кроме Атямасовой Настасьи, носившей сарафан-синяк и платок, одевались как классные дамы, тем более что жена Кочемаса, Аглая, когда-то работала учительницей. Она мне предложила один из своих нарядов. Но менять джинсы и кроссовки на длинную юбку, чулки и ботиночки на каблучке со множеством пуговок и крючков я сочла непрактичным. А отказываться от рубахи деда Овтая и вовсе побоялась.
В отличие от майки и ветровки, которые после моего превращения, кажется, починке уже не подлежали, она хоть и пропиталась кровью, но оказалась совершенно цела. Не обнаружила я следов когтей выползней и на рубахах Левы и Ивана.
— Да что ты там возишься, Маш, все равно здесь никто не увидит, — изнывал от нетерпения Иван, пока я вдевала нитку в иголку, чтобы зашить на подкладке его куртки дыру, которая, как я подозревала, появилась еще до начала нашего путешествия.
Иголка у меня была удобная с большим ушком, доставшаяся еще от бабушки. Я нашла ее пару лет назад в маминой шкатулке для рукоделия всю почерневшую, попросила Ивана отчистить и теперь постоянно имела при себе. Она меня неизменно выручала, когда на концертах внезапно требовалось что-то подшить или закрепить. Не подвела и сейчас. Ветровки и рубашки моих витязей я заштопала на совесть.
— Да не торопи ты ее, — умильно глядя на меня и словно невзначай проводя рукой по моим волосам, улыбнулся Левушка, который, как и брат, после бани и сна выглядел аккуратным и заметно посвежевшим. — За нами все равно царские слуги придут.
— А может, мы как-нибудь обойдемся без них? — нахмурился Иван, который после истории с полигоном не доверял любым властям и досадовал на новую задержку в пути. — Переберемся через эту гору-ледник и пойдем уже спасать Василису?
— Так ключ от Калинова моста все равно у сестер хранится, — пояснил Лева. — А без него на ту сторону не попадешь. Если ты, конечно, не феникс и не саламандра и не умеешь плавать в огне. Хотя реку Смородину, я слышал, не преодолеть даже им.
— А как же всякая погань, от которой мы в лесу еле отбились? — раздраженно спросил Иван. — Им, получается, огонь и ледник не страшны? Или царицы их пропускают?
— А вот это я надеюсь в хоромах-то и узнать, — сердито прищурился Лева. — Хотя, думаю, тут и так все понятно. Царицы, увы, не всесильны. Сам понимаешь, древние боги сейчас не в чести. Им почти негде получать подпитку. А Константин Щаславович, выбравшись в наш мир, присвоил себе силу половины тайги, и все ему мало.
Я невольно поежилась, вспоминая о лесных пожарах и горящей на костре Василисе. Вот для чего, оказывается, потребовалось аффинажному королю губить природу и измываться над ее хранительницей!
Иван, видимо, тоже вспомнил о своей бедной возлюбленной, томящейся в плену у высасывающего из нее все соки изувера. На его пригожее, осунувшееся за последние дни лицо набежала тень. Между бровями залегла упрямая складка, на скулах заиграли желваки. Была бы его воля, он бы вступил в схватку с супостатом уже сегодня. И все же ему пришлось смириться. К счастью, царские слуги не заставили себя долго ждать.
Около полудня в ворота постучали, и на двор въехали всадники в островерхих шлемах с бармицами и пластинчатых доспехах, сиявших начищенной медью, точно инструменты духового оркестра. Чуть поодаль поджидали стражники в черненых латах, украшенных серебром и вычурной позолотой. Впрочем, сами по себе эти тридцать три богатыря, а каждая из цариц прислала по десятку личной охраны с командиром, на улице позапрошлого века смотрелись хоть и чужеродно, но вполне объяснимо. Но в качестве экипажа, на котором нам предстояло добраться до дворца, царицы прислали гигантских размеров печь с лежанкой, вроде той, какую мы видели у деда Овтая. Только застеленную ворсистым ковром, дополненным для большего комфорта мягчайшими подушками. Занимая место между Левой и Иваном, я после вчерашнего все ждала какого-то подвоха. Но царицы, видимо, не желали нам зла. Во всяком случае — пока.
— А где же «По щучьему велению»? — разочарованно протянул Иван, когда печь мягко тронулась с места одновременно со всадниками и безо всякой команды.
— А ты думаешь, царицам в своей вотчине нужно чье-то повеление? — усмехнулся Лева, устраиваясь поудобнее и заботливо подкладывая мне под спину подушки так, чтобы я могла, вальяжно развалившись на лежанке, еще и все рассмотреть. — Средняя из сестер, которая Серебряным царством правит, и есть та самая щука. Старшая гуляет по морям золотой рыбкой. А правительнице Медного царства больше по душе облик белки. Тем более что песни и изумруды она одинаково любит.
Пока я осмысливала новую порцию информации о древней и могущественной хтони, с которой нам сейчас придется иметь дело, Иван свесился с лежанки, заглядывая в горнило и опечье в поисках движка или хотя бы колес.
— И каким же образом эта мечта лодыря едет? — поинтересовался он, ничего не обнаружив.
— Да таким же, как и у Емели — при помощи магии, — пожал плечами Левушка. — Все-таки это личный экипаж цариц. А так здесь есть и тарантасы, и автомобили, и паровой броневик. В Золотом царстве даже троллейбусная линия проложена в стиле пятидесятых годов прошлого века.
В самом деле, мы не проехали и пары километров, как нам навстречу начали попадаться все перечисленные виды техники, кроме троллейбусов и броневика. Хотя все же в большинстве своем жители Медного царства передвигались на лошадиной тяге.
Что же касалось былинных богатырей, то на их счет я не совсем ошибалась, поскольку в Чертогах предков, принимавших как язычников, так и умеренных материалистов, собрались люди, жившие как сто, так и тысячу лет назад. И про древних пращуров, которые иногда забредали в Красную слободу из своего Ярилина городища или приходили по торговым дням на ярмарку, братья и их домочадцы охали, что они все сущие дикари, и дай им волю — они тут все сожгут и растащат.
В Красной слободе в основном обитали современники Сурая и его братьев, большинство жителей одевались по моде двадцатых-сороковых годов прошлого века либо продолжали, как Настасья, носить традиционные крестьянские костюмы разных регионов. Несколько раз, правда, нам попадались дамы в кринолинах, кавалеры в сюртуках или фраках и даже солдаты в форме Преображенского полка.
Однако потом печь, плавно ехавшая по брусчатке, миновав что-то вроде заставы, огороженной крепким частоколом, запрыгала по мощеной бревнами кривой улочке. А крепкие пятистенки сменили крытые дерном приземистые избенки и даже землянки, вместо труб имевшие на крыше дымогоны, а то и вовсе топившиеся по-черному. Их обитатели, смотревшие на нас настороженно, но с почтением, своими