— Давно? — Ирина напустила на себя важность.
— Полгода.
Ирина прищурилась:
— Что же ты сразу ко мне не пришла? Ходила к шарлатанкам, к самозванкам всяким, а след-то простыл?
Женщина чуть дрогнула уголками рта: бинго, ведьма. Ходила.
— Сколько я денег на экстрасенсов потратила, — сказала визитерша почти без сожаления, с одной усталой тоской. — На провидцев, на ясновидящих…
— Много увидели? — Ирина позволила себе насмешку в голосе.
Женщина устало покачала головой:
— Один сказал, что жив он, только вернуться не может. В психиатрической клинике, без имени. Я все больницы обзвонила, объехала… Другой сказал — мертв, и тело пропало, не ищи. Третья говорит — сбежал в Австралию. Да как он мог сбежать? Его загранпаспорт в тумбочке как лежал, так и лежит… Да и не стал бы он, к детям сильно привязан.
Ирина поджала губы. Коллеги, допущенные до кормушки раньше, успели растащить по ниточке возможные версии, не оставив ей свободы маневра.
— Болел он, — продолжала женщина. — Но с таким диагнозом, знаете, годами живут. Если ремиссия. Не так, чтобы упал и все. В последние дни он хорошо себя чувствовал…
Она не говорит о нем как о муже, подумала Ирина. С такими интонациями она могла бы разыскивать пожилого родственника: свекра, например. Старшего сводного брата.
— У вас дети?
— Сыновья, семь и восемь.
Такие маленькие, подумала Ирина. Поздний брак?
— А раньше он был женат? До вас?
— Нет, — твердо сказала женщина.
Или ты ничего об этом не знаешь, подумала Ирина.
— Другие дети у него есть? На стороне?
— Нет, — еще тверже ответила гостья.
И добавила, помолчав:
— Снится он мне. Часто. Вроде просит его найти… То говорит, чтобы не искала…
Чувство ответственности, подумала Ирина. Можно бы ее подоить, чтобы она еще пару раз пришла… Но, скорее всего, глухой номер. Если я ее не удивлю до печенок — в следующий раз пойдет к другой ведьме. Не я у нее первая, не я последняя.
— А детям говорю, что папа в… командировке, — женщина вдруг всхлипнула без слез.
Ну да: прошел почти год, все это время она искала, ходила, сидела в больницах и моргах, уже и самые горючие слезы высохли.
Ирина поглядела на череп, будто советуясь. Побарабанила пальцами:
— Фото есть?
— Вот, — женщина вытащила фотографию, запечатанную в прозрачный файлик. Жанровая сценка на пикнике: Ирина увидела сперва двух мальчиков в одинаковых синих курточках, по обе стороны от мангала, потом свою гостью в спортивном костюме, на чурбачке, и наконец мужчину в центре снимка: он смеялся, глядя в камеру, поэтому узнать его было почти невозможно.
Он смеялся. Ирина никогда не видела, чтобы он хотя бы улыбался.
— Олег?!
Заколебался огонек свечи. Покачнулись тяжелые портьеры. Ирина таращилась, не веря глазам, всматривалась в детали: на мужчине были светлые джинсы и футболка с надписью «Я люблю Лондон». Аристократически-небритые щеки. Голубые глаза — надо же, Ирина привыкла, что они серые…
Гостья смотрела на нее, моментально подобравшись, осветившись изнутри: как будто заново вспыхнула давно запыленная лампочка по имени надежда.
— Олег Васильевич! — Ирина редко когда чувствовала себя такой значимой, значительной и компетентной, и взгляд, обращенный на гостью, сиял, как фары дальнобойного грузовика. — Да, я могу помочь тебе, голубушка, твой муж…
Ее глотку парализовало. Тщетно попытавшись откашляться, продышаться, снова заговорить, Ирина оглянулась…
Демон Олег Васильевич, бледная тень живого человека с фотографии, стоял за ее спиной, и лицо у него было такое, что Ирина помертвела.
— Гони ее, — сказал демон сквозь зубы. — И ни слова.
Но, Олег, попыталась взмолиться Ирина. Звука не получилось — она только всплеснула руками. Стол зашатался, череп отрицательно качнул костяной головой.
— Гони ее в шею и больше никогда не принимай, — демон мельком взглянул на фотографию, и лицо его перекосилось.
— Уходи, — выдохнула Ирина, не глядя на клиентку. — Не возвращайся.
— Вы что, вы его знаете?! — Клиентка поднялась. — Вы назвали его по имени-отчеству!
— Уходи, — Ирина кашляла, смахивая с ресниц слезы. — Убирайся!
— Вон, — подсказал демон.
— Вон, — тяжело выплюнула Ирина.
— Я в милицию пойду, — после паузы пообещала клиентка. — Я скажу, что вы его узнали. Что вы знаете, что с ним случилось, и причастны…
— Вон!
Ирина толкнула стол изо всех сил. Стол опрокинулся, обнажая пластиковую корзину с отходами магического ремесла, но Ирине было не до церемоний. Запрыгал по полу череп, и кажется, что-то от него отвалилось. Полетела свечка; целую секунду Ирина была уверена, что сейчас-то все и запылает, как в кино, но свечка захлебнулась воском и погасла.
Клиентка пятилась к двери. Безумие Ирины произвело на нее впечатление.
— Уходи! — Ирина сжала зубы. — Скорее!
Клиентка подняла с пола фотографию, запечатанную в файлик, и вышла, не оглянувшись. Сквозь неплотно прикрытую дверь ведьма слышала, как обеспокоенно зачтокала Вика, как захлопнулась входная дверь, и все стихло.
* * *
— Не мое дело, конечно, но, Ира, это перебор. Смотри, череп треснул.
— Ну и фиг с ним.
— Скатерть вся в воске! А если бы загорелась?
— Чему тут гореть.
— А мало ли? И эта тетка ушла, знаешь… Как бы она ментов на нас не навела. Или налоговую.
— Да ладно. Откупимся.
— Раз откупались, два откупались… Ир, а что случилось-то?
Ирина двумя руками взялась за гудящую голову:
— А что обычно случается? Отдохнуть мне надо.
Вика скорбно покачала головой.
Ирина знала, что она ищет работу. Если бы не дочь — Вика давно ушла бы на меньшие деньги, но Даше надо было оплачивать репетиторов, и в перспективе маячила плата за обучение, если девочке не удастся поступить на бюджет.
Демону плевать было на все эти житейские подробности. Он стоял в углу, скрестив на груди руки, и сверлил Ирину взглядом; Ирина не глядела на него — не потому, что боялась, а потому, что презирала.
Все мужики сволочи. Даже мертвые мужики. Эти — в особенности; ну почему не рассказать несчастной женщине правду? Веселее ей от этого не станет — но станет хотя бы спокойнее. Хотя бы оплачет его и будет жить дальше. Она-то, в отличие он самоубийцы, живая…
Так нет же! Ему плевать, что она чувствует! Ему вообще плевать на семью, на детей, — ничего удивительного! Мужик вульгарный, натуральный, во всей своей красе.
Допустим, в самоубийстве нелегко признаваться. Но оправдывают как-то и самоубийц! Помрачение рассудка, психическая болезнь, мало ли… Да и не требуется признаваться! Просто заткнись и промолчи! Ирина сама бы все расписала так, что у вдовы ни тени осуждения — только жалеть, любить, оплакивать, свечку в церкви, панихиду…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});