Читать интересную книгу Хроники Артура - Бернард Корнуэлл

— Немного, — разочарованно произнесла она, — но, по крайней мере, хоть это спасено от личинки-плотника, рожденного под коровьим навесом.

Сэнсам, продолжавший, несмотря на все ее оскорбления, улыбаться, принялся выспрашивать у меня, как идут бои на севере.

— Мы выигрываем. Медленно, но выигрываем, — сказал я.

— Передай моему лорду, принцу Артуру, что я молюсь за него.

— Молись за его врагов, жаба, — зло прошипела Гвиневера, — и, может быть, мы победим быстрее. — Она взглянула на двух своих собак, которые мочились на стены новой церкви. — В прошлом месяце Кадви совершил набег на наши земли, — сказала она мне, — и подошел совсем близко.

— Благодарение Богу, нас пощадили, — вмешался епископ Сэнсам.

— Но не благодаря тебе, жалкий червь, — гневно произнесла Гвиневера. — Христиане разбежались. Подхватили полы своих плащей и умчались подальше на восток. А Ланваль с оставшимися, слава богам, отбросил Кадви. — Она плюнула в сторону новой церкви. — Придет время, Дерфель, — уверенно сказала она, — и мы избавимся от всех врагов. А когда это произойдет, я снесу этот коровий навес и построю храм, подходящий для настоящего бога.

— Для Исиды? — ехидно спросил Сэнсам.

— Остерегись, жаба, — предупредила его Гвиневера, — потому что моя богиня как-нибудь ночью может взять твою душу себе на потеху. Хотя вряд ли твоя жалкая душонка кому-нибудь и на что-нибудь сгодится. Идем, Дерфель.

Она подхватила поводки своих шотландских борзых, и мы зашагали назад вверх по холму. Гвиневера тряслась от гнева.

— Ты видел, что он делает? Разрушает старое! Почему? Да только тогда он и сможет подсунуть нам свою уродливую, некрасивую веру. Почему он не может оставить в покое все прежнее? Нам ведь все равно, если какие-то дуралеи хотят поклоняться плотнику, тогда почему его заботит, кому поклоняемся мы? Чем больше богов, тем лучше, вот что я тебе скажу. Зачем оскорблять одних богов, чтобы возвеличивать других, своих собственных? Нет в этом никакого смысла.

— Кто такая Исида? — спросил я, когда мы подошли к воротам ее виллы.

Она метнула на меня лукавый взгляд.

— Я, кажется, слышу голос своего дорогого мужа?

— Да, — кивнул я.

Она засмеялась.

— Отлично, Дерфель. Правда всегда приятна. Значит, Артур беспокоится из-за моей богини?

— Он беспокоится, — сказал я, — потому что Сэнсам тревожит его историями о неких таинствах.

Едва заметным движением плеч она скинула на пол внутреннего двора плащ, который поспешно подобрали рабы.

— Передай Артуру, — сказала она, — что ему не о чем беспокоиться. Он сомневается в моей любви?

— Он обожает тебя, — мягко сказал я.

— А я его. — Она улыбнулась мне. — Скажи ему это, Дерфель.

— Скажу, леди.

— И попроси не волноваться насчет Исиды. — Она нервно схватила меня за руку. — Пошли. — И, перепрыгивая через канавки с водой, она потащила меня к маленькой двери в дальнем конце аркады. — Это, — Гвиневера резким толчком распахнула дверь, — святилище Исиды, которая так беспокоит моего дорогого лорда.

Я колебался.

— Мужчинам дозволяется входить?

— Днем — да. Ночью — нет.

Она проскользнула в дверь и приподняла шерстяную занавеску. Я последовал за ней и оказался в темной комнате.

— Стой там, где стоишь, — остановила она меня.

Я уже подумал, что начал исполнять какие-то ритуалы поклонения богине Исиде, но, как только мои глаза привыкли к темноте, обнаружил, что стою на краешке утопленного в пол бассейна с водой и Гвиневера просто остерегла меня от падения. Единственный свет проникал в святилище через полуоткрытую дверь, но тут я увидел, как Гвиневера сдергивает со стен небольшие черные полотнища. За ними оказались плотно притворенные ставни. Гвиневера рывком распахнула их, и на нас буквально обрушился головокружительный поток света.

— Здесь, — сказала она, встав спиной к большому арочному окну, — и спрятаны таинства!

Она конечно же насмехалась над россказнями Сэнсама, но комната, сплошь черная, и впрямь казалась таинственной.

Пол был выложен черным камнем, стены и арочный потолок выкрашены черной краской. В центре черного пола застыл мелкий бассейн с черной водой, а за ним высился черный каменный трон.

— Ну, что ты об этом думаешь, Дерфель? — спросила меня Гвиневера.

— Я не вижу никакой богини, — пробормотал я, ища глазами статую Исиды.

