Черкасову некогда было отвечать своему командиру, он по телефону выяснял дистанцию у Поливанова и передавал данные в казематы шестидюймовых пушек.
Пока там сделали расчёты и открыли беглый огонь, башня успела сделать ещё два выстрела. Оба мимо. А вот следующий, данный под аккомпанемент среднего калибра, снял всякие сомнения по поводу дальнейшей судьбы 'Якумо'.
Взрывом смяло или снесло три вентиляторных трубы из пяти находившихся в кормовой части - третья кочегарка стала немедленно 'задыхаться'. О принудительном наддуве топок речь вообще идти не могла, да и просто нормальное поступление воздуха для сжигания угля было необратимо нарушено. Крейсер потерял ещё полтора узла хода, и теперь можно было не сомневаться относительно его дальнейшей участи. Не оставалось шансов ни уйти, ни отбиться: Мацумото, получив доклад механика, уже прекрасно понимал, что на протяжении нескольких минут 'Пересвет' приблизится так, что сможет задействовать свою кормовую башню и это конец.
Нет, если бы 'Якумо' с русским облегчённым броненосцем были один на один - шанс имелся. И неплохой шанс. Но никак не в данной ситуации, когда ещё три крейсера засыпают тебя снарядами, когда выбита практически половина артиллерии стреляющего борта, когда пожары вспыхивают всё чаще, а людей, имеющих возможность их тушить, всё меньше.
Классика 'жанра': если в морском бою слабейший не может отступить, то он уничтожается полностью, причём сильнейший имеет минимальный ущерб.
Сотокити Уриу тоже это понял*. И понял, что не в состоянии ничего изменить. Вообще. Как только доложили, что 'Якумо' стал отставать - никаких иллюзий на хоть сколько-нибудь благоприятный исход боя не осталось. Адмирал не пожалел бы ни 'Нанивы', ни себя, ни сотен жизней экипажа своего крейсера, если бы имелся хоть малейший шанс...
Мелькнула мысль о попытке таранить 'Баян' или 'Богатырь', хоть как-то отомстить гайдзинам за столь бесславное поражение... Глупо - они легко уйдут, а потом спокойно расстреляют покинувший строй слабый и пожилой крейсер, а броненосец уничтожит смертельно раненный 'Якумо' в любом случае...
- Кенсуке, - повернулся чуть ли не мгновенно превратившийся в старика Уриу к командиру 'Нанивы', - поворачиваем влево. Уходим.
- Как? - не поверил своим ушам Вада. - Нас не обстреливают, мы бьём практически в полигонных условиях. Смотрите - 'Баян' горит...
- Горит. Но не тонет. Ни крена, ни дифферента не наблюдается. А вот у Мацумото дела совсем плохи... И здесь не только 'Баян'... Хочешь сразиться со всей этой армадой, когда 'Якумо' не станет?
Да его уже практически нет...
- 'Якумо' несёт сигнал:... - раздался голос сигнальщика, которому было совершенно не до разборок на мостике - он просто выполнял свои обязанности. - 'Тону. Благодарю за помощь! Уходите. Тенно хейко банзай!'
- Видишь? - мрачно посмотрел адмирал на командира крейсера. - Сейчас русские добьют 'Якумо', а потом возьмутся за нас. И не уйти будет - у них три-четыре узла преимущества. Лево на борт! Это приказ!
Эмоции адмирала Уриу, были сейчас тигром, бьющимся в клетке рациональности. Ему до жути хотелось остаться в строю, или даже броситься в атаку на русские крейсера, но это привело бы к быстрой и неотвратимой гибели 'Нанивы', а, значит, к дополнительной победе русских в данном сражении.
'Якумо' ещё совсем не собирался тонуть, но его командир, капитан первого ранга Мацумото, прекрасно понимал, что корабль доживает последние минуты. А 'Нанива', старенький и слабенький, упорно старается прикрывать своего 'большого брата'. Напрасно. Было совершенно ясно, что такое упорство только увеличит количество вымпелов, которые утопят русские.
А с броненосным крейсером всё ясно: не имея сколько-нибудь серьёзного хода, но, имея таких противников, корабль обречён. Огневая мощь таяла просто на глазах, надежды, что сумеет подойти и выручить Того со своими силами растаяла давно.
А Уриу всё пытается прикрывать... Бесполезно. Пусть бы лучше попытался спасти от скорого истребления подбитые 'Кассаги' и 'Читосе'. Может и сумеет продержаться до подхода остатков отряда Катаоки, о приближении которого доложили сигнальщики...
