Читать интересную книгу История России. От Горбачева до Путина и Медведева - Дэниэл Тризман

Медведев признал два региона в качестве независимых государств.

Как обычно точно оценить военные расходы – как человеческие, так и финансовые – очень трудно. Российский следственный комитет опубликовал список 365 осетин, которые были признаны погибшими, по-видимому, этот список включал мирных жителей и милиционеров. Грузинские власти заявили, что было убито 228 грузинских граждан. Российские военные озвучили, что потеряли 48 солдат, в том числе 10 миротворцев. Грузины сообщили о потере 170 военнослужащих и 14 милиционеров. Около 200 тысяч человек были вынуждены бежать с места конфликта, 35 тысяч жителей даже спустя год после войны не могли вернуться в свои дома. Организации по правам человека обвиняют обе стороны в нарушении гуманитарного права, в частности, за использование кассетных бомб. Разрушение инфраструктуры в Южной Осетии и собственно в Грузии было обширным, министр обороны Грузии оценил ущерб базы и оборудования на 250 миллионов долларов.

На Западе многие комментаторы и официальные лица отнеслись к августовским событиям как к демонстрации российского империализма, а некоторые предупреждали, что Украина будет следующей в очереди – причиной войны может выступить Крым. Один неоконсервативный ученый Роберт Каган сравнил вмешательство России с вторжением нацистов в чешскую Судетскую область в 1938 году. Министр иностранных дел Великобритании Дэвид Милибэнд, призывавший Советский Союз подавить Пражскую весну 1968 года, сказал, что Россия «так и не примирилась с новой картой Европы». Американский кандидат в президенты Джон Маккейн обвинил русских во вторжении «на небольшую территорию демократического соседа, чтобы получить больше контроля над поставками нефти в мире, запугать других соседей, а в дальнейшем реализовать свои амбиции по воссоединению Российской империи». Президент Буш вмешался, сообщив своему другу Владимиру, что «издевательства и запугивание – неприемлемые способы проведения внешней политики в XXI веке».

Для многих россиян эта реакция казалась настолько предвзятой, что укрепила неверие в отношении намерений Запада. Не только обычные сторонники Путина и националисты, а русские всех политических взглядов считали, что вмешательство оправданно. Как сказал бывший президент СССР Горбачёв, учитывая грузинский обстрел Цхинвала: «Россия должна была ответить. Обвинять ее в агрессии против „малой, беззащитной Грузии“ – это не просто лицемерие, а полное отсутствие человечности». Русские с трудом представляли, что Вашингтон не послал бы свои войска для подкрепления, если бы миротворцы США подверглись нападению и некоторые из них были бы убиты в той стране, где они контролировали перемирие. Кроме того, многим казалось, что вмешательство России с целью защитить осетинское меньшинство от неоднократных попыток грузинских войск насильственно реинкорпорировать их, было похоже на то, что НАТО сделало в 1990-х годах для защиты жителей Косово от агрессии сербов. Во время этой войны самолеты НАТО бомбили гражданские объекты и населенные районы Сербии, вылетев на задания более чем 38 тысяч раз в течение 78 дней, и сбросили почти 20 000 бомб. Американские СМИ оказались настолько готовыми принять грузинскую сторону, что тоже потеряли доверие русских. Даже такая авторитетная газета, как New York Times, вынуждена была отказаться[61] от своих ранних отчетов, где перечислялись заслуги Грузии – они позже оказались ненадежными.

Что касается России, то ей осетинская война показала, как помощь США может приободрить государства, находящиеся по периметру от России с целью нападения на нее или ее союзников. Хотя Вашингтон настаивал, что предупреждал Саакашвили о последствиях проявленной агрессии, русским было трудно поверить, что Буш не дал тайного сигнала к грузинскому наступлению. США готовили грузинскую армию, также около 160 американских военных советников оставались в Грузии во время войны. Посещая Тбилиси за месяц до вооруженной вспышки, Государственный секретарь США Кондолиза Райс пообещала Саакашвили, что будет настаивать на ускорении вступления Грузии в НАТО. Вице-президент США Ричард Чейни появился в Тбилиси за несколько дней до начала войны. Во время военных действий штаты перебросили по воздуху грузинскую пехотную бригаду из Ирака.

Все эти обстоятельства, вероятно, помогут объяснить, почему 74 % россиян, опрошенных 15–18 августа, заявили, что грузинский народ «стал заложником геополитических устремлений руководства США». 70 % считали, что «руководство России сделало все возможное, чтобы не допустить эскалации конфликта и кровопролития». В сентябре увеличилось количество людей, одобривших действия и Путина, и Медведева.

