— Мы не сделаем ни шагу, пока я вас не перевяжу, — твердо проговорила она. — Не думаю, что у вас что-то серьезное… Вам и вправду повезло, что я в вас не целилась, потому что я хорошо стреляю. Тем не менее вы потеряли много крови.
Кость, по-видимому, цела… И нечего смеяться. От этого крови будет больше!
Но маркиз буквально валился наземь в неодолимых приступах хохота.
— Ох, моя несравненная мисс Кент! Вы бы могли стать идеальной женой солдата. Мне почти жаль, что я так легко отделался. Но вы правы, кость цела. И кровь из меня хлещет, как из зарезанного борова, это тоже правда, и я прошу у вас за это прощения. Вот вам носовой платок. Перевязывайте меня и пойдемте отсюда. Мне ужасно нравится с вами разговаривать, тем более что вас так трудно вытащить из вашей скорлупы, но все-таки нам лучше. продолжить беседу в теплом доме.
Маркиз позволил ей перевязать его двумя носовыми платками, но твердо отклонил другие попытки ему помочь.
— Моя дорогая, не думайте, меня не так-то легко убить. Вы меня лишь поцарапали.
Соррел не совсем поверила ему, заметив, как он морщится от боли, но теперь было важно как можно скорее доставить его домой, где бы он мог обсушиться и согреться. Поднявшись с ее помощью, маркиз слегка пошатнулся, убедив Соррел в правильности ее предположений.
— Благодарю вас. Я оставил своего коня рядом с вашей лошадкой, но, боюсь, в темноте нам будет трудновато их отыскать, а вы уже вся дрожите от холода. Черт подери! Что-то мне уже не смешно, — добавил он. — Полагаю, вы не захотите ждать здесь, пока я приведу вашу лошадь?
Соррел возмутилась, и он печально проговорил:
— Да нет, я и не думал. У избалованных красавиц, подобных вашей кузине, все же есть свои добродетели, должен вам заметить. А вы не собираетесь брать сумку с деньгами? Я только хотел в нее заглянуть, когда вы… гм… отвлекли меня.
— Господи, да нет в ней денег! — воскликнула Соррел. — Неужели вы принимаете меня за дуру, которая таскает по лесу такие деньги?
Маркиз громко рассмеялся, и Соррел испугалась, как бы у него не закружилась голова. Он настоял, чтобы она завернулась в его плащ, и она согласилась, боясь упустить время и рассчитывая, что сможет помочь ему по дороге. Не тут-то было! Соррел уже знала, каким упрямым может быть маркиз, но, посмотрев снизу на его крепкий подбородок, больше не сомневалась — он сделает по-своему или не сдвинется с места.
Маркиз наотрез отказался опираться на нее, когда они в кромешной тьме пробирались между деревьями. Днем и то здесь было нелегко идти, а уж что говорить о ночи! В конце концов ей, правда, пришлось признать, что он довольно твердо держится на ногах, а ведь он настоял на том, чтобы идти впереди, защищая ее по возможности от мокрых и острых веток.
Но, даже пользуясь его помощью, Соррел не могла дождаться, когда же они наконец найдут своих лошадей. К тому же она боялась, как бы его бравада не повредила ему, да и сама она замерзла и промокла и была напугана.
В какой-то момент ей даже показалось, что они потеряли дорогу, но он успокоил ее.
— Нет, нет, мы идем правильно. Во-первых, я постарался запомнить дорогу, а, во-вторых, видно, здесь кто-то ездил на лошадях и совсем недавно. По правде говоря, мне это совсем не нравится.
Голос у него звучал не совсем так, как обычно, и, бросив на него испуганный взгляд, Соррел твердо сказала:
— Ну, теперь-то никого нет. И вам не под силу проделать весь путь обратно, что бы вы там ни говорили. Все равно! Я знаю, недалеко от полянки есть сторожка. Может быть, там мы спрячемся от дождя и я по-настоящему осмотрю ваше плечо.
Он в упор посмотрел на нее в темноте.
— Что ж. Вы никогда не устанете удивлять меня. Ладно, давайте искать вашу сторожку, дорогая.
Они повернули обратно, но этот путь давался им куда тяжелее, может быть, потому что в конце их не ждали ни теплая одежда, ни горячая еда. Соррел так волновалась из-за маркиза, что совсем забыла о себе. Прошло много времени, прежде чем они отыскали сторожку, и, хотя Соррел держалась прямо и говорила веселым тоном, ей никак не удавалось подавить страх, что он скрывает от нее худшее. Скорее всего, у него не такая уж царапина, как она искренне надеялась. Он потерял много крови, да и проделанный им путь не может не сказаться на его состоянии.
Вымокли они до нитки и замерзли так, что дальше некуда. Однако Соррел не снимала его плаща, прекрасно понимая, что он ни за что не возьмет его обратно. Так она и шла вперед, принимая хлесткие удары по лицу, когда он не успевал придержать мокрую холодную ветку, страшась за него и обвиняя себя в происшедшем с ним.
Они буквально вбежали в сторожку, когда увидели ее за деревьями. Окна были темные, и даже в светлый день она могла показаться путнику зловещей, но в холод и дождь стала для Соррел и маркиза едва ли не райским прибежищем.
Какой бы сторожка ни была, Соррел возликовала, едва ее увидела. Обойдя ее кругом, они отыскали закрытую, но, к счастью, незапертую дверь. Соррел отодвинула засов, и они ввалились внутрь, шатаясь, как пара напившихся любовников.
Внутри разве что не лил дождь, а холод стоял, как снаружи. Было темно, хоть глаза выколи, пахло сыростью, и Соррел даже показалось, что в лесу теплее. Сердце у нее упало, тем более что ей надо было осмотреть рану, а место оказалось совершенно для этого неподходящее. Не хватало еще подхватить здесь какую-нибудь инфекцию, не говоря уж о неотступной угрозе лихорадки, которая была весьма реальной в сырой и холодной хижине.
Самое ужасное, что Соррел чувствовала себя виноватой в его несчастье. Если он умрет от заражения крови или воспаления легких, она будет виновата.
Однако маркиз не сдавался и весело шутил, словно в их отчаянном путешествии по холоду и дождю не было ничего необыкновенного, а уж заброшенная хижина и вовсе не вызывала никаких отрицательных чувств.
— Ну, лучше не придумаешь, — сказал он. — Сейчас разведем огонь и согреемся.
— Согреемся? — переспросила Соррел, стараясь сдержать дрожь. — Вы хотели сказать, если разведем огонь. Дрова наверняка отсырели, и, насколько я понимаю, здесь уже давно никого не было. Вполне вероятно, что труба забита птичьими гнездами и сосновыми иголками.
— Послушайте, надеюсь, вы не собираетесь срывать на мне свое настроение? — Соррел услыхала в его голосе едва сдерживаемый смех и поверила, что он не падает с ног от потери крови. — Знаете, в Испании мне приходилось ночевать в куда худших условиях. А это же, Господи, предел мечтаний. Помнится, обыкновенно мне приходилось спать в жалкой хижине с земляным полом и дырой в потолке. Обещаю, здесь скоро будет тепло.