Вдруг рядом раздался радостный крик. К ним бежали, размахивая руками, Яцько и Драган.
— Жива! — вскрикнул Драган и, не стыдясь Звенигоры и Яцько, крепко обнял девушку. — Жива!
Марийка покраснела, но не отклоняла лицо от его пылких поцелуев.
Но первая радость встречи скоро прошла. Услыхав, что дедушку Момчила забрали воины Сафар-бея, Марийка залилась слезами. Она хорошо знала, что из рук Сафар-бея ещё никто из болгар не вырывался живым.
Звенигора старался не подать вида, как ему тяжело, но резкая морщина между бровями, потемневшие глаза и крепко сжатые губы, подёрнутые серым налётом, без слов говорили о его состоянии.
— Куда их погнали?
— Наверно, в Сливен, — ответил Драган.
— Тогда и мы пойдём в Сливен, — решительно заявил Звенигора.
— Нет, мы пойдём в Чернаводу, — возразил Драган. — В Сливне нас сразу схватят аскеры Сафар-бея. А в Чернаводе воевода Младен. Он посоветует, как вызволить Момчила. Он любит старика.
Звенигора удивлённо взглянул на Драгана. Воевода Младен? Но это же, очевидно, отец Златки!.. Однако снова сдержался, ничем не проявил своих чувств.
ЧЕРНАВОДА
1
На третий день добрались до Хладной горы. Здесь начинался гайдутинский край. На перевале их остановила стража.
— Кто есть? — прозвучало из кустов.
Все остановились. Драган вышел вперёд:
— Драган, другари.
— Скажи паролу!77
— «Бий железото, докато е горещо!» — тихо произнёс парень.
— «Так, бия се до победа!» — послышалось в ответ, и из кустов вышли два гайдутина.
— А то кто такие? — спросил седоусый встревоженно.
Драган коротко объяснил, кто они, и добавил:
— Мы торопимся в Чернаводу к воеводе Младену.
— Что случилось?
— Есть важные вести.
Седоусый гайдутин кивнул своему товарищу, длиннорукому великану, что стоял рядом.
— Ганчо, проведи их к Петкову.
Шли молча. Уже смеркалось, когда Ганчо привёл их в небольшое горное село, окружённое каменной стеной.
Вконец уставшие путники вошли в тесный, вымощенный каменными плитами двор. Навстречу им появился угрюмый человек, заросший до самых глаз чёрной бородой.
— Кто такие? — спросил человек. — По какому делу? Я кмет78 Петков.
— У меня важное сообщение воеводе Младену, — выступил Драган. — Дайте нам поесть и коней, чтоб доехать до Чернаводы.
— Подожди, подожди, ехать не надо. Воевода у меня. Вы его сейчас увидите, — сказал угрюмый бородач и повёл их к огороженной мощным забором хижине. Затем ввёл в горницу, большую сумрачную комнату, посреди которой стоял грубый еловый стол. Вдоль стен — широкие и длинные скамьи, покрытые шкурами и коврами. На стенах — оружие: сабли, ятаганы, луки с колчанами, ружья-янычарки и два боздугана79 с крепкими ремёнными петлями на рукоятках.
На столе в высоком серебряном подсвечнике горела восковая свеча. Здесь же стояли миски с едой, чарки и глиняная бутыль с вином.
За столом сидел только один человек. Драган вышел вперёд:
— Здравей, воевода!
Звенигора не отводил взгляда от этого необыкновенного человека, о котором так много рассказывал Якуб. Так вот какой он, воевода! Среднего роста, лицо худощавое, бледное. Густые волнистые волосы зачёсаны назад, по ним искрится серебристая изморозь.
Воевода порывисто встал с места, поднял вверх свечу:
— Ты, Драган? Что случилось? Почему ты здесь?
— Беда, воевода. Сафар-бей сжёг хижину бая Момчила, а его самого забрал с собой. Боюсь…
Драган внезапно замолк и тревожно посмотрел на Марийку. У девушки задрожал подбородок. Воевода поспешил сгладить промах парня:
— Будем надеяться на лучшее. Когда схватили Момчила?
— В субботу.
— Значит, Сафар-бей уже в Сливене, если не творит бесчинств где-нибудь по дороге. Ну что ж, надо разведать обо всем и постараться вызволить Момчила.
— Спасибо, воевода, — прошептала Марийка и, совсем обессилев, опустилась на лавку.
— Хозяин, — обратился воевода к кмету Петкову, — приглашай другарей к ужину.
Кмет подвинул скамью к столу. Все уселись.
— Ты не из горцев, друг? — немного погодя спросил воевода Звенигору. — Что-то твоё лицо мне незнакомо.
— Я казак, бай Младен… С Украины, — отвечал Звенигора. — Мы бежали из турецкой неволи вместе с Якубом…
— С каким Якубом?
— Твоим другом по медресе Якубом Махметом-агою!
— Что-о? Ты знаешь Якуба Махмета-агу?
— Да, он мой друг.
Воевода быстро встал из-за стола. Его бледные щеки порозовели от волнения.
— Представьте, столько лет я не имел никаких известий о Якубе — и вот на тебе! Оказывается, он жив, здоров и бежит вместе с казаком-руснаком из турецкой неволи!.. Удивительно!.. Друг, ты должен немедленно рассказать мне все, что знаешь о Якубе!
— Расскажу, бай Младен, — поднялся и Звенигора, — но только наедине. У меня есть и другие важные вести.
Воевода проницательно посмотрел на казака и вдруг побледнел. Невероятная мысль поразила его сердце.
— Ты хочешь сказать, что… Стой! Выйдем отсюда. Петков, проводи нас скорее!
Голос воеводы дрожал. Кмет Петков с подозрением посмотрел на незнакомца, ощупал взглядом каждую складку одежды, стараясь убедиться, нет ли у того оружия.
— Но, бай Младен…
— Не думай ничего плохого, Петков. Веди нас.
Кмет провёл их в небольшую комнатку, служившую ему спальней, зажёг свечку и, подчиняясь властному взгляду воеводы, с явной неохотой вышел и прикрыл за собой двери.
— Ты знаешь что-то о моем сыне, друг? — спросил воевода, сжимая руку Звенигоры.
— Нет. О Ненко мы с Якубом ничего не знаем.
— Тогда что ты хочешь сказать мне?
— Жива Златка. Мы добрались с нею в Болгарию.
Воевода схватился за сердце.
— Златка! Дитя моё!.. — прошептал он задыхаясь. — Где вы её с Якубом оставили?
— И Якуба и её захватил Сафар-бей.
— Что?!
— Вместе с Момчилом. Якуб выдаёт её за свою дочку.
— Ей угрожает опасность?
— Не думаю. Якуб — турок.
— Это правда. Хотя и не утешение. Надо немедленно что-то делать, чтобы вырвать её из когтей Сафар-бея!
— Я тоже так думаю, — сказал Звенигора.
— Мы сейчас же едем в Чернаводу!
Воевода Младен не скрывал своего волнения. Войдя в горницу, он приказал кмету немедленно готовить для всех коней.