— Ничего подобного я не делал.
Он протянул руку и провел пальцами по ложбинке между ее грудями. Элизабет хлопнула его по руке — уже со злостью.
— Ты вынудил меня поверить, что это вот, — она показала на измятую за ночь постель, — стало началом нашего соглашения.
— Что-то не припоминаю.
— Ты позволил мне прийти к заключению, будто…
— За последние несколько часов я позволил себе и тебе очень многое, но не давал тебе понять, что приму твои условия. — Он покачал головой. — Если ты так подумала, то явно ошиблась.
Она соскочила с постели, со злостью сдернула простыню и закуталась в нее.
— Разумеется, я так подумала. Ты это прекрасно понимаешь. Я ни за что бы не позволила…
Николас весьма выразительно поднял брови.
— Ну хорошо, может, и позволила бы, — раздраженно выпалила она, — но без малейшего воодушевления.
Николас рассмеялся — вполне непринужденно.
— Не мог же я охладить твое воодушевление, вылив тебе на голову ведро холодной воды.
Элизабет задохнулась от негодования, но не могла оставить этот выпад без ответа.
— Ты отвратительный, слышишь, отвратительный человек, Николас!
— Нет, я вовсе не такой. — Он сел, поправил подушки и лег на спину, закинув руки за голову. — Я был, правда, мрачным и чересчур серьезным, но теперь я само очарование. Все так говорят.
— Значит, все ошибаются.
— Все ошибаться не могут.
Он улыбнулся ей с видом довольного собой греческого бога, только что удовлетворившего свою похоть с целой деревней обезумевших от страсти крестьянских девушек. Слов нет, у него тело, достойное быть изваянным из мрамора, но в настоящий момент не помешал бы фиговый листок. Совершенно бесстыжий тип!
— В данном случае они ошиблись. — Элизабет одной рукой поплотнее запахнула простыню, а другой прикрыла глаза. — И пожалуйста, прикройся.
— Не вижу смысла. Здесь очень тепло, и мне в таком виде исключительно удобно и приятно.
— Зато мне это исключительно неудобно.
— Тебе это не казалось неудобным прошлой ночью. И сегодня утром. И даже всего несколько минут назад.
— А сейчас стало неудобно. — Элизабет стиснула зубы. — Я не привыкла обсуждать серьезные вопросы с голыми мужчинами.
— Какие же именно вопросы ты привыкла обсуждать с голыми мужчинами?
— Николас!
Он хихикнул, и Элизабет услышала шелест материи.
— Теперь ты вполне благопристоен?
На такой вопрос ответить непросто. Я серьезно отношусь к морали, хотя вынужден признаться, что в моем прошлом бывали случаи, когда я недостаточно скрупулезно…
— Проклятие, Николас, я не спрашиваю тебя, достойный ли ты член общества! Я хочу знать, прикрыл ли ты ту часть своей анатомии, которая обычно должна быть прикрыта одеждой.
— Я в точности понял, о чем ты спрашивала, но подумал, что стоит воспользоваться возможностью, которую дают мне наши отношения, и сообщить тебе о наиболее положительных сторонах моей натуры.
—Да-да, ты настоящий святой, — нетерпеливо произнесла Элизабет.
— У меня есть свои хорошие стороны. Кстати, тебе уже незачем прикрывать глаза.
Элизабет опустила руку. Николас смотрел на нее с невозмутимым спокойствием.
— Что касается моих положительных черт, то, во-первых, я считаю себя честным человеком. Далее, я из тех, кто знает, чего он хочет, и не бросаю дела, пока не добьюсь своего. Решительность — еще одно мое хорошее качество.
— Я бы скорее определила это качество как раздражающее. Однако признаю, что во многих ситуациях решительность весьма полезна. Итак, чего же ты хочешь?
— Тебя.
— В таком случае ты уже добился успеха. Ты обладал мною. Даже несколько раз.
Он покачал головой:
— Этого мне недостаточно.
— Я предложила тебе, что мы продолжим…
Я помню твое предложение, но меня не устраивает необходимость исчезнуть из твоей жизни сразу после Рождества. Проверить в половине третьего твои счета, а потом побыть в твоей постели для меня недостаточно. Я хочу большего.
— Но ведь это и есть мое предложение, и это единственное, что я могу тебе предложить.
— Пересмотри свое решение.
— Думаю, что этого не будет.
— Я хочу тебя, Элизабет. — Он смотрел ей в глаза прямо и упорно. — Навсегда, на всю оставшуюся жизнь. Мне нужно твое сердце, твоя любовь, я хочу, чтобы ты стала моей женой.
Элизабет на несколько секунд перестала дышать, потом произнесла первое, что пришло в голову: —Нет.
— Что значит нет?
— Оно значит нет. Абсолютно. Я тебе говорила, что не хочу выходить замуж.
— Я не предлагаю замужества как такового. Я предлагаю тебе выйти замуж за меня.
— Это не имеет значения. Я не хочу подчинять свою жизнь кому бы то ни было, в том числе и тебе. Я предпочитаю сама управлять своими делами.
— Ты выйдешь за меня замуж, Элизабет.
— Ты слышал, что я сказала?
— Каждое слово.
— И тем не менее ты игнорируешь то, чего хочу я вопреки твоим желаниям. Ты, пожалуй, самый заносчивый из всех мужчин, каких я знала, и самый уверенный в себе.
— Еще одно мое хорошее качество, — сверкнул он мгновенной улыбкой.
— Еще одна причина застрелить вас, когда вы спите. Он раздражал ее, но сейчас Элизабет вдруг поняла, что он радуется противостоянию между ними, возникшему с первого же их разговора. И была поражена тем, что ей это нравится. Она довольно долго молчала, глядя на него исподволь, потом вдруг рассмеялась:
— Все же, Николас, ты, пожалуй, чересчур уверен в себе. На этот раз тебе придется пережить разочарование.
— Я уже говорил тебе, что ни разу не потерпел неудачи, когда чего-то хотел добиться. Удача будет сопутствовать мне и теперь. Запомни мои слова, Элизабет: ты выйдешь за меня замуж.
— Посмотрим.
Что ж, быть может, играть в эту его игру надо по его правилам. Величайшее чувство спокойствия и уверенности в себе овладело ею. Очень хорошо. Она улыбнулась Николасу медленной понимающей улыбкой и заметила, что на мгновение — только на мгновение — уверенность в его глазах сменилась сомнением.
— А теперь, — произнесла она, отвернувшись от него и поднимая с пола свое белье, — помоги мне одеться. Я не могу справиться с этим сама, а вызывать кого-то из твоих слуг было бы неприлично. И разумеется, я не могу себе позволить вернуться домой завернутой в простыню, держа в руках все остальное.
Не поворачивая к нему головы, она слышала, что он встал с постели и, судя по шороху материи, чем-то прикрыл свою прекрасную, но слишком соблазнительную наготу.
— Я же не горничная, — проговорил он с некоторой обидой в голосе. — Понятия не имею, что я должен делать.
— Ты же сумел снять с меня все. — Элизабет натянула панталоны, застегнула их на пуговицы, потом надела через голову нижнюю сорочку. — Повтори процесс в обратном порядке.