- Аринобу, может всё-таки в лазарет? - старший офицер крейсера, и друг ещё с гардемаринских времён, Исида пренастырно пытался спровадить Мацумото к докторам. (один из осколков снаряда с 'Богатыря', буквально взрезал живот командира крейсера, но тот категорически отказывался покинуть боевую рубку).- А смысл, Масао? - криво улыбнулся Мацумото. - Я уже не жилец на этом свете. Да и все мы тоже.
Словно подтверждая слова каперанга, очередной тяжёлый снаряд вломился в кормовой каземат, и не только 'испарил' своим взрывом всю орудийную прислугу, но и вызвал детонацию поданных к орудию боеприпасов. 'Якумо' ощутимо встряхнуло, и ещё один пожар, разгораясь, совершенно конкретно собирался проникнуть в погреба, взрыв которых гарантировал гибель крейсера на протяжении нескольких минут.
На самом деле, корабль и так прожил бы немногим больше: подключилась к обстрелу кормовая башня 'Пересвета' и из трёх десятидюймовых стволов, с расстояния в полторы мили, русский броненосец буквально за четверть часа поставил 'гранитную' точку в жизненном пути одного из лучших детищ немецких корабелов. Шесть попаданий только главным калибром в область кормы (а с такой дистанции не спасает уже никакая броня) и взрывы внутри 'Якумо' следовали уже один за другим. Полыхающий крейсер стал быстро крениться на правый борт, задирая нос.
Что и куда попало, ни на 'Пересвете', ни на крейсерах практически не видели. Но то, что главная на этот момент задача выполнена, наблюдали все, кто имел возможность смотреть в сторону противника.
Глава 33
- Скажу откровенно, Оскар Адольфович, - обратился Иванов к адмиралу, после того как на 'Баяне' отгремело последнее 'Ура!' при виде тонущего броненосного крейсера, - даже жалко их порой было. Избиение какое-то...
- Много они наших жалели, когда всемером на одного наваливались, - Энквист отнюдь не разделял мнение командира своего флагманского крейсера.
- Так я же и не спорю. В своё время 'Отову' истребили без всяких сантиментов, просто...
- Знаете, Фёдор Николаевич... Давайте об этом потом поговорим. Разворачивайте отряд, и пойдём заниматься ещё раз 'неблагородным' делом...
- Добьём подранков?
- Именно.
- Так я как раз и хотел это предложить.
- Вот и замечательно! Командуйте!
На мачте 'Баяна' поднялся флажный сигнал: 'Преследовать противника в юго-западном направлении'.
Крейсера Энквиста стали разворачиваться. 'Баян', 'Богатырь' и 'Изумруд' нацелили свои тараны в сторону покалеченных 'Кассаги' и 'Читосе'. 'Пересвет' явно не успевал за лучшими ходоками флота, но тоже развернулся в указанную сторону. Туда же направился уже готовый вернуться в строй 'Олег'.
Как ни странно, Эссен находился в приподнятом настроении: хоть его броненосцу и пришлось покинуть строй в бою главных сил, но, в результате этого, 'Пересвет' оказался в нужном месте и в нужное время. Именно его пушки помогли растерзать 'Якумо' в кратчайшие для артиллерийского сражения сроки, именно его огонь превратил лучшие бронепалубные крейсера японцев в беспомощно ковыляющие по волнам развалины. Теперь, когда главный соперник уже пылает, и, с минуты на минуту пойдёт ко дну, добить 'собачек' проблем не составит, а потом уже, вместе с крейсерским отрядом можно постараться догнать главные силы.
Однако, смертельно раненый броненосный крейсер японцев не собирался уходить из этого мира смиренно и безропотно: всё, что ещё могло на нём стрелять - стреляло. В том числе и одно орудие в кормовой башне...
Взрыв произошёл прямо перед боевой рубкой 'Пересвета', и несколько шальных осколков влетели в её смотровую щель. Пострадал при этом только один человек, из находившихся в центре управления кораблём.
- Ай! - командир броненосца схватился за голову и стал медленно оседать, прислонившись к стенке рубки.
Из-под ладоней Эссена потекло красным, и Черкасов, увидев, как падает 'первый после Бога', немедленно бросил управление огнём, и, подхватив каперанга подмышки, аккуратно опустил его на палубу.
- Санитары! Вызвать санитаров! - истошно заорал лейтенант. - И старшего офицера сюда!..
Василий почти всё время боя провёл на шканцах, формально возглавляя пожарную команду броненосца в этом месте, хотя реально командовал пожарными боцман Гнедых. Да и командовать было практически незачем - на оберегаемом участке возникли только два пожара, каковые залили бы и парой вёдер воды.
Поэтому, когда броненосец вообще не обстреливался, Соймонов позволял себе время от времени наведываться в рубку, и проводить время в общении с командиром, Черкасовым и Тимирёвым.