— Она приходит вместе с луной, — глухо сказала Гвиневера, и я попытался вообразить полную луну, проникающую сквозь окно, ныряющую в бассейн и дрожащую на черных стенах. — Расскажи мне о Нимуэ, — приказала Гвиневера, — а я расскажу тебе об Исиде.

— Нимуэ — жрица Мерлина, — сказал я, и голос мой усилила гулкая пустота. — Она изучает и перенимает его секреты.

— Какие секреты?

— Секреты древних богов, леди.

Она нахмурилась.

— Но как он открывает эти секреты? Я думала, что прежние друиды ничего не записывали. Им было запрещено писать, верно?

— Именно так, леди, но Мерлин все равно ищет их забытые знания.

Гвиневера кивнула.

— Я слыхала, что мы утеряли какое-то главное знание. И Мерлин собирается его найти? Прекрасно! Это, может быть, поставит на место жуткую жабу Сэнсама.

Она повернулась к окну и смотрела теперь поверх черепичных и тростниковых крыш Дурноварии, широкого полукруга амфитеатра, крепостного вала, покрытого дерном, в сторону высившихся на горизонте массивных земляных стен Май Дана. Там, вдали, в голубом небе собирались белые купы облаков. Но меня заставил замереть, перехватил дыхание солнечный свет, лившийся сквозь прозрачную сорочку Гвиневеры и словно бы обнажавший неподвижную супругу моего лорда, эту принцессу Хенис Вирена. Кровь шумела у меня в ушах, и в этот момент я люто завидовал, нет, ревновал ее к своему повелителю. Осознавала ли Гвиневера коварство солнечного света? Вряд ли, но, может, я и ошибался. Она стояла спиной ко мне и вдруг резко полуобернулась.

— Линет волшебница?

— Нет, леди, — хрипло сказал я.

— Но она ведь училась вместе с Нимуэ?

— Нет, — помотал я головой. — Ей никогда не было позволено входить в комнаты Мерлина. Да ей это было и неинтересно.

— Но ты-то бывал в комнатах Мерлина?

— Только два раза, — сказал я.

Мне видны были ее груди, и я опустил глаза, но взгляд мой упал в черную воду бассейна, которая зеркально отражала ее всю и добавляла какой-то глянец знойной тайны этому гибкому, длинному телу. Наступила тяжкая тишина. Мне вдруг пришло в голову, что Линет могла уверять Гвиневеру, что знает какое-то волшебство Мерлина, и я невольно разоблачил ее.

— Может быть, — пробормотал я, — Линет знает больше, чем говорила мне?

Гвиневера пожала плечами и отвернулась. Я опять поднял взгляд.

— Но ты считаешь, что Нимуэ искуснее Линет? — спросила она.

— Без сомнения, леди.

— Я дважды просила Нимуэ прийти сюда, — недовольно проговорила Гвиневера, — и дважды она отказывалась. Как мне заставить ее прийти?

— Лучший способ заставить Нимуэ что-то сделать — запретить ей делать это, — сказал я.

В комнате опять повисла тишина, и звуки города показались особенно громкими. Доносились крики разносчиков, слышался стук тележных колес по каменным мостовым, раздавался лай собак, гремели в соседней кухне горшки. Но это как бы не нарушало возникшей тишины.

— Когда-нибудь, — нарушила молчание Гвиневера, — я выстрою тут храм Исиды. — Она указала на крепостные валы Май Дана, которые врезались в небо далеко на юге. — Это священное место?

— Очень.

— Хорошо. — Она вновь повернулась ко мне. Солнце плавало в ее рыжих волосах, матово блестело на ее гладкой коже под белой сорочкой. — Я не собираюсь заниматься детскими играми, Дерфель, пытаясь предугадать действия Нимуэ. Хочу, чтобы она была тут. Мне нужна могущественная жрица. Мне необходима наследница древних богов, если я собираюсь бороться с этой личинкой Сэнсамом. Мне нужна Нимуэ, Дерфель. Поэтому ради любви, которую ты питаешь к Артуру, открой мне, чем можно привлечь ее сюда? Расскажи мне это, и я поведаю тебе, почему поклоняюсь Исиде.

Я помолчал, прикидывая, чем можно завлечь Нимуэ.

— Пообещай, — наконец вымолвил я, — что Артур отдаст ей Гундлеуса, если она подчинится тебе. Но прежде удостоверься, что он сдержит свое слово, — осторожно добавил я.

— Спасибо, Дерфель. — Она улыбнулась, отошла от окна и уселась на черный каменный трон. — Исида, — начала она, — богиня женщин, а трон — ее символ. Мужчина может сидеть даже на королевском троне, но Исида сумеет разглядеть, что он за мужчина. Поэтому я поклоняюсь ей.

Я почувствовал неясный намек на измену в ее словах.