будет достаточно времени для отдыха и реорганизации в Кхарте – и такова была суть нашего плана.
В этих проектах не учитывался совершенно новый фактор. На ранних этапах разведки я внимательно следил за состоянием здоровья отряда. Один или два кули быстро пали жертвами больших высот, но остальные, казалось, неуклонно становились сильнее. Ничто не удивляло нас сильнее быстрой акклиматизации большинства и появления положительных эффектов от жизни в высокогорных лагерях. И я, и Буллок покинули долину Ронгбук, чувствуя себя настолько здоровыми, насколько лишь могли пожелать. Все сомнения по поводу нашего здоровья улеглись. Я же был убежденным оптимистом и не представлял себе ни малейшего отклонения от моего обычного стандарта здоровья и силы. Но после полудня 7 августа, когда мы с трудом преодолевали фирн[277], я впервые ощутил изнеможение, выходящее за пределы мышечной усталости и фоновой вялости от горной болезни. К тому времени, как мы достигли морены, у меня раскалывалась голова. Наконец добравшись до палатки, я провел там лихорадочную ночь, измотанный и дрожащий. Следующее утро началось с минуты славы. Можно сказать, буквально. Требовалось добыть фотографию трофея, который мы вчера завоевали. Я протащил себя и пластинчатую фотокамеру на несколько ступеней вверх к гребню морены – лишь для того, чтобы обнаружить, что для моей цели потребуется дальнейший переход, примерно на 300 ярдов[278]; а 300 ярдов – это больше, чем я мог одолеть. Я волей-неволей довольствовался менее интересными экспозициями и вернулся к завтраку с мрачным осознанием того, что как минимум на данный момент я выведен из строя. Чуть позже мы узнали, что полковник Говард-Бьюри прибыл накануне вечером в наш Базовый лагерь. Я тут же с облегчением решил провести там с ним тот самый день, который надеялся выгадать. После долгого, затянувшегося марша вниз, по тому же окруженному зеленью, бабочками и цветами маршруту, что на подъеме так радовал душу, я был вынужден отлежаться в постели.
Три дня спустя, 11 августа, мы разбили палатки в укрытом от ветров месте высоко в долине Кхарта, на высоте около 16 500 футов[279]. Здесь протекали два притока: первый, впадающий с севера, был явно слишком мал, чтобы принимать его во внимание; а второй – с юга, поскольку, где бы ни находился его исток, он не мог находиться дальше к северу. Мы увидели, что впереди нас долина раздваивается. Следуя за большим потоком, мы намеревались довольно скоро добраться до искомого ледника и наконец определить, поможет ли он нам достичь перевала Чанг-Ла. 12 августа, в день необходимого простоя после трех долгих переходов, кули занялись сбором топлива. Оно, к нашему восторгу, было здесь в изобилии: повсюду вокруг нас росли рододендроны и встречался гобар[280], а чуть ниже по долине рос можжевельник – лучшее, на что мы могли надеяться. Последний марш был слишком тяжел для меня, и я снова был вынужден оставаться в постели с больным горлом и воспаленными гландами.
Казалось очевидным, что следующие два дня должны стать кульминацией или провалом всей нашей разведки. Тайна, в конце концов, ждала разгадки, как и самое важное наше открытие – свершения. Надеюсь, соперничество с моим товарищем за честь быть первым было так же далеко от моих мыслей, как и прежде. С самого начала мы с Буллоком разделили всю кампанию, работали и строили наши планы вместе и ни на мгновение не завидовали монополии другого на конкретное приключение. Тем не менее после всего, что мы испытали, мне было бы неприятно оказаться за бортом на самом финише. Я признаюсь, что хотя бы просто не оказаться при смерти после того, как так долго руководил поиском, – горькое ожидание. Но поиск нельзя было прекращать, и утром 13 августа я помахал на прощание Буллоку из тоскливого комфорта моего спального мешка. Сколько дней он будет отсутствовать, прежде чем вернется, чтобы рассказать свою историю? И что это будет за история? Будет ли он уверен, что путь найден? И как долго еще нам терзаться сомнениями?
Оставаться в постели наедине с такими мыслями было невозможно, и к середине утра я уже грелся на солнце, описывая в весточке домой свою унылую историю. Жест одного из кули прервал мои размышления. Я оглянулся и, к своему большому удивлению и искреннему восторгу, увидел приближающуюся фигуру майора Морсхеда. Я давно надеялся, что он сможет освободиться и присоединиться к нам. И он прибыл как раз вовремя, чтобы разбавить мое нынешнее одиночество, укрепить отряд и помочь нам, когда помощь так нужна. Более того, он привез мне из Уолластона лекарства. Ободренный то ли непривычным для меня актом приема лекарств, то ли самим препаратом, я начал уповать на то, что к утру мне станет лучше. И пусть это слабое чувство не поддавалось логическому объяснению, это определенно была надежда.
Тем временем Буллок, хоть и не встал в самую рань, достаточно рано вывел свой отряд, чтобы, если все пойдет хорошо, продвинуться так высоко, чтобы хотя бы оказаться в пределах видимости языка ледника и успеть разбить палатки за несколько часов до наступления темноты. Уже в сумерках мы заметили кули, сбегавшего вниз по ближайшему к нашему лагерю крутому песчаному склону. Он передал записку от Буллока: «Я вижу впереди ледник, и он заканчивается еще одним высоким перевалом. Я поднимусь на перевал завтра утром, если смогу, и с него должен быть виден наш ледник. Но, похоже, в итоге окажется, что самое маловероятное решение и является верным и ледник выходит в долину Ронгбук».
В долину Ронгбук! Мы обсуждали такую возможность. Ледник, идущий туда с востока, оставался неисследованным. Но, даже если мы обойдем вниманием все, к чему ведет нас восточный гребень Чанцзе, и другие особенности местного рельефа, оставалась неразрешимая трудность, связанная с тем небольшим ручьем, который мы так и не смогли пересечь после полудня нашей первой экспедиции. Как мог столь скудный поток воды исходить из предположительно огромной площади льда?
В любом случае проверить это предположение – наш вызов. Тайна становилась все загадочней. И хотя наше любопытство росло, шансы найти путь к Чанг-Ла, сохранив необходимый запас времени до конца месяца, таяли все быстрее. И независимо от того, окажется ли неожиданная версия правдивой или нет, нынешняя ситуация предполагала неприятное осложнение в виде нового перемещения нашей базы дальше на север.
На следующий день я ощутил, что здоровье восстанавливается, и с накопленной энергией отправился в путь с Морсхедом: мы неторопливо шли вверх по долине, отвергнутой Буллоком, и нам внезапно повезло – до