— И где планируется переход Исмаил-хана в Афганистан? — спросил я, рассматривая карту, когда Лавр закончил доклад об общей ситуации в Туркестане.
— В районе Керки, — Лавр ткнул карандашом в точку на карте. — Сюда идет удобная дорога от Карши. Керкинская крепость до сих пор держится. В её районе Амударья с сильным течением и водоворотами. Переправу наладить непросто, вот англичане и топчутся там на месте. Плюс, туда перебросили артиллерийскую бригаду новых трехдюймовок, вот она с закрытых позиций и не даёт британцам наладить переправу.
Лавр Георгиевич усмехнулся и показал на карте две точки, обозначив их наброском топографического знака — переправа.
— В этих местах, недалеко от крепости можно вплавь на лошадях перебраться через реку, а каюками[22] переправить пушки. Орудия бригады, если что поддержат переправу. Отсюда Исмаил-хан пойдет на Мазари-Шариф, где англичане разоружили афганский гарнизон крепости, а туркменские всадники ушли в горы сами. От них уже приходил представитель в Керкинскую крепость с предложением присоединится к войскам Исмаил-хана. Насрулла-хана, командующего войсками Афганистана, они не поддерживают, так как тот отдал приказ не сопротивляться английским войскам. А туркмен служило у Хабибулла-хана порядка десяти тысяч. И воины они хорошие. А если им подкинуть оружия, то я думаю, Мазари-Шариф, Сарыкуль, Шабирган и Андхой скоро будут под рукой Исмаил-хана. Именно эти четыре округа в своё время поддержали Мухамед-Исхак-хана в борьбе с Абдур-Рахман-ханом, отцом Хабибулла-хана.
— Кстати, что там о нём слышно? В информации, которую до меня довели, говорится, что Хабибулла-хан сдался англичанам, — перебил я Корнилова.
— Пока ничего конкретного не знаем. Только слухи, и они противоречивы. Я могу только подтвердить, что в Дрош его охрана сражалась вместе с остальными против британцев. А на Лойя джирга он призвал старейшин и князей объявить джихад, то есть священную войну, до тех пор, пока территорию Афганистана не покинет последний английский солдат. Те деньги, что эмир получил за подписанный договор с Англией, Хабибулла-хан был готов отдать на джихад. Это я слышал собственными ушами.
Признаться, от такой информации я несколько охренел.
— А почему ты ничего не сообщил об этом в донесении? — поинтересовался я.
— Потому что, не известно жив ли Хабибулла-хан, или же мертв. Я склоняюсь ко второму варианту. Из города он не вышел, как и часть его охранников. О том, что хан сдался, заявили британцы, но никто из уважаемых афганцев ещё не подтвердил, что Хабибулла жив. Даже Насрулла-хан молчит. Хотя, ему больше выгодна смерть Хабибуллы. Он имеет на престол больше прав, чем Исмаил-хан и старший сын эмира — тринадцатилетний Аманулла-хан. Да и ставку мы уже сделали на Исмаил-хана, — Корнилов замолчал и начал постукивать карандашом по столу, о чём-то размышляя.
— О чём задумался? — прервал я молчание.
— Да, прикидываю варианты делёжки власти, если Хабибулла-хан всё-таки жив.
— И что получается?
— В принципе, для нас ничего не меняется. Афганцы уважают силу. У кого сила, у того и власть.
А у меня после этих слов мысленно перед глазами очень ярко возникли кадры из кинофильма, где главный герой рассуждает, положив пистолет на стол: «Вот скажи мне, американец, в чём сила? Разве в деньгах? Вот и брат говорит, что в деньгах. У тебя много денег, и чего? Я вот думаю, что сила в правде. У кого правда — тот и сильней. Вот ты обманул кого-то, денег нажил, и чего, ты сильней стал? Нет — не стал! Потому что правды за тобой нет! А тот, кого обманул, за ним — правда. Значит, он сильней. Да»⁈
Хорошо рассуждать о правде, когда ты вооружен в отличие от твоего оппонента. Все твои слова выглядят куда весомее. Так что в некотором смысле Лавр прав. У кого сила, у того и власть.
