Висок обожгло жесткое, шершавое прикосновение… его руки, почти полностью скрытой под толщей бинтов. Губы дрогнули, донося до ее слуха глухие хрипы. Он что-то отчаянно силился сказать.
– Леша… что? Больно?... Пить?... Что сделать?! Господи…
Она не угадывала. И уже хотела было бежать за врачом, как вдруг поняла, что кроется в вырывающихся из его напряженного горла спутанных звуках. И застыла, боясь пошевелиться. Зная, что запомнит этот миг до конца своих дней, независимо от того, что ждет их дальше. Она не заслуживала. Уже не надеялась. Не могла представить в самых смелых мечтах. Но первым словом, сорвавшимся с его иссохших, до крови потрескавшихся губ, было именно это.
– Люблю…
* * *
Ее разбудила трель телефона. Она проснулась мгновенно, узнавая на экране номер доктора. Сердце сжалось, но испугаться она не успела, услышав ровный, уверенный голос.
– Ольга, простите за столь поздний звонок. Но я решил не ждать до утра. Два часа назад самолет с Вашим мужем благополучно приземлился в аэропорту Аахена. Алексей перенес перелет… можно сказать нормально. Сейчас он уже находится в клинике. Свяжитесь со мной через пару дней, я дам Вам координаты лечащего врача и сиделки.
Кажется, она выдавила из себя какие-то слова благодарности. Откинулась на подушку, напрочь забыв о потревоженном сне. И тихо заплакала. Но впервые за долгое время это были слезы радости.
Глава 30
Так продолжалось уже целую неделю. Сумасшедшую неделю, в течение которой Мирон придумывал десятки причин, чтобы держаться в стороне от жены. И если вначале она не слишком озаботилась этим, то с каждым новым днем становилось яснее, что все гораздо сложнее, чем показалось на первый взгляд. Он совершенно серьезно намеревался избегать близости с ней.
Ее нежные ласки, волнующие прикосновения, хитрые заигрывания оставались незамеченными. Хотя, нет, конечно, он все видел. Но то, что раньше приводило его в восторг и заставляло трепетать от страсти, теперь неизменно заканчивалось в холодном душе, где мужчина стал проводить гораздо больше времени, чем с ней.
Полина злилась. До слез возмущалась его нелепым поведением. Изо всех сил пыталась разговорить мужа, каждый раз натыкаясь на совершенно неприступную стену. При этом он был готов исполнить любую ее прихоть, осуществить самое невероятное желание. Проверила специально, чтобы убедиться в правоте собственных выводов. Привозил любые продукты, которые только могла выдумать, все равно в какое время суток, стоило только намекнуть. Покупал книги, игрушки, одежду, в сторону которых достаточно было просто кивнуть. Все, что угодно. За исключением единственного, внезапно превратившегося в табу.
Полина понимала его страхи. Чувствовала тревогу, сжирающую покой любимого человека. Но выносить нежелание откровенного разговора становилось все сложнее, а ставшая явно чрезмерной забота ее почти душила.
Все было каким-то неестественным. Как игра, уже порядком утомившая обоих, прервать которую не получалось. И дни, которые женщина намеревалась прожить в тихом благоговении перед пришедшим в их жизнь чудом, превратились в напряженное ожидание какого-то неизвестного выхода.
Она почти отчаялась, решившись смириться с такими неожиданными и неприятными проблемами. В конце концом ведь гораздо важнее, что он рядом. Не о том ли мечталось ей тоскливыми одинокими днями в течение целых пяти лет? Но осознав это, она вдруг с невероятной ясностью поняла, что не готова просто так уступить, поддавшись в очередной раз его слабости, отдать драгоценное время, дарованное им для счастья. Любовь к мужу была слишком сильной, чтобы проиграть еще и в этот раз.
* * *
Мирон в очередной раз перечитал странное смс. «Жду тебя. Очень-очень. Пожалуйста, возвращайся быстрее». Она что-то задумала. Снова.
