чую»?!
– Надя. От тебя не ждала. Подруга дней моих суровых, соратница по оружию.
– Да ладно тебе, Лена. Не дуйся. – встрявший Михаил, впрочем, прекрасно видел, что девочки и не думают «дуться» друг на друга, а просто нервничают сильнее, чем хотят показать, вот и пикируются, – В этом плане самый чувствительный «барометр» – у Влада. Думаю, поэтому он и норовит всегда вылезти вперёд: страхует нас, так сказать, от возможных проблем и опасностей!
– Ага. Ну и что твой барометр, – приблизившаяся к остановившемуся на краю кратера Владу Лена громко шлёпнула его по этому самому барометру, – говорит сейчас?
– А то, что весь центр города сплющило, словно молотком, от явно – воздушного взрыва. И здесь уже несколько веков имеется остеклованная и застывшая, очень прочная, почва. Сильно радиоактивная. Ну, в самом начале. Но не в этом суть.
– А в чем тогда?
– Будто сами не видите. Вон та пирамидальная штуковина в центре – явно ну никак не могла уцелеть при взрыве. И, следовательно, она – уж точно возникла позже. И построить её, ну, или насыпать, могли только уцелевшие! Может, у нас есть-таки шанс? Встретить хоть кого-то? Из таких выживших?
Михаил, видевший в темноте куда лучше, проворчал:
– Смотри-ка… Ты – заметил, а я – нет. А ведь в ней – метров пять высоты…
– Это потому, что я шёл впереди. Да и всматривался. Искал, если честно. Как раз чего-нибудь такого. Отличного от общей апокалипсической картины разрушений. Ну а где ещё можно оставить знак, который говорил бы о том, что кто-то всё же выжил?!
– Согласен. – это вступил наконец традиционно до этого помалкивавший Пётр, – Нет в мире ничего долговечней пирамид. (Спорим, как говорит Лена, на сто баксов, что они-то – до сих пор стоят!) Так что идея оставить всем выжившим вот такой, насыпной, ну, или сооружённый из блоков или камней, знак, очень даже умна. Так поступали, кстати, и первые исследователи Севера. Такая штука насыпалась из камней, и называлась гурий. Спорим на сто баксов, что внутри найдётся какое-нибудь послание?
– Спорить не будем. Лучше пойдём и посмотрим.
15. Портал
К гурию они подошли буквально через полчаса.
Влад неправильно оценил размеры кратера, и сейчас покачал головой:
– А я-то думал, что до него километров пять…
– Я тоже неправильно прикинул высоту этого… Гурия. Думал, он куда выше.
Теперь, вблизи, становилось отлично видно, что сложена коническая пирамида из камней и валунов самой разной формы, но примерно одинакового размера: не больше тостера. И в высоту не превышает полутора человеческих ростов. Влад сказал:
– Пётр. Ну-ка, прикинь, где тут лучше всего разместить послание, чтоб и сохранялось с гарантией, и достать было нетрудно!
Пётр попросил:
– Дай-ка твой – вернее, Лены! – фонарь!
После чего приступил к обходу каменной кучи, двигаясь по периметру. Вскоре, когда он оказался по другую сторону груды посеревшей от времени конструкции, они услышали его голос:
– Есть! Идите сюда!
Подойдя, Влад вынужден был признать, что кто бы ни сложил эту груду, подумал о тех, кто придёт как раз с такой целью, как они: в беспорядочно наваленную гору оказался вставлен один, наиболее крупный, и с лицевой стороны явно обтёсанный, булыжничек.
Впрочем, при ближайшем рассмотрении оказалось, что это просто мраморная плита – когда-то наверняка белая, сверкающая, отполированная. А сейчас тусклая, покрытая потёками словно от копоти. Только ровная форма выдавала её «особое» предназначение.
– Она бросается в глаза. И явно положена тут неспроста. Правда, размерчик не такой уж большой. Думаю, полметра на полметра. Но всё равно, думаю над проблемой: как им удалось в условиях постапокалипсиса так здорово её отполировать.
– Не надо думать, Пётр. Мне кажется, они тут не мудрили много, и это – просто часть облицовочной плиты от какого-нибудь помпезного фасада. Какого-нибудь престижного заведения. Типа мэрии. Наверняка – настоящий каррарский мрамор.
– Ба, Влад! – Лена кинула восхищённый взгляд на своего парня, – Удивляешь. А я тут всё думала, что тебе только из автомата палить, да гранаты кидать. Ну и во все опасные дыры свой нос совать… А ты у меня помимо всего прочего – ещё и эксперт по архитектуре!
– Вот уж нет. К сожалению. И вообще – мне, если честно, чертовски жаль, что сачковал на уроках древней истории. И много где ещё. Сейчас бы пригодилось. Наверное.
Пётр, пытавшийся в это время счистить потёки и грязь с плиты, кивнул:
– Точно. Золотые слова. Как говаривал кто-то из древнеримских греков, «никогда ещё незнание никому не помогло!»
– Вы, двое. Вы мне зубы не заговаривайте. Влад, колись: откуда знаешь про мрамор? Да ещё каррарский?
– Случайно видел в ящике. Один документальный фильм. Как французы хотели в Париже построить какую-то офигенно большую и как раз – помпезную квадратную штуковину. Ну, типа, чтоб престижно было. Не помню, чего там планировали разместить: чуть ли не тоже – мэрию… Наняли самого дорогого и прославленного архитектора. А он, не будь дурак, предложил облицевать как раз вот такими плитами. Каррарского.
– Ну и что?
– Ну и то. Что посыпались, как листья с ясеня, все эти плиты после первых же двух зим! Потому что не выносит этот самый распиаренный каррарский мрамор перепадов температур. Откалывается от основы из-за расширений-сужений. Так что он красивый, дорогой, престижный. Но годится только для «внутренних» работ. А для наружных они потом сделали плиты из банального дешёвого гранита…
Возмутился пыхтящий от усилий Пётр:
– Спасибо за интересный экскурс в историю строительства. В Париже. А сейчас вернёмся в Екатеринбург. Может, вы с Михаилом всё-таки поможете мне эту чёртову плиту отсюда вытащить?!
После минуты сопения и кряхтения, не менее, чем пятидесятикилограммовый блок удалось сдвинуть, а затем – и убрать. Под ним оказалось что-то вроде норы.
Пётр посветил туда фонариком. Тихо выругался. Повернулся:
– А теперь всё равно придётся вот эти и эти камни – убрать. А то не достану!
После того, как камни убрали, Пётр, рука которого оказалась тоньше, чем даже у Нади, смог просунуть её в узкую и глубокую щель. Пошипел. Повздыхал. И что-то достал.
– Вот. Эта штука была завёрнута во что-то. От чего теперь остались только сгнившие лоскутки…
Влад не без интереса рассматривал тонкий длинный алюминиевый футляр цилиндрической формы, оказавшийся в руке их мозгового центра. Девочки норовили потрогать.
Михаил сказал:
– Чтоб мне провалиться. Это же – алюминий! Старый добрый алюминий!
– Точно. Он самый. Он и воды не боится, и в огне не горит… И не подвержен, что самое главное, коррозии. Ну-ка, Влад. Ты у нас – самый