о нём другим детям, настаивая на том, что он её единственный отец — единственный, кто когда-либо любил её.
Она ненавидела отчима Джина, ненавидела маму, и особенно — их малышку Шерил. Что бы ни дарили ей родители: новых нарядов и кукол, — у них не было ни шанса.
Когда Шерил была ещё совсем маленькой, Делла угрожала задушить её; затем, по мере того как семья Мелло росла, характер у Деллы Фэй Холл всё больше портился. Это было досадно, потому что она была прекрасным ребёнком, перед которым учителя и соседи открывали свои двери, просто чтобы взглянуть, во что она нарядилась в тот день. Ольга всегда следила за тем, чтобы девочка одевалась, как живая кукла.
44
У её сестры Донны остались яркие воспоминания о детстве. Она нисколько не удивилась, когда услышала, что Деллу обвиняют в убийстве при отягчающих обстоятельствах, и незадолго до суда 1996 года столкнулась лицом к лицу с сестрой в Центре правосудия. Она хотела вспомнить соседского бульдога, которого Делла убила, когда они были маленькими. Делла утверждала, что Донна всё это выдумала, стремясь привлечь внимание прессы, но Донна напомнила ей об их доме на Уэйленд-авеню в Норвуде, где они жили до переезда в Вестерн-Хиллз и вдвоём играли на аллее ещё до того, как пошли в детский сад. Она надеялась освежить воспоминания Деллы.
— Она была злой; я её дико боялась, — вспоминает Донна. — Она твердила мне, что эта собака оторвёт мне руки.
По словам Донны, они играли с бульдогом, соседским питомцем, когда им было 6 и 7 лет. В итоге его убили и изувечили, и когда Делла привела её в переулок и показала его, бедняга лежал между двумя заброшенными зданиями. Она говорит, что Делле нравилось мучить её этим ужасным зрелищем.
— Хорошо я его уделала? — насмешливо спросила она. — Чувствуешь запах?
Но Донна не понимала. Она была слишком мала, чтобы осознать, что произошло. Собака была похожа на бесформенный комок.
— Мы сёстры, — сказала ей Делла, давая ей палку, — поэтому я приберегла для тебя самое лучшее. Выколи ему глаза.
Но Донна швырнула палку в неё обратно, а потом с ужасом смотрела, как Делла проткнула ей глазницы собаки.
От этого зрелища маленькую Донну стошнило до рвоты. Она побежала рассказывать матери, но Делла догнала её и пригрозила, что если она откроет рот, будет ещё хуже.
— Ещё до того, как я пошла в детский сад, она всегда говорила, что способна убить меня или маму во сне, — признаётся Донна. – Однажды она взяла ножницы и прокралась в комнату матери, пока та дремала. Она поднесла ножницы вплотную к шее матери, немного приподняв их, а затем встала там в такую позу.
Донне было всего 6 лет, но она помнит, как, затаив дыхание, ждала, что сделает Делла. По словам Донны, Делла постоянно замышляла убийство мамы, и это были не шутки, когда она стояла над спящей матерью с поднятыми ножницами и злобной ухмылкой на лице.
Когда Донна попыталась рассказать Ольге о происшествии с собакой, мама не захотела, чтобы её беспокоили из-за детских мелочей. Она подумала, что Донна выдумывает какую-то чушь, и когда наконец вышла в переулок, чтобы посмотреть на ту собаку, там её не было; там была только дохлая белка, покрытая личинками, и Донну отругали за то, что она играла в грязной канаве. Позже Донна пыталась убедить мать, что Делла действительно что-то сделала с той собакой, но у Ольги были заняты руки двумя малышами; она не хотела ничего слышать.
На протяжении всего детства Донна знала, что со старшей сестрой что-то не так. Она ужасно её боялась, но ей так и не удавалось убедить других, что Делла — дьяволица. Делле всегда удавалось замести следы.
Донна не раз наблюдала, как сестра заносит ножницы над головой малышки Шерил, а иногда Делла просто угрожала свернуть малышке шею. Тем не менее это были ранние годы взросления, и Донна всегда прощала её.
По большей части две сестры занимались обычными делами, например, играли в кукол, но потом что-то щёлкало у старшей в голове, и Делла снова начинала пугать Донну, притворяясь другим человеком. Иногда Делла называлась другими именами и говорила другими голосами вплоть до полной смены внешности.
Пока они жили в Норвуд-хаусе, большом старом викторианском особняке с множеством укромных уголков и закоулков, семья Мелло занимала основной этаж и сдавала верхний этаж в аренду для дополнительного заработка. Ольга была мамой-домохозяйкой, Джин работал маляром, они с трудом сводили концы с концами. Это было за несколько дней до рождения Скотта, Никки и Карлы — за несколько дней до того, как Деллу и Донну увезли из дома. По словам Донны, в нежном возрасте 7 лет Делла была совершенно очарована жильцами верхнего этажа, но при этом утверждала, что мужчина, живущий там, был монстром. Донна была уверена, что у него были клыки и острые зубы, и он был способен откусить маленьким девочкам ноги – так ей говорила Делла.
Донна хотела рассказать о монстре маме, но Делла не позволила. По её словам, мама просто рассердится и накажет их. Затем однажды ночью Донна поднялась наверх, чтобы спасти Деллу, и увидела, что у сестры тот страшный мужчина.
Донна признаётся:
— Я потянула её за руку, а мужчина оттолкнул её и схватил меня.
Донна говорит, что это "будто было вчера", и говорит, что Делле, казалось, нравилось всеобщее внимание. Она вспоминает, что мужчина, громко шаркая, вытолкал обеих из комнаты.
— У Деллы глаза стали другого цвета, будто Делла теряла сознание, — вспоминает Донна. — Сначала она просила меня спасти её, а потом стала отбиваться от меня.
Донна считает, что эти ночные визиты ещё некоторое время продолжались, но не помнит всех подробностей, и нет никого, кто мог бы подтвердить её рассказы.
45
— Зови меня Салли, — сказала Делла сестре. Две девочки играли с куклами, и эти слова раздались как гром среди ясного неба. — Меня зовут Салли, и я не отвечу тебе, пока ты не назовешь меня по имени.
— Я не хочу сейчас играть в эту игру, — возразила Донна.
— Деллы сейчас здесь нет. Здесь я, и меня зовут Салли.
— Хорошо, Салли.
— Так-то лучше. А теперь пойми, что тебе придется заплатить за то, что рассказала маме о монстре.
— Но я