Корнилов же между тем продолжал говорить:
— Если к Измаил-хану примкнут туркмены и солдаты гарнизонов, то его с большим удовольствием поддержат и старейшины, и князья северного Афганистана. А генерал-губернатор Субботич при таком развитии ситуации планирует фланговый удар частями 1-го Туркестанского корпуса через Керки на Мазари-Шариф и дальше на Кабул, — Лавр хмыкнул. — Поддержим, так сказать, штыками нового законного эмира Афганистана.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Поддержим, куда мы теперь денемся, — я тоже хмыкнул и улыбнулся. — С Афганистаном, в принципе, понятно. Что по Персии и Турции?
— Мозафереддин-шах, как новогодняя елка продолжает собирать награды. В 1902 году он стал кавалером ордена Святого апостола Андрея Первозванного, ордена Святого Александра Невского, Белого орла, кавалером ордена Святого Станислава I степени и Святой Анны I степени с бриллиантами, плюс получил заем в двадцать четыре миллиона рублей[23] под пять процентов годовых на семьдесят пять лет. Гарантией займа стали таможенные доходы Ирана, плюс мы получили концессию на добычу нефти на юго-востоке Персии в районе Майдан-и-Нафтуна, и сразу попали точно в десятку, в отличие от англичан, которые больше десяти лет искали, искали нефть, и не нашли, — Корнилов задумчиво посмотрел на меня, а потом с какой-то хитрецой спросил:
— Говорят, что информация об этом районе из Аналитического центра пришла? И к Манташеву приезжали «черные ангелы», после чего он заключил с Мозафереддин-шахом концессию за смешные пятьдесят тысяч рублей, а сейчас буквально в нефти купается.
Что я мог бы ответить Лавру правдиво — очередное прозрение из прошлого-будущего. А дело было так. В Российскую империю с несколько неожиданным визитом прибыл Мозафереддин-шах. Встреча высокого гостя, обмен высшими государственными наградами, переговоры, во время которых и всплыла просьба главы Персии — денежек бы в долг лет на семьдесят, да побольше. Когда обсуждали, сколько дать, да под какие гарантии, перешерстили все сведения по Персии, что были в Аналитическом центре.
Тогда-то я и наткнулся на информацию, как в Персию проникал британский капитал. Первопроходцем был барон Пол Джулиус Рейтер, он же Изя Бер Йошафат из Касселя. Тот самый Рейтер из моей истории, который был основателем одного из крупнейших мировых информационных агентств — Reuters. Здесь он телеграфными линиями, кстати, тоже успешно занимается.
В 1872 году барону удалось каким-то образом получить от шаха Насера ад-Дина концессию, которая давала Рейтеру исключительные права сроком на семьдесят лет на все персидские недра и всю инфраструктуру: дороги, телеграф, фабрики, мосты, дамбы, железные дороги. Изя также получал на откуп персидские таможни на 20 лет и преимущественное право на создание госбанка Персии в тот момент, когда он станет нужен правительству.
В общем, от такой концессии все вокруг охренели. В первую очередь персидская элита, усмотревшая ущемление своих прав, а главное покушение на их кошелёк-бюджет. В народе стали распространятся слухи, что Шах продал Персию еврею, который проведет дьявольскую чугунку прямо по святым местам и могилам праведников и такое прочее.
Российская империя тоже была не в восторге от подобного «благоволения» к Великобритании в лице её подданного. Даже британская корона не особо сильно радовалась пронырливости своего подданного, справедливо полагая, что за банкет придется платить ей, и поддержки концессии не оказала.
В результате год спустя, в 1873, шах вынужден был концессию отменить, но барон Рейтер все же урвал от Персии кусок. В 1885 году он получил концессию на создание первого банка в Персии по европейскому образцу — Imperial Bank of Persia. А в 1889 года получил концессию на 60 лет на поиск и добычу нефти. По условиям концессии она ликвидировалась, если в течение 10 лет нефть не будет найдена. Доля Персии в прибылях концессии должна была составлять 16%. Рейтер создал под это дело специальную компанию Persian Bank Mining Rights Corporation, привлек больше миллиона фунтов стерлингов и за десять лет ничего не нашел. В 1899 году концессия была ликвидирована, а в 1901 ликвидирована и компания.