Новые реалии

Даже если бы финансовый кризис миновал Россию, а грузины не открыли огонь по Цхинвалу, пока неясно, позволил ли бы Путин изменить направление внутренней политики. Он противодействовал приватизации ВГТРК. Реорганизация правоохранительных органов остановилась еще до летних событий. Любое намерение вывести свою команду силовиков из центра всеобщего внимания ослаблялось почти патологической лояльностью Путина по отношению к своим друзьям. В мае 2009 года в журнале под редакцией кремлевского корреспондента Андрея Колесникова, следовавшего тенью за президентом на протяжении восьми лет, Путин опубликовал интригующее серьезное размышление под названием «Почему трудно уволить человека». «Я отчетливо понимаю, – писал он, – что другие, пришедшие на место уволенных, будут такими же, как и их предшественники».

Тем не менее война и финансовые потрясения изменили многое. По крайней мере на некоторое время о сближении с Западом и смягчении ситуации внутри страны, казалось, не может быть и речи. Либеральная программа Медведева была потрясена вспышкой национализма и экономического беспокойства. И как только уровень ВВП сократился, а уровень безработицы вырос, Путин, очевидно, отказался от идеи отступления на второй план. Он снова был готов отправиться на помощь.

Как ни парадоксально, но считается, что Медведев доказал свою храбрость в ходе грузинских событий. Он четко и жестко обозначил свою позицию, как и Путин, и, по сообщениям, завоевал уважение генералов и их молчаливое согласие в драматических военных реформах. Далеко не сразу анализ ситуации показал, что действия России начались, как всегда, беспорядочно, танки создали затор и заблокировали Рокский тоннель. Командующий генерал Анатолий Хрулёв был ранен, пришлось попросить спутниковую радиостанцию у журналистов, так как армейская связь не работала. Россия добилась своего не потому, что обладала современной тактикой и военным искусством, а потому что имела подавляющее численное и материальное превосходство. Впоследствии Медведев получил быстрое согласие на реструктуризацию громоздких подразделений армии до 12 000 войск в компактные бригады по 4 000 человек и на то, чтобы отдать полевым командирам полномочия звонить во время налетов авиации самостоятельно, а не передавать обо всем через командную иерархию.

Тем не менее, хотя Медведев и прошел эту проверку, Путин отодвинул его на задний план. Именно Путин примчался с Олимпийских игр в Пекине для того, чтобы выслушать страшные истории беженцев и встретиться с генералами, а Медведев уединился в Кремле. Именно Путин еще раз стал не просто объектом политического внимания страны, а его «эмоциональным центром», выражая возмущение своих соотечественников по отношению к нападениям на российских миротворцев.

Не было времени, чтобы попытаться уладить дело миром. В тот день, когда был избран новый президент США, Барак Обама, Медведев пригрозил разместить в Калининграде ракеты «Искандер», нацеленные на систему ПРО Вашингтона и которые ранее предполагалось разместить в Польше. На своем первом ежегодном обращении к парламенту он подверг суровой критике «эгоистичный» и «односторонний» подход Вашингтона к международным делам.

За кулисами экономический кризис вызвал ожесточенные дебаты об ответных мерах в области политики. Сторонники жесткого курса политики, такие как министр финансов Алексей Кудрин, настаивали на ограничении государственных расходов. Государственники потребовали программу спасения для любимых кремлевских бизнесменов и национализации проблемных компаний. Хотя некоторые получили эту программу, на протяжении большей части инфляции сторонники жесткого курса выиграли. Во-первых, Кремль не хотел ослаблять давления на иностранных кредиторов, чтобы те реструктуризировали долги олигархов. Во-вторых, Путин опасался, что резервы правительства быстро закончатся. Когда правительство действительно пыталось бороться с рынком, его неспособность укрепила либеральные позиции. «Надо признаться откровенно: прямая государственная поддержка фондового рынка ни к чему не привела, – откровенно говорил Медведев в мае 2009 года, после того как власти потратили 5,3 миллиарда долларов, постепенно повышая цены на акции. – Фондовый рынок развивается по своим собственным законам». Банки, которые получили государственные кредиты, быстро конвертировали их в доллары, оказывая еще большее давление на рубль и вынуждая Центробанк тратить больше своих резервов.