Помогать кому-то от широты душевной имперцы не хотели принципиально — это было противно всей политики Империи. А планета, не имеющая за душей практически ничего, кроме банковской системы и торговых домов, не могла предложить что-либо, всерьез нужное имперцам. Поэтому предложение Империи было простым и незамысловатым — входите в состав нашего государства, и будет вам счастье. Это, кстати, было довольно щедрым предложением. К тому же, статус протектората автоматически позволял защитить жителей планеты, не прилагая к тому усилий — нападение на имперскую провинцию означало войну, а драться с огромным и сильным государством исламисты в тот момент совершенно не жаждали. Вот только самих жителей планеты, точнее, ее правящую верхушку, такой поворот не устраивал совершенно. Нет, в состав Империи они войти были не против, но при этом желали сохранить в неприкосновенности свой национальный состав, традиции, финансовую систему. Империи же все это было не нужно — зачем чужой этнос, если есть свой? Ассимиляция, ассимиляция и еще раз ассимиляция — это был девиз Империи с момента ее создания. И, естественно, никакого полноправного статуса, пока не закончится карантин на три поколения. В общем, не договорились.
Правда, всего через две недели, когда войска Союза Исламских государств, разгромив слабый флот обороняющихся, начали высадку на планету, ее жители были согласны уже на все. Но — поздно, именно тогда император и сказал свою историческую фразу: «Империя не торгуется и не предлагает дважды». Это был приговор, и с обреченной планеты удалось вырваться немногим. Одной из таких счастливиц была и бабушка Смита, Ноэми Нордяян.
Самое интересное, что тех, кто уничтожил ее семью, она ненавидела намного меньше, чем тех, кто отказался класть своих солдат, чтобы их защитить. При этом достаточно простая мысль о том, что нечего было вначале на армии экономить, а потом рожу кривить, в голову ее как-то не поместилась. В результате, став взрослой и получив образование (довольно посредственное, надо сказать), она попробовала свои силы в политике. Правда, ее быстро признали невменяемой, и дни свои политик-неудачник окончила в уютном доме с мягкими стенами, но успела заразить ненавистью дочь, а та, в свою очередь, ее внука, и все попытки отца, человека неглупого и уравновешенного, исправить ситуацию уже не смогли. У Смита вдобавок, на воспитание наложилась зависть к уверенным в себе и никого не боящимся имперцам — сам он был осторожен, если не сказать трусоват, а Империя как раз находилась в зените могущества, и ее граждане, чувствуя за спиной мощь огромного государства, могли себе позволить не бояться никого.
Однако, если будучи частным лицом Смит имел право ненавидеть кого угодно, то став политиком высокого уровня он эту превилегию автоматически потерял. Только вот сам он этого не понял, и результат вышел закономерным. Наводнив спецслужбы своими земляками, выходцами с той самой планеты, откуда была родом его бабка, Смит организовал ни много ни мало, а ликвидацию императора и, одновременно, развязал войну против Империи, рассчитывая, что, будучи дезорганизованной, да вдобавок с парализованным борьбой за власть правительством, Империя окажется неспособной оказать сопротивление и будет уничтожена. Ух, как он ошибся!
В принципе, ошибочным был всего один постулат. Смит абсолютно не учел, что император — это не отдельный человек. Любого монарха играет свита, и в этом отношении император ничем от других не отличался. Проще говоря, он был лидером группы людей, стоящих во главе страны, а уж те, даже если и имели какие-то внутренние противоречия, предпочитали решать их в своем тесном коллективе, не вынося сор из избы. Внешнюю же угрозу они, напротив, встречали сомкнутым строем, понимая, что это — закон выживания. И даже если там и были дураки, не понимающие простых истин, то количество их не достигло критической величины. Как следствие, отложив разборки и борьбу за власть «на потом», руководство Империи успешно избежало коллапса системы управления. К тому же, Смит очень сильно ошибся в оценке вооруженных сил Империи, хотя это была уже не его вина — просто разведка Земной федерации была не всеведуща. Результат оказался закономерен — разгромив войска федерации в нескольких пограничных сражениях, Империя, не мудрствуя лукаво, перешла в наступление, и остановить ее ударные флоты было уже нечем. Тогда удалось откупиться, отдав в качестве компенсации большой кусок территории и самого Смита, арестованного военными прямо в своей постели. Империя, тоже не жаждавшая тратить ресурсы на такого рода конфликты, согласилась, но именно эта потеря федерацией нескольких звездных систем, которые впоследствии почему-то стали именовать спорными, явилась поводом для целого ряда масштабных войн. Дело в том, что имперцы, демонстрируя воистину непробиваемую тупость, упорно отказывались понимать ясную всему цивилизованному миру спорность территорий и их право на самоопределение. С невероятным упрямством имперцы утверждали: то, за что они заплатили кровью, их, только их, и обсуждению не подлежит. Эту точку зрения они подтверждали, не жалея снарядов, что вызывало ненависть у соседей, которых имперцы с периодичностью в двадцать пять — тридцать лет нещадно били. Однако урок все же был извлечен, усвоен, и с тех пор военные большинства стран упорно, а порой и с применением грубой силы, препятствовали каким-либо попыткам проникновения бизнеса во власть. Те, разумеется, все равно пытались, но в обществе с традиционно сильными позициями армии это было задачей нетривиальной. Если уж даже киборгов настраивают, чтоб «не пущщать»… Как следствие, ограбление банка оказывалось с точки зрения заложенных в Артура программ едва ли не богоугодным делом, и потрошить Форт Нокс местного значения он пошел со спокойной душой и чистой совестью.
Добыча, на сей раз, оказалась несколько больше, чем в результате первой экспроприации, хотя, конечно, могло быть и лучше. Поймав себя на брюзжании, киборг мысленно улыбнулся и с интересом посмотрел на Джоанну. Ну да, она была в легком обалдении — на такие деньги здесь можно без особых проблем купить небольшой замок. Оставалось только сказать, что половина — это ее доля, и удивиться тому, как она не взвизгнула от восторга. Сдержалась же как-то, а потом, сразу после того, как первые впечатления чуть прошли, начала деловито пересчитывать и сортировать нежданное богатство. Ну да женщины рациональнее мужчин. Придя к этому выводу, полностью согласующемуся с теорией и предыдущим опытом, Артур расслабился и с интересом подумал о том, что трясло ее, когда они вернулись, изрядно. Смотреть было страшно, так нервничала. И ведь не в тот момент, когда они банк потрошили, а именно когда вернулись. Если бы он не догадался плеснуть ей в вино успокоительного, вообще неизвестно, что было бы с ее нервами, а так уснула — и все, утром проснулась, как огурчик, бодрая и наглая. Чего он, в принципе, и добивался.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});