Я напоминаю обо всем этом вовсе не для того, чтобы вновь показать, какой катастрофой обернулась большевистская революция для России. Пройдет еще не одна сотня лет, прежде чем человечество сумеет оценить эту революцию по достоинству и осмыслить ее социальный опыт. Вполне возможно, что в исторической перспективе она принесла человечеству в целом, и даже русскому народу, принявшему от коммунизма неимоверные страдания, куда больше пользы, чем вреда. Ведь оправдывают же теперь Великую Французскую революцию. А уж там голов нарубили тоже немало.
Для России, страны, "с переходной экономикой" очень важно понять другое: мог ли русский народ после трагического даже не столько провала, сколько срыва, коммунистического эксперимента воспринять эксперимент реформаторов-антикоммунистов, американофильство либералов и западничество рыночников? Совместимы ли русская духовность, русский образ жизни и наши вековые традиции, освященные православием, с нехитрыми ценностями потребительского общества?
Наверное, после всех тех опытов, которые на русском народе ставили, как на собаке Павлова, у него выработался такой же стойкий рефлекс недоверия к реформаторам, как у китайцев, которые желают своим худшим врагам, чтобы их дети жили в век перемен. К большевикам русский народ, как когда-то к монголам, все-таки притерпелся и приспособился. Да и большевики, перебив тех орлов без роду и племени, которые свирепствовали в первый годы революции, организуя сословный геноцид русского народа, постепенно обрусели и вскоре после Второй мировой войны лютовать стали меньше. Раны революции зарубцевались в душе и памяти русского народа. Но шрамы остались. По данным российских социологов большинство россиян не хочет возврата к коммунизму, но и реформаторов то же большинство на дух не воспринимает. Общество наше находится в переходном состоянии не только в экономике, но и в том, что касается его социальной, культурной и нравственной ориентации. Пока непонятно, куда мы идем. Какие у нас ориентиры?
Великий принцип незабвенного Черномырдина — "Хотели, как лучше, а получилось, как всегда", — стал принципом современного государственного устройства РФ и первопричиной того бардака, который мы наблюдаем на всех ее меридианах и параллелях. Можно ли было развернуть советского человека к рынку без того, чтобы познакомить его хотя бы с азбукой рыночных отношений и принципами действия гражданского общества? В рамках свободного волеизъявления — нет. Именно поэтому попытка такого "большого скачка" закончились неудачей еще у Столыпина. В России при любом социальном строе воля правителя — и тут прав Егор Гайдар — всегда ставилась выше интересов и гражданина, и общества в целом. При угрозе стране — это оправдано. При относительно мирной перемене общественного строя, а "капиталистическая революция" в РФ прошла все же практически бескровно, — недопустимо. В рынок стали загонять палкой так же, как в свое время при Советах в колхозы. А колхозы, в том числе вполне жизнеспособные, стали той же палкой разгонять, оставляя крестьян без средств к существованию. Увы, кнут и по сей день считается в России куда более серьезным аргументом, чем пряник. Да, сегодня вряд ли Кремль вздумает решать конфликт с парламентом с помощью стрельбы из танков по Государственной думе, как это сделал в 1993 году господин Ельцин, но бросить ОМОН на безоружную толпу вполне может. Увы, менталитет наших блюстителей порядка не переменился. Случайно ли власти бросились искать "подстрекателей" и "зачинщиков", как только на улицы российских городов в январе 2005 г. вышли на стихийные митинги протеста пенсионеры и ветераны, возмущенные последствиями бездарно организованной правительством РФ "монетизации льгот"? И то же самое повторилось с началом массовых протестов против фальсификации итого выборов в 2011–2012 гг. Дело дошло до того, что контролируемые Кремлем телеканалы, как, например, НТВ, направляли своих репортеров к американскому и другим посольствам во время проводившихся там приемов, чтобы доказать связь российских оппозиционеров с иностранными спецслужбами. До этого не опускались даже в КГБ при Советской власти. Выходит, прав экс-генпрокурор Устинов, и полицейский у нас и впрямь всех важнее, в том числе гражданского общества, которое может быть в этих протестах и проявилось должным образом едва ли не впервые в России за многие годы.
