Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сообщение было ясным. Я начал содрогаться, а мой пульсирующий член стал выбрасывать сгустки горячей жидкости в его рот. В то же самое время я почувствовал, как первый выбрызг его обжигающего семени ударился в мой зев. Я не знал, надо ли глотать, так что я просто дал моему рту заполниться горячей жидкостью. Казалось, мы будем кончать вечно, почти как если бы у каждого из нас было два оргазма вместо одного. Когда спазмы у обоих прекратились, со спермой, вытекающей из углов наших губ мы отправились в ванную комнату и там выплюнули ее.
Ларри оделся и пошел домой, как ни в чем ни бывало. Жена спросила, получил ли я удовольствие, и, естественно, я сыграл свою роль, сказав, что всё было окей, что мое любопытство удовлетворено и я «наверняка никогда не буду это пробовать снова».
Ларри я увидел на следующий день; мне было любопытно поговорить о том, что произошло. Я хотел ему сказать, как я годами сходил с ума по этому виду секса и как я наслаждался им. Я был уверен, что он не новичок в нем и надеялся, что он сможет объяснить мне всё. Чтобы сломить лед, я спросил, получил ли он удовольствие, и ответ был «Всё было окей». Затем я спросил, был ли это его первый раз, вовсе не желая обидеть его подозрением, что это был не первый. Но он ответил, что это был у него действительно первый раз, хотя я уверен, что он врал. После такого ответа я уже не мог решиться развивать эту тему дальше. Внезапно мне стало стыдно и я почувствовал себя грязным».
Всё же у них было еще три тайных сексуальных встречи без жен. Лен отметил, что между ними не было душевной близости и особых эмоций. Просто двое мужчин удовлетворяли свои инстинктивные потребности. Вскоре военные судьбы развели их (Len 1995).
Таковы проблемы, с которыми сталкиваются гомосексуалы в браке с женщиной. Многие, однако, бегут от своей природы не в брак с женщиной, а в воздержание, в целибат.
В польский журнал «Иначэй» пришло письмо от молодого человека, который хорошо сознавал, что гомосексуален, но старался преодолеть свою натуру, боясь реакции окружения и щадя мать.
«Насколько я себя помню, я всегда интересовался парнями. На голландских порно-видео, которые мы смотрели в пятом-шестом классах, меня возбуждали не женщины, а мужские члены, стройные конечности и хорошо скроенные безволосые грудные клетки». Началась типичная жизнь гея, скрывающего свою натуру. Среди знакомых ни одного гея не попадалось. Написал о своих проблемах в организацию геев. Долго не было никакого ответа, и вдруг зазвонил телефон. «Очень милый, теплый мужской молодой голос… спросил, не хотел ли бы я встретиться. Я окаменел, но согласился». Условились, как узнать друг друга по внешности. Но автор письма оделся иначе, а его телефонный знакомый (сейчас уж он не помнит — то ли Даниэль, то ли Доминик) вообще не пришел. Два дня спустя тот снова позвонил, извинился, что не мог прийти, снова назначили встречу, но на сей раз автор письма «не пришел вообще, так боялся ему сказать, что боюсь этой встречи. А боялся я страшно, что не удастся.» Условился с матерью, чтобы она ответила на звонок и сообщила, что сын не хочет разговаривать.
«С того времени минуло 7 лет. Мне сейчас 24 и я остаюсь «неосвобожденым» геем. Имел я потом несколько приключений с женщинами. Но никогда не отваживался узнать кого-нибудь нормального, т. е. гея. Живу в зажатости. Я почувствовал это очень болезненно, когда в декабре прошлого года увидел коллегу коллеги — семнадцатилетнего (как я тогда!) гея, который утвердил себя. Гея, который пользуется жизнью, ходит на вечера, имеет знакомых той же ориентации и живет полной жизнью. Я увидел, какой я старый. Какой маленький. Даже то житейское счастье, которым я утешал себя, оказалось ломким.
Другое решение несколько лет назад, и я не был бы одинок. Может, был бы я действительно счастливым. Остановитесь, прежде, чем сказать кому-то «нет». Позже это может очень болеть.» (BelAmi 1997: 34).
Таким образом, оба вида бегства от себя сопряжены с фрустрацией и мизантропией, создают неудовлетворенность жизнью.
Ну, у Стефана еще дело поправимое. Это еще не старость.
В следующем номере помещено письмо одного действительно старика, который тоже с юности почувствовал себя гомосексуальным. Он считал тогда, что с этим надо бороться, даже пошел в публичный дом, чтобы испытать наслаждение с женщиной и проникнуться им, но вышел оттуда с чувством омерзения, он был противен самому себе.
В армии влюбился в своего вполне гетеросексуального сержанта, атлетично сложенного блондина с усами. Почувствовав это, тот тоже пытался отучить солдата от этого порока с помощью совместного визита в публичный дом. Разумеется, ничего не вышло, а сержант… сам поддался чарам солдата. Любовь продолжалась в течение всей службы. Они старались всегда квартировать вместе.