Нахождение рядом превратилось в непрекращающуюся муку. Он хотел ее. Сильнее с каждой минутой. Намного больше, чем даже в начале их знакомства, когда он только восторгался юной, невинной девушкой, не осмеливаясь прикоснуться к ней. Теперь все было иначе. Его тело помнило каждое восхитительное мгновенье, проведенное вместе. Сознание возвращало болезненными вспышками памяти каждый ее стон, каждый всхлип наслаждения, каждый изгиб совершенного тела. Сжимая ее в объятьях по ночам, он даже спать не мог, вслушиваясь в дыхание любимой женщины, больше всего на свете желая слиться с ней и так же сильно боясь этого.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И сейчас, всматриваясь в строчки на экране телефона, хотел броситься к ней. Как можно скорее оказаться рядом. Но сдерживать себя становилось все сложнее. И в очередной раз принял кажущееся необходимым решение приехать домой попозже, хотя бы немного сокращая вечер и собственные страдания.
Но ничего из этого не вышло. Не помогали ни самовнушение, ни намерения держать себя в руках. Она была… слишком хороша. Просто возмутительно прекрасна, словно специально решила его помучить. Волосы рассыпались по плечам шелковой сетью, в которой хотелось запутаться. Кожа, казалось, излучала какое-то удивительное сияние в приглушенном свете прихожей. А то, что на Полине было надето…
Мирон торопливо отвернулся, с тоской понимая, что даже это бессмысленно. Ему хватило всего одного взгляда, чтобы отметить каждый нюанс. Каждый миллиметр потрясающей и недоступной красоты.
– Я ждала тебя на ужин… И о-о-чень проголодалась…
Лучше бы она так не говорила… Сразу подумал о другом голоде, терзающем почти беспрерывно… Увидев именно его в распахнутых глазах жены. В собственном отражении. Полина ведь тоже имела в виду совсем не ужин…
– Кирилл… дома?
Она улыбнулась, покачав головой.
– Нет, и будет нескоро. У него какая-то конференция… Мы совсем одни…
Мирон осторожно отцепил руки, обвивающие его шею. Прошел в кухню, стараясь забыть последнюю фразу. На фоне роскошно накрытого стола в глаза бросался огромный, просто неестественных размеров букет. Пышные розы, которых даже не имело смысла считать. Растерянно повернулся к жене.
– Что это такое?
Она пожала плечами.
– Цветы…
Нахмурился. Огромная душистая масса занимала значительную часть кухни. Его собственный букет, подаренный Полине два дня назад, на этом фоне был вообще не заметен.
– От брата?
Глупый был вопрос… Кирилл вряд ли стал бы дарить сестре такие цветы, тем более без повода.
Полина рассмеялась. Слишком весело. Гораздо более весело, чем следовало в данной ситуации.
– Нет, при чем здесь Кир… Старый клиент решил проявить таким образом благодарность за устроенный корпоратив… Знаешь, он даже пытался пригласить меня на ужин. В моем же ресторане… Забавно, правда?
Он не видел ничего забавного. Но возмущаться по поводу подарка было бы нелепо. Рядом с ней каждый день находились десятки мужчин, богатых и привлекательных. Ресторан пользовался успехом в городе, и Мирон об этом хорошо знал, как и о многозначительных взглядах, которые дарили клиенты его жене.
Еда была замечательной. Как всегда. Наверное. Он не почувствовал вкуса. Вообще не понял, что находилось на его тарелке. Не мог оторвать глаз от Полины. Ее одежда… Никак не получалось вспомнить, как называется это странный наряд, обнажающий гораздо больше, чем позволяющий скрыть.
– Ты давно полюбил рыбу, милый? – невинно поинтересовалась жена, убирая пустую тарелку.
– Рыбу?
Он терпеть ее не мог, ни в каком виде. Но именно рыбу узнал в аппетитно обжаренных кусочках, оставшихся на сковороде. Полина расхохоталась.
– И кто из нас беременный? Не знала, что у тебя так сильно поменялись вкусовые пристрастия…
Как же хотелось разделить ее смех… Зарыться лицом в душистые волосы, то и дело задевающие его…
– Я набрала ванну, любимый… Сможешь потереть мне спину? – и, не дожидаясь ответа, она убежала, бросив ему многозначительный взгляд.
Надо было проигнорировать просьбу – он знал это совершенно точно. Но искушение увидеть ее, утопающую в ароматной пене, оказалось слишком велико. Жена играла не по правилам, но отступить от них ему самому хотелось слишком сильно… Почти до боли.