Английский философ и историк XIX века Генри Томас Бокль писал: "Люди никогда не могут быть свободны, если не воспитаны для свободы. И это не есть воспитание, которое может быть приобретено в школах или заимствовано из книг, но то, которое является результатом самодисциплины, самоуважения и самоуправления". Это три кита гражданского общества, в котором свобода и необходимость диалектически связаны (по тому же Гегелю) и ни в коей мере не противоречат друг другу. Увы, Путин и его окружение до этого так и не доросли.
Нельзя ввести рынок или капитализм декретом. Каждой общественной формации соответствует не только свой способ производства, но и свое мировоззрение. Современная рыночная экономика стран Запада уходит корнями еще в Древний Рим. Она немыслима не только без широкого торгового обмена, без общенациональных и глобальных связей, но и без правового и гражданского общества, структуры которого создавались веками. Без них капиталистический рынок немыслим. Но натуральное хозяйство без них обходится. А командная социалистическая экономика — и коммунисты тут следовали именно логике Яковлева, а точнее Ленина, когда "рушили" русское крестьянство, — с правовым, да и с гражданским обществом просто несовместима. Привить западные законы и нормы в СССР без изменения социального строя было также невозможно, и только дилетанты в экономике и политике этого не понимали. Серьезные ученые предупреждали Горбачева, что попытки перенести эти нормы на социалистическую почву чреваты гибелью социализма. Социализм их должен либо отторгнуть, либо рискует умереть от несовместимости политических тканей, а значит — уступить место капитализму. Так случилось, например, с правами человека в СССР, которые — уже это-то идеологи КПСС знали — были разработаны для нужд буржуазного, а вовсе не социалистического государства.
Очевидно эти права понадобились тем, кто руководил Советским Союзом и не только для того, чтобы доказать США и другим странам Запада, что в СССР есть демократия. После смерти Сталина у правящей верхушки КПСС появилась в этих правах вполне практическая потребность. Но она была обусловлена чем угодно (стремлением сохранить себя и свою семью от произвола и репрессий, желанием сберечь от конфискации свои жалкие по нынешним временам квартиры и дачи со всем прочим имуществом, благами и привилегиями) кроме природы социализма, с которым права эти, в первую очередь право на частную собственность, несовместимы. История же капитализма и буржуазной демократии в России была слишком короткой, чтобы эти права могли утвердиться в сознании граждан. Для этого у нас, в отличие от капиталистического Запада, и даже бывших социалистических стран Европы, просто не осталось социальной базы — многочисленного класса мелких и средних собственников, которые и создают гражданское общество, т. к. "справного мужика" и составлявшего этот класс в дореволюционной России, "порушили". Китайцы в этом плане оказались куда мудрее нас — прежде чем развернуть страну к капитализму они начали воссоздавать такой класс. Вот поэтому такой разворот произошел у них почти что без потрясений.
При всем своем свободолюбии русский человек не смог обрести уважение к правам личности и к закону, ибо мы за всю нашу историю так и не создали, несмотря на многочисленные попытки — еще со времен "Русской правды" — нормального правового общества и нормального общегосударственного, общероссийского рынка. В дореволюционной России он начал складываться только к началу XX века. И наименее охотно шло в рынок крестьянство, которое составляло две трети населения страны. Несмотря на частые утверждения о том, будто Россия до революции "кормила всю Европу", среднее крестьянское хозяйство поставляло на рынок менее 400 кг хлеба, т. е. обеспечивало по минимуму всего двух едоков. По данным 1913 г. российские крестьяне продавали лишь 14,7 % производимого ими зерна, а остальные 85,3 % потребляли сами. Динамика потребления продовольствия до 1913 г. показывает, что патриархальный характер ведения хозяйства сохранялся в России вплоть до начала Первой мировой войны. После Октября 1917-го и вплоть до начала коллективизации мало что изменилось. А уже наладившиеся связи капиталистического товарообмена и кооперации были использованы для создания государственно-монополистической экономики социалистического образца. Для этого же, как посчитали большевики, собственники были не нужны. Нужны были нищие и бесправные.