Как вспоминает старик, оба не знали рафинированных форм голубого секса: «наши утехи ограничивались чувственными объятиями и поцелуями, ласками, взаимной мастурбацией и сосанием наших членов». Но старик пишет о времени своей солдатской службы: «никогда больше мы не были одарены такой порцией счастья».
«Мы» — это он зря. Его сержант после службы женился, обзавелся детьми. Бывший солдат ездил к нему, был сердечно принят всей семьей, но ничего сверх того.
Вернувшись, он тоже решил поступить по традиции — женился, стал «добрым мужем», потом отцом, потом дедом и, наконец, вдовцом. С точки зрения общественности, он поступил похвально, к нему не может быть никаких претензий, никаких нареканий.
Он преодолел свой порок. Но он пошел против своей природы. Он все еще тоскует по «той дрожи, которую вызывали мужские поцелуи и прикосновения мужского тела». И это мучает его, входит в противоречие с религиозными чувствами, рождает ощущение вины. Между тем, «для меня занавес упал, представление окончено». Позади две операции на простате, старик стал плохо слышать — какой уж тут секс! Даже геевскую прессу он читает украдкой, чтобы не увидели дети и внуки. Читает и тотчас уничтожает.
«Поступаю ли я правильно или неправильно, отправляя Вам это письмо? Не пожалею ли сразу же, как только брошу его в почтовый ящик? Сумеете ли Вы сохранить в секрете мое имя? Я признаюсь Вам в моем огромном беспокойстве, моей фактической удрученности, скрывавшейся все эти годы, и в отчаянии по поводу моих 74 лет».
А оканчивает он письмо объяснением мотива отправки:
«Что ж, я могу лишь надеяться, что этим письмом кто-то заинтересуется, ну, и, может быть, его напечатают. Это будет единственный след от человека, который погубил всю свою жизнь и по-настоящему любил только раз — красивого сержанта из своей роты.» («Edward» 1997: 34).
Из книги Силверстайна: сын бедного фермера Пэт в тринадцать имел любовную связь со своим сверстником Роджером. Три-четыре ночи в неделю они спали вместе дома то у одного, то у другого. Много целовались, осуществляли сношения. —
Когда им было шестнадцать, один из товарищей объяснил Роджеру, что Пэт — гомик, и что надо прервать эту дружбу. Однажды Пэт встретился в кабинете биологии с Роджером, который был с девушкой. Роджер игнорировал приятеля, не разговаривал с ним. Пэт устроил Роджеру скандал, несколько недель был в бешенстве, потом нашел других голубых друзей. Потом уехал.
Через десять лет, когда он был на побывке в родных местах, у него разболелись зубы. Пошел к зубному врачу. В поисках врача, увидел фамилию Роджера и зашел к нему.
«Он взглянул на меня и пригласил в зубоврачебное кресло. Работая над моими зубами, он сказал: «Ты знаешь, я женат. Имею детей. И я совершенно несчастен. Если бы я знал!» <…> Он долго настраивал себя на то, чтобы не быть геем, много лет боролся, и вот женился.» (Silverstein 1981: 98).
Видимо, гомосексуальность слишком тесно связана с натурой человека, а брак гомосексуала — это часто бегство от гомосексуальности, от той любви, — которая ему единственно доступна.
Когда я познакомился с этими двумя письмами и повествованием в книге, мне сразу пришел на память мой давний знакомый. Я знал его с юности, с его школьных лет, от меня он не скрывал, что он голубой. Его голубые приключения начались с детдома, интерната.
Но он хотел доказать себе и всем другим, что он не хуже других, что он вполне нормальный. И поэтому рано женился. Очень скоро выяснилось, что жить с женой он может, но это не доставляет ему и сотой доли того наслаждения, которое ему дает общение с мужчинами. Однако родились дети, служебное и партийное положение тоже не позволяло развода. Жена очень скоро узнала причину его постоянных отлучек (нашла у него письма прежних любовников и гомоэротическую порнографию); семейные скандалы, подозрения и оскорбления стали укладом жизни.
Не имея возможности спокойно встречаться с теми, кто ему нужен, он стал хватать мужской секс украдкой, наскоро — разумеется в самых скверных местах. И он, и она стали много пить. Так и прошла жизнь. Он все еще сохранил спортивную фигуру, хотя лицо — просто не узнать.
- Последний ребенок в лесу - Ричард Лоув - Психология
- Ясное мышление. Превращение обычных моментов в необычные результаты - Шейн Пэрриш - Психология
- Самые странные в мире. Как люди Запада обрели психологическое своеобразие и чрезвычайно преуспели - Джозеф Хенрик - История / Обществознание / Психология