. Зараз мы там соленую капусту та огирки (огурцы) держимо.

Я решил, что дед мне голову морочит. Посадил его в машину и повез в Староконстантинов к председателю колхоза. Однако председатель уже успел эвакуироваться. Нашли заместителя. Спрашиваю его:

— Это верно, что все оборонительные сооружения вы взяли под овощехранилища?

— Так точно, товарищ командир, — отвечает он, — часть их подорвали, а часть передали нам. В них мы храним овощи.

— Поедем со мной, покажете, где эти ДОТы.

Часа два мы ездили по оборонительной полосе. Осмотрел многие ДОТы, то есть бывшие ДОТы. Некоторые действительно были сровнены с землей, в других хранились колхозные овощи.

Я остолбенел. Оборонительной полосы не было. Рухнули наши надежды на возможность передышки, на подкрепление вооружением и живой силой»[99].

Безусловно, я, который не был непосредственным участником событий лета 1941 года, не имею морального права доверять или категорично опровергать свидетельства очевидцев. Но на правах военного историка я имею возможность высказать свое мнение по этому вопросу.

В отношении разрушения ДОТов по линии старой границы СССР летом 1940-го и весной 1941 года я хочу высказать автору полное недоверие. Во-первых, спешить с разрушением ДОТов в то тревожное время не было ни особой необходимости, ни сил. Такого бы не допустил Маршал Советского Союза Б.М. Шапошников, непосредственно отвечавший в Наркомате обороны за укрепленные районы. Во-вторых, в период своей службы в Прикарпатском военном округе, в частности в Хмельницком, я лично видел ДОТы линии Сталина в неразрушенном состоянии. Но если на отдельных направлениях они все-таки накануне Великой Отечественной войны были взорваны, то это нельзя расценить иначе как вредительской деятельностью командующих войсками приграничных военных округов.

Теперь в отношении передачи ДОТов укрепленных районов в распоряжение местных колхозов. Данное утверждение также не выдерживает никакой критики. Накануне Великой Отечественной войны любой военный объект находился на особом учете не только в Наркомате обороны, но и в органах НКВД. Согласований по поводу списания данных объектов между этими двумя ведомствами не обнаружено. Более того, имеются указания наркома обороны об оставлении определенных сил для охраны оборонительных сооружений на линии старой государственной границы. Едва ли командующие округами пошли на передачу колхозам военных объектов своим решением.

И, наконец, совсем нелепым кажется утверждение В.А. Новобранца о том, что ДОТы укрепленных районов в конце июля 1941 года были приспособлены колхозниками для хранения овощей и поэтому не могли быть использованы для усиления обороны отступающих войск Красной Армии. Во-первых, в это время года колхозы еще никаких больших овощных запасов на зиму не делали, так как картофель, капуста, свекла, морковь и другие овощи заготавливались только в конце лета и начале осени. Это означает, что в конце июня 1941 года все колхозные хранилища овощей были пустые. Во-вторых, даже в случае наличия в ДОТах какой-то тары (бочки, ящики), для их очистки нужно было всего несколько часов, и в условиях войны любой командующий или командир мог под угрозой расстрела привлечь для этого местное население.

Замысел германского командования на прорыв укрепленных районов и разгром главных сил Юго-Западного фронта в районе Винницы

Таким образом, произведение В.А. Новобранца никак не может служить основой для оценки состояния укрепленных районов, расположенных на старой границе СССР. Его расценивать можно только с позиции того, что автор таким образом пытался всеми возможными средствами оправдать командование 6-й армии, не сумевшее выполнить поставленную перед ним оборонительную задачу.

При этом совершенно законно напрашивается вопрос о том, имело ли советское командование достаточно сил для того, чтобы остановить наступление противника на рубеже старой государственной границы.

Оперативные расчеты показывают, что советские войска не были обречены оказаться под внезапным первым ударом противника. В первом эшелоне армий по Плану прикрытия предполагалось иметь 63 дивизии, из которых более 75 % находилось на удалении от границы до 50 километров. Во втором эшелоне армий находилась 51 дивизия, в том числе 24 танковых, 12 моторизованных, 4 кавалерийских, которые были удалены от границы на 70–90 километров. Еще 45 дивизий, расположенных на удалении от 100 до 350 километров от границы, состояли в резерве командующих округами (фронтами). Также на территории приграничных округов на значительном удалении от государственной границы располагалось 11 дивизий, находившихся в непосредственном подчинении Генерального штаба РККА.

Таким образом, внезапный первый удар противника мог поразить только небольшую часть войск прикрытия. Основные силы сохранялись в глубине и при необходимости могли занять один или несколько тыловых рубежей обороны, и при прорыве каждого из таких рубежей противник должен был потерять силы, средства и время. Но нужно было уметь вести не только позиционную, но и маневренную оборону.

Первая мировая война показала исключительно высокую эффективность позиционной обороны. Поэтому и оборона, которая строилась в соответствии с Полевым уставом РККА 1929 года, по своему характеру была позиционной обороной. Это означало, что основные силы обороны находились в пределах первой полосы, а сама она была рассчитана на то, что «наступающий противник должен быть разбит до подхода его к переднему краю оборонительной полосы огнем последовательно вступающих в бой огневых средств (артиллерии, пулеметов и ружей), сосредотачиваемых по заранее намеченным рубежам».

Безусловно, позиционная оборона хороша. Но в полной мере она может быть реализована только тогда, когда все имеющиеся силы и средства займут свои позиции до начала наступления противника. В начале войны это практически сделать невозможно. Нельзя вблизи государственной границы годами держать в окопах миллионы людей, десятки тысяч пулеметов и тысячи артиллерийских орудий, нацеленных в сторону вероятного противника, которому предоставлено право самому решать, когда начать наступление.

В этом случае более эффективной могла бы быть другая оборона, при которой непосредственно у границы находятся только дежурные силы и средства, а основные войска располагаются в глубине. В этом случае противник лишается возможности, достигнув внезапности начала военных действий, поражать огнем артиллерии и ударами войск основные силы обороняющейся стороны. Его мощный первый удар придется по дежурным силам, которые должны определить время начала военных действий, состав и направления главных ударов противника, а также нанести им максимальное поражение до того, когда в сражение вступят главные силы на подготовленном оборонительном рубеже, расположенном в глубине своей территории. Боевыми уставами такая оборона предусматривалась, и называли ее «подвижной» или «маневренной».